Дмитрий Галантэ - Удивительное рядом, или тот самый, иной мир. Том 2
– Не объелся я, а напротив, не доел! Огромная разница, между прочим, ощущаете? Я жду-у…
– Чего ты ждёшь? – не выдержав подобных необоснованных обвинений в мой адрес, поинтересовался я.
– А того жду, что у тебя уже давненько лежит в левом внутреннем кармане плаща и вкусно пахнет. Очень вкусно пахнет, и необычно к тому же! Уж очень я хочу это… попробовать на вкус.
Тут я вспомнил, какова была первопричина появления мешочка с камушками, сразу же залез в левый средний внутренний карман плаща, достал вожделенную халву, завёрнутую в плотную салфетку, и протянул домовому со словами:
– Бери, Максимка, угощайся, пожалуйста, это я специально для тебя, по твоей же просьбе заказал у скатерти и бережно хранил всё это время, только почему ты раньше не напомнил мне об этом? Сказал бы прямо, чего хочешь, а не вздыхал и не стонал, словно приведение. Ты нас этим прямо напугал. Думали, не заболел ли ты?
Домовой крепко, словно какую-нибудь драгоценность, прижал к груди заветный свёрток и ответил плаксивым, жалобным голоском:
– Да-а, заболеешь тут с вами. Я уже и не знал, на какой кривой козе к вам подкатить. Мы, домовые, да будет вам известно, очень скромные и легкоранимые существа с тончайшей организацией мышления. И коли нам самим не предлагают угощение, то мы можем тогда даже уйти из дома, обидевшись, в поисках лучшей доли! Или даже безвременно умереть от голода, но просить никогда не будем. Мы можем только лишь скромно намекать об этом своими поступками и действиями или некоторыми словами, но никак и никогда не больше того. Скромность, понимаете ли, скромность и врождённый этикет всему виной. Понятно, надеюсь?
– Ну, теперь-то, конечно, всем нам, а особенно мне, всё ясно и понятно.
Я мельком взглянул на Юриника, и сам чуть не уписался со смеха. Бедный, бедный Юриник еле сдерживал свой дикий восторг и жгучую солидарность с Максимилианом. Он аж трясся от распирающего его желания изложить своё мнение по поводу тончайшей организации хитроумного мышления домового. Нужно было только видеть Юриника, которому Дорокорн и Дормидорф жестами показывали, чтобы тот молчал. Но это как раз и было не так-то просто сделать, его так и подмывало высказаться по поводу выдающейся скромности и кротости нашего разоткровенничавшегося домового, а также на счёт его врождённого этикета.
А Максимка, видя, что ему никто не перечит, вздохнул с такой искренней благодарностью и облегчением, что я был окончательно сражён его актёрским талантом.
– Ну ты даёшь, однако! Я горжусь, что мне довелось встретиться с тобой. Ты халву-то хоть попробуй, скромник ты наш!
Он нежно и трепетно положил свёрток со своим гостинцем на один из свободных стульев и потихоньку, очень осторожно развернул его, при этом его ноздри то раздувались, то вновь сужались, выбирая из окружающего воздуха мельчайшие частички с запахом вожделенной халвы. Затем он отломил маленький кусочек серой и невзрачной на вид, но, тем не менее, до невозможности вкусно пахнущей массы и положил его в рот, закатив и зажмурив от удовольствия глаза, словно хитрый котяра от валерьянки. Причмокивая и посасывая, он с наслаждением гонял кусочек по всему рту, словно ребёнок, в первый раз попробовавший что-то новенькое и необычно-вкусное.
По всему было видно, что лакомство пришлось по вкусу нашему непоседливому шаловливому другу, о чём он тут же не замедлил заявить с присущей ему откровенностью и детской прямотой:
– Очень вкусно, пожалуй, я перейду на халву… но и пряники мне тоже очень нравятся…
Он никак не мог сделать окончательный выбор.
Видимо, Максимка долго бы ещё колебался, склоняясь то в одну сторону, то в другую, если бы на помощь ему не подоспел, как ни странно, Юриник, который сразу же урезонил его, развеяв все сомнения, предложив:
– Так в чём же дело? Тебе, Максимка, попросту надо заказывать по очереди одно, другое или третье. Или то, что больше всего хочется в данную минуту.
Домовой серьёзно призадумался над этими словами, запихнув вкусные, все измазанные в халве указательный и средний пальцы себе в рот. Но уже через несколько мгновений он робко поинтересовался:
– Это очень хорошо, что ты мне это сказал! Эдак ты быстро заслужишь моё расположение и благосклонность. Напомнишь потом мне об этом. А нельзя ли мне… ну, время от времени, получать и то, и другое, и третье сразу, одновременно? Не часто, хотя бы изредка… раз-два в день, например?
