Андрей Посняков - Посол Господина Великого
Под вечер подъехал Олег Иваныч на Торг. Коня привязав, потолкался… Эх, был бы Олексаха — враз бы повозки нашлись, да еще б и на выбор. Тот-то пройдоха все торжище знал. Жаль, не судьба Олексахе-то вышла. Панфила попросить, Селивантова, старосту купеческого… Тоже не вышло — приказчик сказывал — закупил-де Панфил Акимыч на Щитной замков да иного какого товару на две лодьи — самолично к свеям отправился, в Выборг-городок. Что ж, не вовремя Панфил в Выборг свалил, ну да ладно — видно, самому мажорить придется.
Жара стояла страшная — к грозе, видно. Душно было, не продохнуть. Уж на что Олег Иваныч кафтан надел летний, цвета сирени, невесомый почти что, да рубаху чистую, льняную — а и то упарился, пот по щекам стекал противно. За пояс наборный, рядом с мечом узким, из Ревеля с собой привезенным, белую тряпицу засунул — пот с лица вытирал. Хоть и не любили новгородцы спать после полудня, как на Москве принято, по-европейски жили, а все же пустело постепенно торжище, к вечерне дело шло. И рыбники давно расторговались, и пирожники, и оружейники. Эдак скоро совсем пусто будет. Неужто никому товар перевезти не надо?
Олег Иваныч подозвал квасника. Испил — скривился, кислый квасок попался да теплый — нагрелся от жары-то. Подался на Ивановскую да к Лубянице — к складам. Суетились людишки-то. Товарец — вроде как кожи — на телеги сгружали.
— Бог в помощь, работнички! Откель будете?
— И тебе того ж, человече! Деревские мы… Боярина Арбузьева люди.
— А старшой ваш где?
— Вона, у Дмитровской церквы! Мужика, кушаком красным подпоясанного, видишь? То он и есть. Звать Федором. Подойди, ежели дело какое.
Поблагодарив мужиков, Олег Иваныч направился в сторону Дмитровской церкви, что упиралась прямо в Ивановскую улицу. Недалече тянулись амбары.
Федор, старший приказчик боярина Аникиты Афанасьевича Арбузьева, — оказался мужиком тороватым — с понятием. Из тех, что ложку мимо рта не пронесут. Узнав Олега Иваныча дело, задумался… Конечно, хотелось бы лишнюю какую деньгу срубить. Да вот обернуться ли к ночи-то…
— Да ночи-то светлые!
— А стража уличная?
— С уличными договоримся!
— Ну, ежели так…
— Так, так! Не думай… По рукам, что ли?
— А! Где наша не пропадала. Эй, мужики, грузи веселей! Сейчас товар на Лубяницу отвезем — и с тобой, к вымолу.
— А далеко ль на Лубянице-то?
— Да не доезжая до церкви Луки. Управимся быстро, ты жди.
Когда управились — резко стемнело. С юга наползала на город темно-сизая туча. Погромыхивало уже где-то за Славенским, вот-вот — и гроза.
С опаской поглядывая на тучу, деревские мужики нахлестывали лошадей — торопились успеть до дождя-то. Тяжело груженные повозки постукивали колесами по бревнам мостовой. В повозках, накрытая рогожей, позвякивала кипрская медь. Рядом с передней телегой, где сидел и старшой Федор, ехал на кауром коньке Олег Иваныч — дорогу указывал. Федор иногда оборачивался недовольно — в последнюю-то телегу уж больно многовато нагрузили, еле прут лошадки-то, как бы ось не лопнула. Да и туча еще — прямо над головою уже, вот-вот грянет!
— Выгрузим — денег прибавлю, — пообещал Олег Иваныч. — На ухаб бы какой не наскочить только.
Сказал — и как сглазил!
Как раз въехали на мостик через Федоровский ручей. Первые-то телеги прошли и да расшатали на съезде бревнышки — давненько уж мост ремонтировать надобно было, да все у посадника руки не доходили. Выскочило бревно, яма образовалась на съезде. Да темень кругом — зги не видно. Вот в эту-то ямину последняя телега и ухнула. Так ось и треснула! Завалился передок — медь покатилась. Мужики кинулись собирать. И тут ка-ак полыхнет! Молния-то!
Ударила где-то рядом с Федора Стратилата церковью. Гром грянул — страшный, аж уши у всех заложило. Ну… и хлынуло, само собой. Разверзлись хляби небесные!
Повернулись мужики к церкви — еле во мгле водяной угадываемой — закрестились, молитву творя. Опять полыхнуло, спаси, Господи, твоя воля!
— Ну, давай, давай, мужички, немного осталось!
Повернув прядавшего ушами коня, проехался вдоль повозок Олег Иваныч. Да и не надо было мужиков поторапливать — и так торопились, вымокли уж до нитки, да и страшно — вона, молонья-то хлещет, за грехи наши!
Посовещавшись с Федором, поломанную телегу решили пока оставить с парой человек для охраны. А уж как те телеги выгрузят — в них оставшуюся медь и довезти, а эту после чинить, иль — ежели не уймется гроза — с собой увезти на пустых повозках.
