Старуха (СИ) - Номен Квинтус
А Вера обо всех этих событиях даже не подозревала: она занималась «очень важной работой» очень далеко от столицы. Неподалеку от станицы Цимлянской еще с дореволюционного времени сохранилось несколько «помещичьих» виноградников, в самой станице и вокруг нее было разбито множество разных садов — но вот «пользу народному хозяйству» (кроме зерна, конечно) здесь приносили лишь яблоневые сады, откуда яблоки все же получалось доставить в ближайшие города на рынки. Многочисленные груши тоже урожаи давали славные, но для перевозки они не годились: слишком мягкие да сладкие — но местные их хотя бы сушили и на рынки сушеными везли. А виноградники — за ними крестьяне даже и не следили особо: местный спирто-водочный завод продукцию делал из пшеницы, винные погреба были после революции заброшены: местные для себя вина делали достаточно и со своих «домашних» виноградников, а ягоды продавать просто некому было. Опять же, в станице небольшой колхоз уже организовался, но в нем лишь самая беднота собралась…
Районная власть, получив «указание из Москвы», этой бедноте безлошадной — то есть колхозу — бесхозные виноградники и передала. И местные мужики (очень обижавшиеся, когда их мужиками называли, а не казаками) против этого вообще не возразили. Как не возразили и против передачи — правда не колхозу, а все же новому «заводу» — старой виноградной «давилки», расположенной в паре верст от станицы.
Ну не возразили — и хорошо. Вера виноградники обошла, увиденное ей понравилось Понравилась и «давилка»: здоровенный кирпичный сарай с довольно широкими окнами (из которых, правда, все стекла куда-то «испарились»), рядом с которым были выстроены — по рассказам местных жителей чуть ли не при Петре Первом — давно опустевшие винные погреба, и девушка приступила к работе.
То есть собственно работы у нее было немного, созданием завода руководил назначенный Куйбышевым инженер из Москвы — но и тому особо надрываться не приходилось. Все оборудование было уже закуплено и даже привезено в станицу, а инженер руководил установкой этого оборудования по местам. Вера же лично только поставила «на линию» проточный пастеризатор — единственный «прибор», которого «за границей» пока не имелось. Пастеризатор был устройством не самым простым, вдобавок большей частью вообще стеклянным: сок должен был пастеризоваться в довольно длинных трубках из борного стекла, так что «местные кадры» к его установке не допускались.
Еще в работу Веры входила «наладка оборудования» (не всего, а только той части, которая отвечала за пастеризацию и розлив сока по бутылкам), обучение рабочих завода — и вот последняя обязанность была самой трудной. В свое время Вера Андреевна занималась обучением рабочих на химических предприятиях, и она прекрасно знала, что самое трудное в этом деле — это заставить рабочих соблюдать технологию производства. Но здесь, в Цимлянской, это оказалось проще, чем ФЗУшников обучать тонкостям изготовления пороха: все же народ был достаточно взрослый, в большинстве своем грамотный… в смысле, читать и писать они точно умели. А стимул работать хорошо девочка быстро нашла, объявив на первом же собрании, проведенном с «нанятым персоналом»:
— Здесь работа не очень сложная, просто нужно довольно внимательно за машинами смотреть. Где чего крутить — я покажу, когда крутить — расскажу. Но должна предупредить: если кто-то крутить будет не то и не тогда, когда надо, то продукт испортится. Причем испортится быстро, а за взорвавшиеся бутылки страна вам платить не будет. Больше того, за бутылки попорченные еще и из зарплаты вычтет…
— А вычитать-то будет из чего?
— А вы сами посчитайте. Виноград на завод пойдет по пять копеек за кило, бутылки мы считать не будем, они с других заводов пойдут и в цену продукции не включаются — в цену произведенной вами продукции. Чтобы бутылку соком заполнить, нужно винограда на семь копеек, а государство с завода сок берет по гривеннику за бутылку. Это за собственно сок, за уголь и все прочее государство не вам платить будет.
