Сделай и живи спокойно 4 (СИ) - Демидов Вадим Николаевич Vicont
— Товарищ Тихий, - без предисловий, серьёзно и очень официально начал Михайлов, - прошу ответственно отнестись к моим словам...
Далее, мне очень подробно объяснили, что: Колесников Павел Павлович является человеком Михайлова и если его арестуют по расстрельной статье, то будут задеты интересы всего ЦК ВЛКСМ. Короче - последствия будут непредсказуемыми. Только-только удалось организовать работу комсомольских ячеек в Всекопромсовета и более-менее упорядочить неразбериху с уплатой взносов. Как этот скандал случился. Комсомольцы и так неохотно шли работать в артели, а уж про систему Коопторга и говорить нечего. Все всё ещё хорошо помнят НЭП и всё что с ним связано. А тут эта неприятная история. Надо что-то делать. И это что-то должно всё расставить по своим местам...
— Поэтому, товарищ Тихий, - продолжил первый секретарь ЦК ВЛКСМ, - вам надлежит сделать следующее...
И опять-таки, если коротко, то мне объяснили, мои действия вплоть до мельчайших подробностей. Тут уже было сложнее, для моего понимания. Мне эти шпионские игры, как и карьера политика, на фиг не нужна! Ну - не карьерист я! И даже рядом не стоял. Мне эти телодвижения, в верхних эшелонах власти, всегда были побоку. А тут предстояло пободаться с МГБ и сделать это очень аккуратно. Нужно только подтвердить, что ложные документы я подготовил по личной просьбе Михайлова и всё. И молчал про это, тоже, согласно его приказа. Остальное первый секретарь будет объяснять, товарищам с Лубянки, сам. И опять-таки в подробности меня не ввели. Да и не надо. Меньше знаешь - крепче спишь. Лишь бы получилось, а то ведь можно по самую макушку в неприятную субстанцию окунуться. Фиг отмоешься потом. Полчаса договаривались: что, кому и как - я должен говорить. Вроде запомнил. Ничего, со мной будет Крапивин вот и, в случае чего, напомнит...
— Надеюсь, товарищ Тихий, - в который раз, с самым серьёзным выражением лица и при этом умудрившись сломать перьевую ручку, высказался Михайлов, - что вы всё поняли и сделаете так как надо. Обещаю свою помощь в любых ваших начинаниях.
— Да чего уж, - сразу со всем согласился я, - если надо, значит сделаем. Только вот, со всеми этими метаниями, в поисках истины, мы опоздали с подачей представления в комиссию по Сталинским премиям. А так нормально всё. Хоть, какое-то приключение, потому что меня, как комсомольца, забыли совсем, а помнят только что я инвалид.
— Это кто это тебя забыл? - возмутился Крапивин, - я наоборот только на тебя и надеюсь. Да никто лучше тебя в этих работах на стройке не разбирается.
Вот, блин, влез молчаливый наш. А я так рассчитывал на связи первого секретаря ЦК ВЛКСМ. Глядишь и удалось бы, под шумок, выдвинуть свою кандидатуру на соискание премии в этом году. Ладно, переживу как-нибудь. Не в первой. В следующем году всё оформим, вместе с нашим другом, ректором МИСИ. Он обещал помочь правильно всё сделать. Но тут, неожиданно, включился Михайлов:
— В смысле опоздали? Какая-такая премия? Почему я слышу об этом впервые?
Пришлось мне всё рассказать. Только я старался делать это, как давно пройденный этап. Пусть не думает, что его помощь так уж важна. А там посмотрим, что получится. Глядишь и совесть проснётся. Не всё ж только им помогать, пора бы и о себе каким-то образом побеспокоиться. Вроде всё у меня получилось. Потому что Николай Александрович с интересом посмотрел на нас с Крапивиным и выдал открытым текстом:
— Если у тебя, Вилор, всё получится, то я помогу. Есть у меня выход на Комитет по Сталинским премиям в области науки, военных знаний и изобретательства. Первую степень не обещаю, а вот насчёт второй попробовать можно. А уж третья стопроцентно будет твоя. Даже хорошо, что у вас изобретение в области строительной технологии. Потому что с литературой и искусством пришлось бы помучиться. Там такое болото и так просто ничего не выйдет.
— Ну а как же сроки? - возмутился я, полностью уверенный что ничего хорошего из этого не выйдет, - нам сказали, что мы опоздали и всё нужно было сделать до двадцатых чисел января. Разве не так?
— Всё так, - спокойно сказал Михайлов, - есть небольшой нюанс. В газетах ещё не был опубликован список лауреатов. Значит ещё не всё потеряно и время осталось.