– Можно-то можно, но только, если не часто. Ха-ха-ха! А раз-два или раза два в день, это даже очень не часто, – ответил, рассмеявшись, Юриник улыбавшемуся Максимке. – Время от времени! Раз-два в день… хи-хи-хи! Конечно, можно, это же не три раза в день!
Домовой тут же со скоростью света навострил уши, а Юриник запоздало смекнул, что дал маху и сболтнул лишнего, но слово-то не воробей – вылетело, не поймаешь. Видно было, что теперь Максимке есть над чем задуматься.
После этих событий у нас совсем не оставалось времени на обед, вот-вот нужно было отправляться в учебный зал на продолжение лекции. Домовой, поняв, что его аудиенция закончена, медленно растворился в воздухе, но халву, всё ещё лежащую на стуле, конечно же, не забыл. Было очень забавно наблюдать, как халва сама бережно и аккуратно заворачивалась в салфетку, а затем, плавно поднявшись в воздух, медленно поплыла по направлению к шкафу и, не долетев до него какого-нибудь десятка сантиметров, испарилась, будто бы её никогда и не было.
Дормидорф отдал мне мешочек с белыми камушками, сказав:
– Пусть будут у тебя, вещь-то хорошая, спрячь понадёжней, в хозяйстве пригодится, да и мы, думаю, ещё не раз ими воспользуемся. Нам очень повезло, найти мешочек с духами-исполнителями – это большая удача! Они могут почти всё, лишь за редким исключением. Например, они не могут лишить жизни живое существо, но могут заставить его не делать гадостей и следить за ним хоть всю его жизнь. Не могут заставить ненавидеть или любить, но могут помочь в достижении благородных целей. Не могут врать и лицемерить, не могут льстить, может, и ещё чего в этом роде не могут, я этого не знаю.
Оставшееся до занятий время мы оживлённо обсуждали, где и как мы можем использовать этих чудесных духов-исполнителей, так неожиданно удачно свалившихся на нас, словно снег на голову, а точнее, в мой карман.
Юриник предложил:
– Представляете, как будет весело, если мы одного духа отправим к нашему мудрому ворону, к Коршанчику?
Мы недоумённо переглянулись, а Юриник, ожидая подобной реакции, пояснил:
– Чтобы дух неотступно следовал за вороном и постоянно отбирал у него мясо, как только тот соберётся его заглотить, позволяя есть Коршану только растительную пищу, понимаете? Ну, вегетарианцем чтобы его сделать!
Видя, что никто не смеётся, Юриник замолчал и надулся, как мышь на крупу, а Дорокорн, напротив, повеселел и радостно заговорил:
– Юриник, какой же ты молодец всё-таки!
Юриник подозрительно и вместе с тем вопросительно уставился на друга, ожидая очередного подвоха.
А Дорокорн продолжал заливаться соловьём:
– Нет, какой ты всё-таки умница, подбросил мне отличную идею, как можно использовать духа-исполнителя для одного очень важного и нужного дела.
Дорокорн сделал небольшую паузу, а Юриник воспрянул духом от столь редких похвал, расточаемых хитрюгой Дорокорном в его адрес. Мы с дедом Дормидорфом приготовились внимательно слушать, что же такое придумал этот проныра.
Воспользовавшись тишиной и всеобщим вниманием, Дорокорн продолжал:
– Этому духу необходимо строго-настрого наказать, чтобы он на версту не подпускал нашего Юриника к девушкам герониткам!
У Юриника не было уже ни сил, ни желания отвечать и спорить. Потому он ограничился лишь тем, что укоризненно и печально покачал головой из стороны в сторону и скорчил кислую гримасу.
– Ладно, – подвёл итог Дормидорф, – помечтали, и будет! Пора нам отправляться на занятие, а то коли Томарана нам всем клизм понаставит, мы много чего интересненького ей понарасскажем. К тому же, не знаю, как Юринику, а лично мне в моём солидном возрасте не подобает заниматься всякими там глупостями, вроде… кхе-кхе… малоприятных и совсем не эротичных процедур. Я уже не говорю о том, что тогда-то наш план точно будет под угрозой провала. Да и Юриника жалко, столько тяжёлых испытаний за один день, это вам не хухры-мухры, тут всё серьёзно, по-настоящему. И, кстати, последствия могут быть непредсказуемы, а ну, как дружище Юриник привыкнет к этому, что мы тогда с ним станем делать? Я так и представляю себе во всех красках эту трагикомичную картину: взъерошенного домового, с горящими глазами выходящего из шкафа с подносом в руках, на котором стоит огромная и наполненная доверху утренняя «детская груша» для нашего Юриника. И верный домовой берёт клизму в свои сильные опытные руки и обречённо склоняется к сразу же оживившемуся Юринику, со словами: «ваша любимая процедура, голубчик вы мой дорогой… и хрясть, вж-ж-ж, а-а-а!».
