Болотник. Книга 4 - Андрей Алексеевич Панченко
Шумно идёт Макаров, постоянно на что-то наступает и что-то задевает. Я морщусь и скрепя сердцем принимаю решение остановиться, отпуская «похоронную команду» подальше — не дай бог услышат. Почти сутки я без еды и без сна, но ни есть ни спать не хочется, адреналин бурлит в крови, подавляя «лишние» потребности организма. Но это только пока, скоро усталость возьмёт своё, начнут слипаться глаза, я начну совершать ошибки. Сейчас главная цель — разведать, что же творится в селе, а потом до ночи, если от нас не потребуется срочных действий, нужно будет отдохнуть.
В селе праздник. «День победы» суки отмечать собрались. Нарядно одетый поп уже руководит разбором завалов в церквушке, дрова и хворост, впрочем, далеко не уносят, складывают не подоплёку. На площадь перед церквушкой выносят столы, бабы таскают какие-то тарелки и кувшины с корзинами.
Мы с Макаровым лежим на том же самом холме, что я облюбовал в качестве наблюдательного пункта ещё в первый раз. От сюда хорошо видно площадь. Сегодня на поле, которое готовятся выжигать под посевы, так никто из общины не вышел, не до работы сейчас внизу, ну а нам хорошо, лучше места не найти.
— Чего-то парней наших не видно, хотя лодки на месте, давненько они вернулись — делюсь я своим наблюдением с Макаровым.
— Ты смотри как зажиточно живут куркули! Жируют недобитки! Нужно сюда вернуться с парой рот бойцов, да с пулемётами и выжечь это змеиное гнездо! Всех в расход!
Я скосил глаза на фельдшера, во взгляде неприкрытая ненависть. Это можно было бы объяснить недавней гибелью товарищей и лучшего друга, но нет, это другое. Он и вправду думает, что колхоз — это верх современного устройства общества. А староверы живут по-другому, не по-советски. Слишком богато, слишком вольно и зажиточно. Беспрекословно слушают попа, целуют ему руки и кланяются, всё время кланяются и крестятся, а это уже у него никак в голове не укладывается. Но я-то видел собственными глазами, что творилось в девяностые годы.
По мне так он не совсем прав. Советская власть не очень церемонилась со старообрядцами — людьми, в сущности, отрицающими все её идеалы. Коллективизация и атеистическая пропаганда, конечно, не могли найти никакого сочувствия у старообрядцев. Множество из них, крепкие хозяева, добившиеся всего своим трудом, были разорены и убиты во время «раскулачивания», класс купцов, торговцев и ремесленников — был уничтожен. Молельные дома закрывали, священники и наиболее активные религиозные деятели были репрессированы. Вот и остались они без духовного лидера, а когда в их среде появился авторитетный священнослужитель и активный и властный «ротмистр», я думаю им без особого труда удалось возглавить беглецов. Типичная секта, где всё подчинено какой-то цели и завязано на личности лидера. Недавний, подслушанный мною разговор, показал, что некоторые из них это вполне осознают, но двигаются просто по течению — куда все, туда и я. Вот того же старика взять, если его к нормальным людям поселить, от него не будет никаких проблем, он просто хочет спокойной жизни. Тут рубить нельзя, нужно внимательно смотреть на каждого, пулемётами дело не решить.
Между тем в селе праздник набирал обороты. Зазвенел маленький колокол, и все собрались перед церквушкой, поп начал свою службу. Долго говорит, у меня уже шея затекла и локти болят, а он только входит в раж. Вот он показывает рукой на группу охотников — убийц и что-то говорит, тут же из-за спин победителей выталкивают связанных бойцов. На площади гневный ропот, в мужиков летят камни и грязь. Держитесь парни, нелегкая вам участь досталась, но даст бог мы сможем вас выручить.
Парни держать, наклонили головы, что бы им не попало в лицо, и стараются прикрыть друг друга. Касенов стоит как скала, и раненный Вовка почти прикрыт от толпы его телом. Вот какой-то особенно удачный бросок попадает Серику в голову, и парень падает на одно колено и уже Вовка, с трудом стоя на слабых ногах, закрывает его от летящих со всех сторон камней своей спиной. Нам только и остаётся, что скрипеть от бессилия зубами.
Постояв немного тихо, и дав своей пастве как следует набрать обороты, поп выкрикивает новую команду и избитых парней подхватывают со всех сторон. Я неверующе смотру на то что происходит. Этого просто не может быть! Бойцов пронесли в центр площади и кинули на охапку дров и хвороста! Они же не собираются их сжигать?!
Поп подходит к пленным и что-то спрашивает у них по очереди. В ответ Касенов молчит и только отрицательно качает головой, Вовка же зло плюёт в сторону вопрошающего, за что тут же получает прикладом по голове от одного из охранников и безвольной куклой оседает на своей страшной лежанке.
Вот на сцене появляется «ротмистр», в руке его факел. Он тоже произносит короткую речь перед притихшими людьми и бросает свою ношу в охапку хвороста.
— Дай винтовку Иван. Иван мать твою! Винтовку дай! — я оборачиваюсь на Макарова и вижу его окаменевшее лицо, из глаз беззвучно льются слёзы, я почти кричу на него — очнись! Дай! Мне! Винтовку!
Мои слова подействовали, оторвавшись от страшного зрелища, Макаров обратил внимание на меня, его глаза сузились, и он торопливо пихнул ко мне «мосинку».
— Попа или командира? — спрашивает он меня, когда я тщательно прицеливаюсь.
— Если успею — говорю я, не отрываясь от своего занятия.
— Тогда кого? — непонимающе переспрашивает он.
— Серика и Вовку… — почти рычу я, слёзы, льющиеся из глаз, никак не дают нормально прицелиться.
— Что?! — восклицает Макаров и вскакивает, но тут же падает назад и тукнувшись лицом в землю тихо произносит — только не промахнись, что бы ещё больше не мучились…
— Я не промахнусь. Простите парни… — два выстрела звучат один за другим, и бьющиеся в огне тела падают без движения. Я перевожу прицел, выискивая попа и белогвардейскую тварь, но уже не нахожу их. Толпа на площади бросилась в рассыпную, и мои, теперь уже главные враги, теряются в ней, я достреливаю магазин по вооруженным староверам и даже кажется в кого-то попадаю.
— Уходим Иван, тут мы уже ничего сделать не сможем, нужно добраться до наших. Во что бы то ни стало добраться!
— Спасибо тебе Кирилл… — начинает Макаров, но я перебиваю его.
— Заткнись! Уходим! — перед моими глазами, как живые, стоят балагур и весельчак Вовка и спокойный, но очень умный Серик Касенов. Я только что своими руками убил обоих,
