Мацзу - Александр Васильевич Чернобровкин

— Трудно найти в темной комнате черную кошку, особенно, если ее там нет, — поделился я афоризмом.

Эти слова приписывают Конфуцию, но в его трудах таких нет и не могло быть, потому что он знал, что у всех кошек в темноте горят глаза. Зато звучат красиво и сильно воздействуют на неокрепшие умы, к которым, как выяснилось, относился и мой собеседник.

— Хо-хо! Здорово сказано! Надо будет записать, если не забуду! — воскликнул он.

Таки забудет, иначе бы приписывали ему.

— Значит, их поступки изначально иррациональны? — сделал вывод Уильям Макнахтен.

— В них есть своя логика, но она отличается от нашей с вами потому, что мы считаете себя выше их, а они нас — грязными дикарями и имеют на для этого больше оснований, начиная с того, что моются каждый день, и заканчивая тем, что письменность появилась у них задолго до создания «Илиады» и Ветхого Завета, не говорю уже о том, что порой мы, не зная их правил, ведем себя, как пьяная матросня, случайно попавшая на светский раут, — поделился я.

Главный секретарь гмыкнул удивленно, после чего признался:

— Надо же! Мне даже в голову такое не приходило! — и сделал вывод: — Теперь понятно, почему они отказались вести переговоры с нашим послом, который не захотел встать на колени перед их императором.

— Его счастье, что не отрубили голову за такую дерзость, — поделился я.

— А что скажешь об их армии? — спросил Уильям Макнахтен.

— А у них есть армия⁈ — иронично задал я встречный вопрос, после чего объяснил серьезно: — Они пару веков не сражались с сильными внешними врагами, поэтому в военном плане отстают от нас на такой же срок.

— Значит, мы сможем, как и здесь, справиться небольшими силами с их огромной армией, — сделал он еще один вывод.

— Конечно, — подтвердил я и поделился плохо запомнившимися сведениями, почерпнутыми когда-то из советского учебника истории: — Для этого даже не потребуется большая сухопутная операция, хватит морских десантов.

— Нам интересна любая информация о состоянии китайской армии и флота, расположении воинских частей и кораблей, запасах боеприпасов и продовольствия, — поставил он задачу и промотивировал: — За очень ценную будут премии.

— За дополнительную плату могу даже лоцманом и переводчиком послужить на вашем военном корабле во время боевых действий, — предложил я.

— Пока мы не собираемся воевать, но все может быть. Тогда и обсудим этот вопрос, — сказал Уильям Макнахтен.

26

Выйдя из кабинета, я сделал несколько шагов по полутемному коридору к широкой мраморной лестнице, ведущей на первый этаж, и едва не был сбит с ног красивой голубоглазой блондинкой, одетой в длинное бледно-кофейное шелковое платье с широкими рукавами, перехваченное широкой темно-красной лентой под небольшими сиськами, верхнюю часть которых открывало глубокое декольте. Между ними был приколот живой красно-фиолетовый цветок. На длинной тонкой шее с белой кожей, сквозь которую просматривалась слева от гортани бледно-голубая жилка, были бусы из мелких и тусклых жемчужин. Волосы завиты в большие локоны, свисающие по бокам, а сзади зачесаны наверх в шиньон, скрепленный золотой заколкой. В правой руке дама держала сложенный веер, точно намеривалась нанести удар, и сжимала сильно, как даймё во время сражения.

— Мой муж в кабинете? — сердито спросила она.

— Мистер Макнахтен? — задал я встречный вопрос, чтобы сбить с нее пыл.

Сработало. Красавица посмотрела на меня, как на инопланетянина, хотя пока что теории о внеземной жизни не будоражат умы людей, даже слишком умных. Видимо, все были обязаны знать, кто муж такой красавицы.

— Нет, мистер Кушинг, — ответила она после паузы.

— Это который с лицом побитой собаки? — задал я следующий вопрос.

Она уставилась на меня, приоткрыв розовые пухлые губки то ли от удивления, то ли от растерянности, после чего громко прыснула, а затем прикрыла рот левой ладошкой. На среднем пальце был тонкий золотой перстенек с маленьким фиолетовым аметистом. В голубых глазах блондинки запрыгали чертики.

— А ты злюка! — сделал она вывод и подсластила: — Остроумный злюка.

Что есть, то есть, не отнимешь.

— Я здесь всего второй день, мало кого знаю, — сказал в оправдание, после чего представился: — Александр Хоуп, американец, хозяин шхуны «Мацзу».

— Эмили Кушинг, — назвала она свое имя и посмотрела на меня со смесью надежды и испуга.

Бывает так — один взгляд, одна фраза — и вы вдруг понимаете, что искали друг друга всю свою жизнь.

— Ты женат? — спросила она таким тоном, будто надеялась обрести спасательный круг.

— Сожительствую с китаянкой, есть дочка, — ответил я и произнес уверенно: — А у тебя детей нет.

— Бог пока не дал, — виновато молвила Эмили.

— Видимо, у него было мало возможностей сделать это, — предположил я как бы шутливо, хотя не сомневался, что секс с мужем у нее не ахти, потому и случается очень редко.

У Эмили Кушинг порозовели щечки.

— Угостишь меня чаем? — предложил я.

— Здесь так не принято… — начала она и запнулась, не желая отказать и боясь согласиться.

— Правила существуют для старых уродок, а красавицы сами пишут их, — поделился я жизненным опытом.

Она улыбнулась с вызовом, направленным, наверное, в адрес какой-то местной страшненькой блюстительницы нравов, и согласилась:

— Пойдем!

Жила она в квартире из двух комнатушек, расположенной в правом крыле Дома правительства. В левом жили старшие чиновники в более роскошных апартаментах. В первой комнате был овальный стол с белой с красными цветочками скатертью, шесть стульев, софа, два комода и большое зеркало слева от высокого окна арочного типа, закрытого наглухо, но шторы из плотной черной материи были раздвинуты. Справа от окна стояла молодая индианка в цветастом сари и с черной точкой на лбу. Эта точка (тилака, третий глаз) обозначает принадлежность к определенной ветви индуизма или касте. Пробор, разделявший черные волосы посередине головы покрашен в красный цвет — замужем,

— Нитя, приготовь нам чай, — приказала Эмили Кушинг служанке и, перехватив мой изучающий взгляд, пояснила: — Мебель нам досталась от предыдущих жильцов. Мы здесь долго не задержимся, поэтому не хотим покупать новую.

— Давно в Индии? — полюбопытствовал я.

— С августа прошлого года, — ответила она.

— А я уже десять лет в этих краях, — сообщил ей.

— Боже, я бы столько не выдержала в этом аду, сошла с ума! — на полном серьезе воскликнула она.

— Ад не снаружи, а внутри тебя. Как только заменишь его на рай, и все вокруг станет прекрасно, — порекомендовал я и, подойдя к двери во вторую комнату, спросил, открывая: — Там спальня?

— Да, — захваченная врасплох, смущенно