Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – король-консорт

Я затаил дыхание, земля вокруг зернышка слегка взбугрилась, получилось ровное такое колечко.

– Сработало, – прошептал Норберт.

– Да, – ответил я тоже тихо и не шевелясь, словно страшусь спугнуть, вдруг да выпрыгнет, как кузнечик, и улетит, распустив слюдяные крылышки. – Запускает корешки.

Он покачал головой.

– Невероятно…

– С Божьей помощью, – ответил я твердо и перекрестился, – в нашем мире вероятно все, что допускает Господь.

Он наконец оторвал взгляд от зернышка, что снова замерло, поднял голову.

– Я сейчас пришлю отряд, – сказал он. – Как я понимаю, это объект повышенной охраны.

– Чрезвычайно повышенной, – подтвердил я. – Я уже послал во все стороны гонцов, чтобы собрали священников, а самых быстрых к отцу Дитриху.

Он кивнул, добавил, выказывая хорошую память:

– А также архиепископу Сен-Мари, прелату Его Святейшества, примату всей Армландии, Турнедо, Варт Генца, Скарляндии…

– А теперь еще и Великой Улагорнии, – сказал я, – о чем он еще не знает. Но самое главное, великому инквизитору!

– Да, – согласился он, – это весомее, чем даже кардинальская мантия.

Я посмотрел на него очень внимательно.

– Что-то знаете?

Он загадочно улыбнулся.

– Просто предположил.

– Свое дикое предположение никому не высказывайте вслух, – велел я. – А то отец Дитрих вдруг да решит, что это я проболтался. Пришлите самых верных, исполнительных и не трусливых!

Он поднялся на ноги, во взгляде появился укор.

– Ваше Величество!

– Действуйте, барон, – ответил я. – Не вечно же мне здесь сидеть на четвереньках.

Он птицей взлетел на коня, как ураган скатился по склону, а в лагере тотчас же к нему сбежались все его люди. Через четверть часа холм окружили у основания по периметру, а сам Норберт поднялся ко мне и доложил, слегка запыхавшись:

– Я решил, что лучше сюда вообще никого не допускать. Объяснил, что здесь ожидается чудо Господне, и сюда уже едут священники из Армландии и Турнедо.

– Хорошее решение, – сказал я с облегчением. – Смотрите, что было за это время…

Валик земли вокруг зернышка заметно поднялся, теперь наверху блестит только крохотная точка металла, но и ее засыпало, пока мы таращили на нее глаза.

– Что теперь? – спросил он снова шепотом. – Оно не уйдет в землю?

– Вряд ли, – ответил я с сомнением. – Хотя, конечно, должно запустить корни поглубже.

– А запустит?

– Если вашему королю надо, – ответил я с достоинством, – то еще как запустит! Чтобы соки земли тянуть, надо же питаться, иначе как расти, и чтобы ветром не вывернуло?

– А наверх?

– Попрет, – заверил я, хотя на сердце было холодно. – Куда денется!

Он с тревогой смотрел, как я присыпал землей, разминая ее в пальцах для рыхлости, а сверху ямочку накрыл тоненьким слоем почвы с растущей травкой.

– Теперь никто не найдет, – сказал я, – это секретнейшее место. А в лагере надо велеть всем помолиться на ночь, чтобы Господь явил чудо в поддержку нашего воинства.

Он подумал, кивнул.

– А за ночь вырастет?

– Не знаю, – ответил я честно, – Но даже если росток покажется, и то хорошо. А если нет… надо молиться каждый вечер. А когда прибудут священники, пусть устроят крестный ход вокруг холма с пениями псалмов и призывами к Господу явить свою милость.

Он посмотрел на меня с уважением.

– Ваше Величество, а вы настоящий государь.

Я спросил настороженно:

– Это в каком таком смысле?

– Ничего не упускаете, – ответил он. – Я бы даже не подумал о священниках, как и все военачальники, которых знаю. А вы зело мудро… Вы идите отдыхайте, а я тут посторожу.

– От кого? – спросил я в удивлении.

– От вашей собачки, – ответил он и посмотрел на меня очень серьезно. – Если захочет тут порыться, весь холм снесет!

Я поморщился, спросил с неохотой:

– А чего вздумает рыться?

– Ваш запах, – пояснил он. – Вдруг возжелает посмотреть, какую сладкую косточку вы там спрятали?

– Бобика никуда не отпущу, – пообещал я. – А потом вообще двинусь дальше, дел много.

Вечером весь отряд в две сотни человек прочел молитву, стоя лицом к холму, а утром ко мне в шатер ворвался сотник Мериний, встрепанный и возбужденный до крайности:

– Ваше Величество!

– Что стряслось? – буркнул я.

– В лагере архиепископ! – вскричал он.

