Эволюционер из трущоб. Том 2 (СИ) - Панарин Антон
— Ага, блин. И удочерить за одно. Собирай манатки, через пять минут уходим. Велено переместить тебя и твою мать… — сказал Гав, но понял, что вышло двусмысленно и поправился, — в смысле, маму, в более безопасное место.
— А у нас опять завелись клокодилы? — насмешливо спросил я, хотя мне действительно было интересно, что же такого ужасного нам угрожает.
— Война началась, — серьёзно сказал Гаврилов и потащил меня за руку в сторону моей комнаты. — Собирай тряпки, и мы уезжаем. Углова я уже уведомил.
— Какая война? — удивился я, но Гав не ответил, а просто продолжил тащить меня по коридору.
Из спортзала выглянул Сергей. В его взгляде читалось «что происходит?». Я бы и сам очень хотел знать ответ на этот вопрос, поэтому лишь пожал плечами и через пару секунд оказался около своей комнаты. Войдя внутрь, забросил в простыню пару рубашек, штанов, носков и трусов. Осмотрел комнату и понял, что больше то и взять нечего. Закинул котомку на плечо и вышел в коридор.
— Машина у входа, — коротко бросил Гаврилов, голос его был напряжен, словно он ожидал нападения в любую секунду.
Мы вышли из пансионата и на душе у меня… Не знаю. Появилось какое-то смятение. Вроде бы я не особенно любил пансионат. Но здесь у меня появились друзья, да и много чего случилось. Хотел свободы? Хотел. Вот только еду ли я в свободную жизнь или в очередную тюрьму?
— Не отставай, — приказал Гаврилов, замедлив шаг.
Зараза. Быстрее бы вырасти и уже самому решать свою судьбу, а не вот это вот. Захотел папаша — сослал из Екатеринбурга в Ирбит. Передумал — и отправил в Тагил. Из Тагила… Понятия не имею, куда. Но сомневаюсь, что в тех краях будет курорт.
Выйдя за ворота пансионата, я увидел машину. Это был не броневик, как в прошлый раз, а обычное такси. За рулём никого не было. Гаврилов открыл мне заднюю дверь, а сам забрал мои тряпки и забросил в багаж. Не понимая, куда делся водитель, я залез в салон и, пытаясь закрыть дверь, чуть не вывалился из машины. Гав занял водительское сиденье, перевалился через спинку и потянул ручку на себя.
— Давай я, — сказал он и захлопнул мою дверь.
Салон такси был обтянут кожей. Потёртой, обшарпанной, местами порванной кожей. А пахло внутри так, будто здесь кто-то помер.
— А где мама? — спросил я.
— Сейчас заедем, — хмуро ответил Гаврилов, заглядывая в бардачок.
Я увидел, что там лежит пистолет, и сразу прочувствовал всю серьёзность момента. Очередная отправная точка, которая круто изменит мою жизнь. Гав поправил зеркало заднего вида, завёл машину, и мы тронулись с места.
— Куда едем?
— Туда, — хмуро ответил Гав, явно не настроенный на разговор.
А жаль, ведь вопросов у меня было много. Очень много.
Машина не спеша катила по утренним, заспанным улочкам Нижнего Тагила. Торгаши раскладывали палатки, ребятня лениво шлялась по тротуарам, размахивая палками, а больше никого и не было. Изредка встречались машины, пролетающие мимо.
Один водила даже отважился облаять Гаврилова за то, что тот так медленно ехал. Обогнал слева, открыл окно и собирался обложить матом, но наткнулся на суровое лицо спецназовца. Водила нелепо улыбнулся, кивнул и, дав по газам, скрылся за поворотом.
— Почему так плетёмся? Такое ощущение, что ты пелвый день за лулём, — спросил я, глядя в окно.
— Какой проницательный, — хмыкнул Гав.
— Останови колымагу! — заголосил я, понимая, что фокус выполняет профессионал и сохранность пассажиров он не гарантирует.
— Обязательно остановлю. Когда приедем на место.
Спецназовец сосредоточился на дороге и перестал мне отвечать. На гладко выбритой голове проступил пот, а лицо было таким напряженным, что казалось ещё немного, и его сердечный приступ хватит.
Мы выехали из города и попали на Серовский тракт. Просторная дорога шла через лес, а через девять километров судя по столбам разметки мы свернули налево в посёлок Братчиково. Посёлок расположился на реке Тагил. Десятки домов ютились на небольших островках, омываемых рекой со всех сторон. Обилие мостиков и громкое журчание воды. Довольно красивое место.
