Перевал Дятлова. Назад в СССР (СИ) - Барчук Павел
Он поймал меня за рукав притормаживая. Я не стал выделываться, без того хорошо: вызвал у всех угрызения совести, ещё и выставил их виноватыми. Потому что, судя по расстроенным лицам остальных дятловцев, мои слова они восприняли всерьёз.
В общем, ещё часа четыре мы развлекались возле печки, пытаясь её раскочегарить. Понятное дело, сырые дровишки отчаянно не желали разгораться. Потом, правда, в результате упорства и настойчивости что-то начало получаться. Ещё через час в кастрюле забулькала крупа, из которой чисто теоретически должна была получиться каша, и мы наконец-то сели ужинать. Я чуть не взвыл от счастья. Желудок сводило уже так, что терпения не хватало.
Самое интересное, — Золотарёв, как ни в чём не бывало, появился на улице ровно в тот момент, когда вернулись дятловцы. Он совершенно незаметно вынырнул из гостиницы и присоединился к группе, словно так и шёл с ребятами от самого клуба. Надо отдать должное: профессионализма ему не занимать. Никто из студентов даже не сообразил, что Семёна не было с ними ни в кино, ни по дороге к месту ночлега. И это, кстати, тоже повод задуматься.
За ужином народ обсуждал просмотренное кино. Фильм, видимо, реально был хорош, раз вызвал столько эмоций. Рассуждали о любви, о дружбе, о правах мальчишек и девчонок, о свободе. В конце концов, Людочка объявила,что такие дискуссии ни к чему хорошему не приводят. Как ни странно, вся компания согласилась с девушкой. В результате вечер прошёл в умных разговорах, но весело. Точнее, весело было всем, кроме меня. Ещё один шанс упущен. Твою ж мать… Значит, придётся идти дальше. А времени всё меньше и меньше.
— Кстати, ребят, знаете, как называется эта гора, куда мы будем подниматься? — выдал неожиданно Золотарёв. — Гора Смерти, ну или Гора Мертвецов…
Я аж пряником подавился, который получил после ужина вместе с кружкой горячего сладкого чая из рук Людмилы. Впрочем, не я один. Видимо, традиция такая: после ужина обязательно что-то типа десерта, чтобы, значит, трудности похода подсластить. А подавился я потому, что не ожидал услышать нечто подобное от кого-то из группы Дятлова. Просто если вы, блин, знаете, что место плохое, зачем туда прётесь?
А получается, благодаря осведомлённости Семёна студенты должны были знать местные предания. Хотя да, о чём это я. Махровым атеистам плевать на местечковые легенды. Наш паровоз летит вперёд, в коммуне остановка. Угу, станция «Сдохнем все», выходите, вещи можете оставить на горе.
— Так вот… — Золотарёв обвёл студентов загадочным взглядом, припустив в голос таинственных ноток. — Холат-Сяхыл, или Холатчахль как она значится на картах, больше тысячи метров в высоту. Между прочим, на мансийском «Холат» означает «мертвецы», то есть Холат-Сяхыл — гора мертвецов.
— Жуть какая, — поёжилась Людочка, плотнее укутываясь в кофту.
— Ну, жуть — не жуть, а люди верят. Я тут слыхал, по легенде, на этой вершине давным-давно погибли девять манси. Правда, считается, что эта история случилась чуть ли не во времена всемирного потопа, — Золотарёв хохотнул. — Зато по другой версии, когда лилась горячая вода…
— Семён, откуда на Урале в горах горячая вода? — перебила рассказчика Зиночка. — Ну, глупость же.
— Не глупость, а легенда! — поправил Золотарёв. — Ну откуда я знаю? Так рассказывали. Вроде как вода при потопе сильно горячая лилась, ну и затопила всё вокруг, кроме места на вершине горы. Такой небольшой пятачок остался, чтобы только, значит, одному человеку лечь. Но манси, который пытался спастись на вершине, всё равно умер. Отсюда и название горы… Местные коренные народности считают это место очень нехорошим… Потому что если ты там заснёшь, то ночью явятся все девять манси и…
Золотарёв скорчил жуткую рожу, резко обернулся к Людочке, которая сидела рядом с ним, а потом схватил её за руку и выкрикнул, завывая, как привидение:
— И задушат тебя! У-у-у-у!
— А-а-а-а-а!
Всё произошло настолько неожиданно, то Симпатяга буквально подскочила на месте, расплескав чай и уронив пряник.
— Семён!
— А-а-а! Горячо! — заорал Золотарёв, когда не остывшая до конца жидкость выплеснулась ему почти в лицо.
