Режиссер Советского Союза 2 - Александр Яманов
— Кому бы вы отдали «Пальмовую ветвь», будь у вас такая возможность?
Ничего себе у дяденьки вопросы. Хотя, чего бы не ответить?
— Многим очень понравился югославский фильм про цыган. Только я не понимаю смысла снимать картину о разного рода низменных инстинктах, и прочие пороки. Ещё под это дело подводят социальную базу. Мол, несчастные цыгане — чуть ли ни жертвы обстоятельств, если я правильно понял задумку Петровича. Мне ближе совершенно иной вид киноискусства. Фильм должен заставлять человека думать. Эпатаж — неплохой путь к сердцу зрителя, но не его душе и разуму, — чую, что Остапа опять понесло.
У журналистов заблестели глазки, когда они услышали мои слова. Как бы мне не спровоцировать ещё и советско — югославский конфликт. Нельзя мне много пить, а я в тот момент употребил уже достаточно. Но куда деваться, раз начал отвечать?
— Отвечая на ваш вопрос, то я бы отдал «Гран-при» мистеру Копполе. Если брать само качество съёмки и количество интересных ходов, то с вами просто нереально конкурировать, — решаю подсластить свои слова, мне ещё обидевшегося Антониони не хватало, — Но поднятая американцем тема более жизненная. Она близка простому человеку. Вы же рассматриваете проблемы и метания узкого круга людей, связанных с миром моды. Хотя я до сих пор не пойму, это был детектив или притча. Ещё мне очень трудно сравнивать и, тем более оценивать, два замечательных фильма.
— Спасибо за честный ответ, синьор Мещерский, — улыбнулся режиссёр, — Мне действительно важно было услышать ваше мнение. Не буду лукавить, но ваш фильм тоже произвёл на меня сильное впечатление. Вряд ли кто-то ожидал такого сюжета от советской картины. Это неплохой урок для многих коллег, что не надо думать штампами. Кинематограф развивается в разных странах, и работы того же господина Хейфица я всегда жду с огромным нетерпением.
Что можно сказать? Мне было приятно слушать похвалы великого итальянца. Надеюсь, что он не обиделся. Мне действительно очень понравился фильм Кополлы. Френсис сейчас на старте своей карьеры, но уже чувствуется рука гения.
Расставаться с Каннами было грустно, но на следующий вечер мы улетели в Париж. Там у нас намечалась культурная программа, только народ более заботил поход по магазинам. Я передал нашей троице денег раза в два больше, чем бы они смогли выручить за продажу водки с икрой. Хорошо, что народ не стал тиранить меня вопросами, откуда франки. Ведь все видели, как нашу контрабанду уничтожали журналисты и коллеги.
Далее была детективная история в лучших традициях шпионского кино. На второй день, когда делегация получила право заняться шопингом, я запланировал поход в банк. К нам попытались привязаться давешние бесформенные тётки, но их весьма жёстко отшила Серова. Не знаю, что случилось, но я никогда не видел Валентину Васильевну такой злой. Может, какая кошка пробежала между женщинами, но в итоге по магазинам мы ходили вчетвером.
После закупочного марафона мы посетили кафе, где нас ждал Франческо. Я сразу изобразил проблемы с животом и через чёрный ход вышел на другую улицу, где располагалось отделение Credit Suisse. В банке меня долго не мурыжили, благо итальянец обо всём договорился. Но открытие счёта — процедура непростая, пришлось вернуться к нашему столику, а затем ещё раз изобразить расстройство и бежать в банк. В итоге я стал обладателем счёта, куда положил почти семь тысяч франков, а также нескольких седых волос и непрекращающейся тахикардии. Ведь если бы меня поймали, то это конец всем надеждам без всяких вариантов. Но вроде пронесло.
* * *— Что, простите? — выныриваю из своих мыслей и непонимающе смотрю на стюардессу.
— Вам вино красное или белое, — с улыбкой отвечает немного уставшая красавица.
— Давайте оба. У меня такой замечательный повод!
Сам же чувствую, что хоть немного успокоился. Я сделал всё, что запланировал. А вот далее уже начинается новая страничка моей здешней жизни. Что она мне принесёт — не знаю. Но за достигнутые успехи я буду драться до последней капли крови. Надеюсь, что это будет кровь моих врагов.
Интерлюдия 2
Сегодня у него было отличное настроение. Он закурил, выдохнул ароматный дым и прошёлся вдоль своего просторного кабинета. Взгляд опять зацепился за деревянный стенд с надписью «50 лет Великой Октябрьской Социалистической Революции», фигурой Ленина и изображением народов, населяющих великую страну. Подарок рабочих, которые заранее прислали его в знак уважения и с обязательством выполнить VIII пятилетний план на год раньше срока.
Хорошие всё-таки люди живут в Советском Союзе, подумал хозяин кабинета и опять мысленно вернулся к прошедшим событиям. Смещение Семичастного стало первым и главным ударом, который он нанёс по «комсомольцам» во главе с Шелепиным. Просто так бывшего главу КГБ за шкаф не задвинешь, поэтому тот получил почётную должность Зампреда министров УССР. Не бог весть что, но и не явная опала. С «Железным Шуриком» тоже всё решено. С июля его убирают из Совмина и переводят на Профсоюзы. Синекура чистой воды, зато будет поближе и под полным контролем. Хотя чистка всех структур от его людей займёт немало времени. Надо детально разобраться, кто из товарищей идейно поддерживал «комсомольцев», таких жалеть нет смысла. Обыкновенных попутчиков трогать нельзя, это же грамотные кадры, которые должны приносить пользу обществу и экономике СССР.
Ещё раз, улыбнувшись, хозяин кабинета сел в кресло и нажал кнопку на столе. Через пару секунд дверь приоткрылась и в проёме показалась голова помощника.
— Арвид Янович ждёт, — ответил на немой вопрос своего шефа Цуканов.
— Приглашай, и сам давай присоединяйся. Надо будет записать кое-какие моменты.
— Добрый день, Леонид Ильич, — с лёгким акцентом произнёс Пельше, и сел за длинный стол для совещаний.
Через одно место от него присел Цуканов и приготовил толстый блокнот для записей.
— Что там за непонятное бурление, которое уже и до меня дошло? Будто мне заняться больше нечем, чем лезть в подобные мелочи. Но ведь ходоки никак не угомонятся. Ты разобрался, Арвид Янович? — спросил Брежнев.
Латыш преданно посмотрел на своего благодетеля и