– И что? – осведомился я. – Это я его вызвал… А если это отец Дитрих, то пригласил любезно. Успокойся, мы на стороне церкви. Вернее, она пока что на нашей стороне. Где он?

– Только въехал на ослике, – сообщил он быстро, – благословляет воинов…

– Прекрасно, – ответил я.

Он выметнулся, я сделал радушное лицо, хотя обрадовался на самом деле, но вдруг да чего не так. Вышел наружу и увидел, как отец Дитрих слезает с ослика, почтительно поддерживаемый воинами.

Я бросился навстречу, смиренно преклонил колено и поцеловал руку.

– Отец Дитрих!.. Как же мне вас недоставало!

Он со сдержанной улыбкой благословил меня, быстро нарисовав над моей головой крест размером с комара, кивнул в сторону шатра.

– Пойдем, расскажешь.

В шатре он опустился в первое попавшееся кресло, что значит – устал в дороге, произнес строго деловым голосом:

– Рассказывай.

Я спросил почтительнейшим голосом:

– Может быть, вина? Или отдохнете с дороги?

– Как-нибудь потом, – ответил он. – И отдых тоже.

Я в изумлении смотрел, как он подержал над столом руки, пробормотал незнакомую мне молитву, ни в одних святцах не встречал, перед ним медленно появилась чашка с дымящимся горячим кофе.

Он с усмешкой взглянул в мое лицо.

– Забыл? У тебя подсмотрел. Должен признать, чудесный напиток.

Я опомнился, сказал торопливо:

– Тогда я должен угостить вас… тем более. А то вам, отец Дитрих, приходится употреблять всегда один и тот же сорт.

– А что, – спросил он, – есть и другие? Впрочем, обилие на столе хорошо для женщин, но не для мужчин, что перестраивают мир.

– Золотые слова, – воскликнул я. – Я сам вовсе не злоупотребляю разнообразием, больше для других стараюсь. Да и то настоящие мужчины не слишком разбираются в этих ненужных тонкостях.

Он с интересом посмотрел на ряд мелких чашечек, что медленно возникают перед ним, начал пробовать с отстраненным видом, а я начал рассказывать ровно и медленно, чтобы не отвлекать:

– Как вы и велели, я достиг далекого севера и посетил там Храм Истины…

Он сказал с удовольствием:

– Я не велел, а советовал, но рад, что ты последовал доброму совету.

– Вы были правы, – сказал я, – тьма в моей душе разрасталась слишком быстро и готова была захватить меня всего, сделав ее воином. Однако священники и монахи сумели изгнать…

Он прервал:

– Полностью?

Я смутился, отца Дитриха не обманешь, ответил поспешно:

– Наверное, могли бы изгнать, сочли более целесообразным поставить ее под мой контроль. Дескать, нечистая сила в чистых руках непобедима! Сейчас меня даже соблазны ее не терзают. Да и некогда, честно говоря, на всякую хрень отвлекаться, когда вот-вот всех нас накроет и ввергнет в огненную бездну Маркус…

Он нахмурился.

– Маркус… да, Маркус… Даже в высших кругах церкви разногласия. И что собираешься делать ты? Я же вижу…

– При поддержке Храма Истины, – сказал я твердо, не моргнув и глазом, – и собрав все воинские силы, намерен дать бой. Для этого, отец Дитрих, я только что посадил в землю как репку маяк, что подаст сигнал Маркусу, где и куда садиться.

Я задержал дыхание, ожидая его ответа, он минутку подумал, спросил с расстановкой:

– Посадил… Интересное слово. Маяки обычно строят. Но на тот, что построили бы наши умельцы, Маркус вряд ли обратит внимание.

– Вы правы, святой отец, – сказал я самым убедительным голосом. – Это маяк, который использовали древние. Возможно, в церкви. Я даже уверен, что те древние маяки все находились в руках церкви, ибо кому, как не церковным людям, спасать жизни и души, указывая, куда идти, плыть и лететь?

Он спросил в упор:

– Это маяк… он что, вырастет, как простое дерево?

– Да, – ответил я. – Точно так же, питаясь соками земли. Только намного быстрее. Он уже растет. Я расставил вокруг него охрану и, конечно, привлек с десяток священников.

Он вскинул брови, но сперва сделал большой глоток кофе из своей большой чашки, перевел дыхание и поинтересовался:

– А священников зачем?

– Если правду, – сказал я, – а вам я всегда правду, одну правду и только правду, хоть и не всю, то священники здесь больше для народа. Маяк и без священников вырастет, зато народ сразу увидит, что все в руках церкви, а то на все незнакомое и непонятное говорят, что от дьявола. Простой народ боится всего нового и потому супротив прогресса.

Он подумал, кивнул.

– В интересах дела? Да, верно. Так народу спокойнее. Многие даже спасение не примут из нечистых рук. Необходимо, чтобы верили, будто это под благословением церкви…