— Дурак! Нельзя же так пугать людей! — Зина вскочила на ноги, прижав руки к груди.
Раскрасневшаяся, с широко распахнутыми глазами, испуганная, девчонка смотрелась чудо как хорошо. Аж в груди что-то дрогнуло.
— Семён! — поморщился Дятлов. — Ну, зачем ты! Это же все глупости и предрассудки! Да и девочек напугал. Нехорошо, — покачал головой Игорь. — Давайте-ка спать. Завтра вставать рано.
Глава 16
О продолжающихся странностях и подозрительных обстоятельствах
Это удивительно, но впервые за всё время, с тех пор как я очутился в прошлом, мне удалось поспать. Ну, как за всё время? За те два дня, которые у меня выглядели так, будто я тут уже вечность нахожусь. И даже практически выспаться. Это особенно радовало после того, насколько активно прошла минувшая ночка на вокзале.
Единственный минус — отсутствие удобств, но тут уж ничего не поделаешь, от своих слов я не отказываться не стал, так и спал на полу. Точнее, на полу мы разместились втроём: я, Кривонищенко и Саня Колеватов. Естественно, не бок о бок, а на расстоянии друг от друга, улеглись между койками по разным сторонам. Ясное дело, это было не очень удобно, но, с другой стороны, вырубился я в один момент: усталость и напряжение минувших дней сделали своё дело. И спал так крепко, что, случись апокалипсис, даже глаз не открыл бы. Мы все умрём? Ок. Ток дайте поспать. Вот такое было состояние.
Под утро, как и предполагал, комната выстудилась. А всё потому, что кто-то забыл закрыть задвижку у печки, служившей обогревателем. В итоге проснулся оттого, что сквозь дрему пытался натянуть мешок с вещами на ноги, думая, будто это одеяло.
Удивительное дело, но нам даже дали поваляться до утра. Не в смысле до восхода солнца, потому что у Дятлова, с его нескончаемым зарядом бодрости, понятие «утро» слишком конкретное, а реально — часов до девяти. Это безумно радовало. Видимо, руководитель группы решил, что перед дальней дорогой надо набраться сил, в последний раз покайфовать на кроватях. Мысль разумная, в горах удобств не будет. Там только палатка да спальники. Если они вообще есть в рюкзаках, эти спальники.
— Эх… — раздался голос Кривонищенко из-за соседней койки, Жорик тоже спал на полу. — Хорошо-то как, ребятушки. Мне даже сон приснился, представляете! Странный, но интересный. Идолы какие-то снились. Вернее, один идол. Будто я стою у входа в пещеру, а там, внутри этот идол. А ещё будто неподалёку на лыжах — охотник из местных. И он мне так строго пальцем грозит: мол, нельзя, Юрик, туда, в пещеру идти, духи накажут. А я ему, главное, говорю: товарищ оленевод, что вы, какие духи? О чём вы? Мы с вами — советские люди. Всяким глупым преданиям старины глубокой не верим.
Кривонищенко громко засмеялся, остальные дятловцы его поддержали. А вот мне смешно не было. Конечно, обычный сон вовсе не означает чего-то серьёзного. А с другой стороны, вдруг этот сон вроде того непонятного шамана, который меня по вокзалу преследовал?
Между прочим, если не изменяет память, среди версий о гибели дятловцев была и версия, связанная с местными народами, а точнее — с их специфическими верованиями. Так что, Жорик, на твоём месте я бы настолько сильно не радовался. Вдруг сон окажется «в руку». Во всяком случае, надо запомнить: ни в какие пещеры во время похода не заходить! Я становлюсь, конечно, слишком мнительным и суеверным, однако лучше перебдеть, чем недобдеть.
— Криво, ну, ты скажешь, конечно. Опять, поди, сочинил историю, чтоб нас повеселить. Фантазёр ты знатный, — отозвался со своей кровати Николай.
— Или напугать, — недовольно буркнула Людочка. — Никак не успокоитесь… То мертвецы какие-то, теперь вот идолы. Комсомольского комитета на тебя нет, Юрий. Давайте уже подниматься, хватит дрыхнуть.
Дятловцы как по приказу принялись сползать с коек, а некоторые, в смысле, спавшие на полу, из-под них. Кое-как привели себя в порядок, собрали вещи. Насчёт еды единогласно решили: печку раскочегаривать смысла нет, иначе провозимся до обеда, а то и больше. Дрова-то по-прежнему сырые, значит, готовить завтрак часов шесть придётся, как вчерашний ужин. Поэтому никто из студентов снова муздыкаться с этой занимательной мутотенью не захотел.