Так и поступили. Пока ехали по Московской дороге, всадники их обогнали — на возы щурились подозрительно. Потом обратно поскакали, навстречу. Они же… А может, и другие кто, — темень да дождина хлещет, — дома сиднем сидеть в этакую-то погоду, квас исполненный с горячим сбитнем прихлебывать. Пронеслись всадники. Олег Иваныч посмотрел им вослед подозрительно. Мало ль — медью, в телеге-то поломанной на дороге оставленной, прельстятся. Кто их знает… Добрый человек в такую погоду подобру-поздорову по улице-то не рыщет…
— С усадьбы какой-то люди, — как остановились на Щитной пред воротами оружейника Никиты Анкудеева, пояснил один из возчиков. Он по пути успел со всадниками словами перекинуться. — Шпыня какого-то те искали. То ли украл что шпынь тот, то ли боярских девок изобидел.
— Ну, то, конечно, их дело, пущай себе ищут, — задумчиво произнес Олег Иваныч. — Однако повозка-то на мосту, считай, брошена. Что там два человека… Как бы не прельстились.
— Могут, — узнав, в чем дело, кивнул головой подошедший оружейник Никита. — Я б на твоем месте проведал. Да постой, сей раз подмастерьев кликну. Эй, робяты!
Вместе с двумя подмастерьями Олег Иваныч рысью помчался обратно к мосту. Тугие струи дождя хлестали прямо в лицо, под копытами чавкала грязь, в темно-фиолетовом небе сверкала молния.
Двое молодых парней, оставленных Федором сторожить упавшую медь, хоронились невдалеке, под деревьями, что росли близ церкви Федора Стратилата. Все не так мокро, хотя… Главное — не так страшно, все ж таки Божий храм рядом. Телегу поломанную плоховато, правда, видать было, да кому она нужна-то? Вон, промчались в ближайшую усадьбу всадники, да снова стихло все. Один гром гремел превелико. Почудилось вдруг одному из парней — будто выбралась прямо из Федоровского ручья чья-то смутная фигура. Осмотрелась вокруг и юркнула под рогожу в сломанную повозку.
— Смотри-ко, никак шпынь какой!
— Блазнится тебе все. Кому надо-то? Из ручья тем более… Водяной, что ли?
— А может, и водяной! Али еще какая нечисть…
Переглянувшись, оба парня принялись часто креститься на церковный купол.
— Эй, ухари! — вдруг резко окликнули их с дороги. — Телега-то на месте хоть?
— Там. Куды ей деться…
Парни неохотно выбрались из-под деревьев навстречу всадникам. Подумав, сообщили и про водяного. Кто его знает, а вдруг?
— Водяной, говорите? — Олег Иваныч подозрительно взглянул на парней. — Да еще — из ручья выпрыгнул? Брехня! Водяным наша медь без надобности. Однако посмотрим.
Спрыгнув с коня, Олег Иваныч нагнулся к телеге и резким движением сдернул рогожу.
— Стойте все где стоите!
С криком метнулась из телеги мокрая — вся в тине — фигура, навалилась на Олега Иваныча, приставив к сердцу острый засапожный нож. Действительно — водяной, ну ни фига себе, заявочки! Ох, зря Олег Иваныч кольчужку сегодня не поддел под кафтанец, жары побоялся. Вот надел бы — гораздо легче с водяным разговаривать было б! А тут…
— Отойдите, отойдите, ребята! — обернулся Олег Иваныч к подмастерьям. Кто их знает — кинутся еще, делов наделают. А с водяным сейчас договоримся, что-то ведь надо ему? Иначе с чего б из ручья выныривать? Однако странный ножичек у него — никакой и не засапожный…
В призрачной вспышке молнии явственно блеснуло широкое — с ладонь — лезвие… Дагасса! Рыцарский кинжал с широким узорчатым лезвием. Вещь не дешевая. Откуда он здесь, у этого чертова водяного?
Олег Иваныч поднял глаза. Ну и рожа, прости Господи! Вся в тине, мокрая, зеленая, исхудавшая. Одни глаза блестят… А рожа-то знакома!
Еще раз сверкнуло…
Олег Иваныч не поверил глазам. Невероятно… Быть того не может.
— Олексаха, ты ли?
Водяной вздрогнул. Сверкнул страшно глазами — то молния отразилась. И вдруг, бросив дагассу, с ужасным воплем бросился прочь.
— Упырь! — громко кричал он, развивая невероятную скорость. — Упырь!
Олег Иваныч вскочил на коня, бросил подмастерьям, чтоб перегружали медь, как подойдут телеги.
— Я — скоро! Посмотрим, кто из нас упырь…
Покрытый болотной тиной, Олексаха, немного пробежав по Московской дороге, резко свернул на улицу Федорова, что тянулась параллельно ручью. Дождь лил уже меньше, и гроза вроде бы переставала — поднявшийся ветер медленно сносил тучу на запад, куда-то за Неревский конец.