Тут мне возразить было нечего. Пришлось согласиться и успокоиться. А что мне ещё оставалось делать? Может действительно всё получится и одной проблемой станет меньше. Аж полегчало на душе - честное слово.
Потом мы пили вкуснейший чай с калужскими пряниками. Вот откуда в Москве это наше лакомство? Эти пряники в Калуге днём с огнём не найти, а тут нате пожалуйста. Неужели правду говорят, что вся продукция из цеха по производству пряников, уходит в столицу? Только хорошенько подумать, на эту тему, мне не дали. Начали опять крутить-вертеть мои действия на Лубянке. Каждый момент обговаривали по несколько раз. Надоело до ужаса. Зато, как мне кажется, я даже ночью, если меня разбудить, смогу всё повторить без запинки. Уф!
Ерасыл без нас не скучал. Что неудивительно. Строгая секретарь печатала в унисон с мелодией, которую наигрывал мой друг на домбыре. Спелись голубки. Да и ладно, чего уж там. Весна на улице и ничего против природы сделать не получится. Было бы время лишнее, можно было бы остаться ненадолго. Дать людям пообщаться. Может у них тут чувства какие-никакие возникли, а мы им мешаем. Но - жизнь это не только хорошие новости, бывает, что и наоборот.
Ерасыл ни слова против не сказал, но - по глазам было видно, что ему не очень хочется отсюда уходить. Я лично ему пообещал, что мы сюда придём ещё. И не один раз! Вроде поверил. Только мелодии, что он изображал на домбыре, пока мы ехали в машине, были очень грустные. Эх, такого парня потеряли. Нафига мы его с собой в этот ЦК взяли?
В Московском горкоме комсомола было всё без перемен. Также сидел дотошный вахтёр и бегали туда-сюда молодые ребята и девчата. И всем им было невдомёк, какую завтра мне предстоит тяжелейшую задачу выполнить. Всё-таки врать на пропалую в самом центре МГБ - это что-то новенькое, для меня, по крайней мере. И ведь что самое интересное - Крапивин полностью поддерживает это дело. Как так-то? Он же комсомолец и значит должен пресечь такие начинания у своих подчинённых. А он наоборот - потакает им. Правда, у него есть оправдание - это просьба первого секретаря ЦК ВЛКСМ. Но - всё равно, заставляет задуматься. Чём я и занялся, пока Сергей Вадимович наводил порядок в своём подразделении.
Вечернее совещание в горкоме напоминало птичий базар. Все кричали, требовали, добивались и одновременно спорили друг с другом. Только Крапивин сохранял показное спокойствие. Хотя, как мне кажется, да я просто уверен, что он прокручивал в голове кучу всяких решений, но - делал это незаметно для окружающих. Дел действительно накопилось много. Тут про воскресники никто даже не вспоминал. Это будет завтра, а сегодня есть много другого, что требует решения. Всё-таки сказалось отсутствие начальника в течении нескольких дней. Сплочённый, до этого момента, коллектив потерял связующее звено. Коим является секретарь Московского горкома комсомола. Вот и понеслось. Там не доглядели, тут не досмотрели, а про что-то вообще забыли. Вот и получили такой результат.
Я, в эти комсомольские дела, не лез. Не моё. Все эти агитации, выступления, собрания, награждения и даже спортивные мероприятия были далеки от меня. Если нужно я конечно поучаствую, но вот придумать и расписать, кто и что будет говорить, и делать - это не для меня. Поэтому я тихо, мирно восседал на диванчике и занимался самопоеданием. Фигово это, когда сначала ловишь преступника, а потом изворачиваешься чтобы его спасти. Даже плюшка, в виде Сталинской премии, не успокаивает раздрай в душе. Завтра семнадцатое марта и мне, в этот день, предстоит переступить через свою совесть. Страшно. А впрочем, дед меня предупреждал, что спокойно жить получится только до поры до времени. Похоже эта пора наступила. Пора сделать выбор.
Крапивину легко. Ему завтра только и делов-то, что меня к нужному следователю отвести и поприсутствовать при дачи показаний, в качестве свидетеля. И всё! Мне же придётся держать оборону отвечая на вопросы. Все возможные ответы у меня подготовлены, с помощью товарища Михайлова. Он, как оказалось, очень хорошо разбирается в таких вещах. Кто бы сомневался, видимо жизнь была не синекура. По идее весь план был придуман им. Вот только реализовать его придётся мне. А я не люблю, действовать по чужим правилам. Если бы не Сергей Вадимович, фиг бы меня уговорили в этом участвовать. Даже, под угрозой выгнать меня из комсомольской организации. Но тут, я просто не мог отказать человеку, который многое для меня сделал. Эх-ма! Как же тяжко.