Правда, я говорю про природу. Сам посёлок состоял из покосившихся заборов и халуп, да верёвок, на которых сушилась рыба. В одной из таких халуп и жила моя мама. Мы остановились на улице Береговой, и я увидел маму. Она сидела на порожках дома с прогнившей крышей и потрошила рыбу, сваленную в таз.
— Идём, — впервые за долгое время сказал Гав.
Открыв дверь, я выскочил из машины и рванул к калитке.
— Лизка, ну шо ты за неумёха? Режь аккуратняе, вишь, края какие няровныи? Хто потом купить такую гадость? — отчитывала скрюченная бабка мою маму.
— Федора Егоровна, простите. Я буду стараться лучше, — устало ответила мама и заметила меня.
Её брови взметнулись вверх от удивления, и тут в калитку вошел Гаврилов.
— Елизавета Максимовна, собирайтесь. Вы переезжаете, — сухо сказал он, придавив Федору Егоровну взглядом.
— Э! Дылда, тябе кто на мой двор разрешил залязать? Кше отседава! — замахала старуха руками, стараясь выгнать сурового незнакомца.
— Архаров разрешил. Константин Николаевич, — стальным тоном ответил спецназовец, и бабка мгновенно умолкла, услышав имя барона.
— Эта, я пойду что ль. Курей гляну. А то там пятух наседок топчить, того и гляди растопчить. Хы-хы, — нелепо засмеялась старуха, кивнула каким-то своим мыслям и скрылась за домом.
Тем временем я подбежал к маме и обнял её.
— Опять в Ирбит? — спросила Елизавета Максимовна.
— Когда приедем, узнаете, — Гаврилов осмотрел двор в поисках того, кто может подслушивать. — Собирайте вещи.
— А мне особо и собирать нечего. Все мои вещи уже на мне, — иронично улыбнулась мама. — Сейчас, руки помою, и можем отправляться.
Она бросила нож в таз с рыбой, свернула за дом, послышался плеск воды. А через пару мгновений она вернулась и крикнула на последок:
— Федоровна! За эту неделю можешь не платить! — вытерла руки о платье и спросила. — Едем?
Судя по лицу мамы, она была рада тому, что снова я рядом, и плевать, куда нас везут. Главное, что до новой встречи не придётся ждать целый месяц. Мы вышли за калитку и сели в машину. Гавр, не теряя времени, завёл автомобиль и тронулся с места.
— Значит так, ввожу в курс дела. Грядёт большая война, и Архаров не хочет, чтобы вы пострадали.
— Пффф. Что за чушь? Война может и грядёт, зная нрав Архарова, но чтобы он о нас заботился? — со скепсисом сказала мама.
— Елизавета Максимовна, приказ звучал однозначно «сохранить жизни Михаила и его матери любой ценой».
— Ну понятно. Он даже имени моего не называет. Мать Михаила, — обиженно фыркнула мама и сложила руки на груди. — Видать, он просто боится потерять перспективного наследника.
— А это имеет какое-то значение? — спросил Гаврилов и посмотрел в зеркало заднего вида.
— Нет, — коротко бросила она. — А почему вы одеты по-граждански? Где броневик и куча солдат? Не так я себе представляла обеспечение безопасности.
— Всё это лишнее. Мы едем в Михайловск. Да, малой, в честь тебя город назвали, — усмехнулся спецназовец.
— Ага. Назвали ещё до моего лождения, — улыбнулся я и покачал головой.
— Типа того. Будем жить в моём старом доме. Никому не говорите о том, что вы родственники Архарова, это может быть опасно в случае, если у Черчесова или Малышева есть люди на наших землях.
— О-о-о. Теперь я не только изгнанная жена, а ещё и шпионка, — хмыкнула мама, но на её лице появилась улыбка. А ещё я заметил, что она с интересом посматривает на Гаврилова.
— Именно так, Елизавета Максимовна. Шпионка. По легенде вы — моя жена, а Михаил — мой сын. — Гав обернулся и подмигнул мне. — Здорова, сынуля.
— Папаша, смотли на дологу, — сказал я, так как машину повело в сторону кювета.
— И что мы будем делать в этом Михайловске?
Гаврилов пожал плечами и ответил:
— Жить.
После этих слов в салоне автомобиля наступила тишина. Мама прижала меня к себе и смотрела то в окно, то на Гаврилова. Гаврилов же сосредоточился на дороге, которая петляла через лес. Наконец Серовский тракт закончился, и мы свернули направо к городу Первоуральск.