— И много мы с этих трех копеек…
— Завод должен виноградного сока только этой осенью выдать сто тысяч бутылок. Это получается три тысячи рублей только с виноградного сока вам в зарплату. Сделаете больше — больше и получите…
— Получается по триста рублей на рыло… не сказать, что очень много — это вы за год посчитали?
— Вот этот пастеризатор в сутки может подготовить пять тонн сока. Арифметику учили? За сколько он пропустит через себя сто тонн?
— Девушка, а ты не врешь? И еще спрошу: мы, выходит, за три недели с работой справимся, а потом до следующего урожая без получки сидеть будем?
— Не будете, если работать хорошо станете. Потому что когда в правительстве увидят вашу хорошую работу, то уже зимой здесь поставят специальные танки, где пастеризованный сок может хоть полгода храниться — и тогда уже вам работа до весны всегда будет. А потом, тут же не один виноград растет, кто вам запретить сок их тех же груш делать… из груш трудно, но можно из яблок… за них, конечно, платить меньше будут, но сами подумайте, почем в сезон яблоки на рынке. Но это я к чему: за каждую испорченную бутылку двадцать копеек будет из чего вычесть.
— Сдается мне, что хрен мы чего получим с такими-то кондициями, — выразил свои сомнения один из рабочих.
— Не будете технологию соблюдать, то еще и должны останетесь. Но технологию, снова повторю, соблюдать совсем не сложно, в особенности если на работу с похмелья не приходить. Но еще скажу: если приходить с похмелья… я тут несколько телег яблок купила чтобы оборудование опробовать, завтра с утра покажу как оно тут все — и увидите: кто технологию нарушит, тому вообще не до денег будет.
— Это почему?
— Потому что все мысли у него будут о том, где бы руки новые отрастить взамен оторванных. Миксер, который плоды для соковыжималки готовит, не то что руку — он лом железный порвать может. Однако я, как вы видите, все еще хожу с руками, причем со старыми, от рождения мне даденными… а вы же тут не дурачки деревенские собрались? Научитесь быстро — и стране пользу приносить будете большую, и семьи свои не обидите…
В принципе, обещать «златые горы» Вере было нетрудно — но вот с имплементацией этих гор в стране имелись определенные трудности. Прогнать пять тонн сока через пастеризатор было не очень и трудно, но потом эти тонны требовалось разлить по бутылкам. Литровым — и поэтому заводу в день нужно было откуда-то взять пять тысяч этих бутылок. Понятно, что в станице бутылки не делались, их привозить требовалось — но и с транспортом проблема была решаемая. Однако чтобы их привезти откуда-то, бутылки требовалось где-то сделать — а вот с этим было непросто. То есть сделать пять тысяч бутылок страна была в состоянии: по плану две тысячи бутылок в сутки должны были привозиться из Царицына (то есть уже из Сталинграда), а три тысячи — аж из Ростова. Но еще нужно было для бутылок сделать крышки (тоже стеклянные) — и с ними почему-то было хуже. То есть их тоже делали, на тех же заводах, что и бутылки — но если с бутылками получался брак одна на тысячу сделанных, то крышки в брак шли минимум одна из двадцати.
Еще для того, чтобы сок закупорить в этих бутылках, нужны были резиновые уплотнители — и Вера специально предупредила Куйбышева о том, что «ее синтетическая резина не подойдет». На одну банку резины нужно было немного, примерно два грамма — но все равно заводу требовалось ее по десять килограммов в сутки. Тоже немного, но в стране ее для кучи других дел катастрофически не хватало… Правда, изыскать эти килограммы все же удалось, направив для других нужд продукцию Лианозовского заводика, но и это получилось проделать лишь после того, как Вера клятвенно пообещала «до Нового года подготовить полный аналог натурального каучука для промышленного производства». Тогда Валериан Владимирович просто недоверчиво хмыкнул и, подписывая наряд на выделение «стратегического материала» тихо, но очень веско добавил:
— Старуха, ты пообещала, и я твое обещание запомнил…
