Операция "Берег" (СИ) - Валин Юрий Павлович
Разведчики смотрели вслед суровым горожанам.
— И кто меня за язык тянул? — пробормотал Робин.
— Дело понятное. Киндер мастью на твоего Игорька похож. Отдаленно. Хорошо, что его мамашка даже отдаленно на твою «половину» не похожа.
— Вот дура.
— Дура-то дура, а настучать запросто может. Вон как оглядывается. Ладно, пошли, незачем усугублять.
Маршрут опергруппа знала хорошо, до искомого адреса было рукой подать. Но проблемы возникли практически сразу.
— «Хвост» за нами, — без выражения констатировал Земляков, когда разведчики свернули за угол. — Прицепила таки твоя розовощекая красавица.
Напарник хотел прокомментировать ситуацию неподобающим образом и лексикой, но сдержался, лишь выразил надежду:
— Может, показалось?
— Вряд ли.
За угол свернули двое: полицейский в форме, с ним человек в штатском, но весьма характерного типа. Преследователи явно ускоряли шаг.
— Что делаем? — прошептал Робин. — Сворачиваем и Прыгаем?
— До места рандеву буквально три минуты прогулочным шагом. Обидно. Попытаемся сбросить хвост. Или отсечь грубым хирургическим путем.
— Мы «голые». Как?
— Да «каком кверху», — пояснил Земляков. — Вальтер, мы же не первый день замужем.
Остановился очкастый обер-лейтенант абсолютно внезапно — его напарник по инерции проскочил пару шагов, преследователи тоже сбились с быстрого шага, и теперь приближались гораздо осторожнее. Замерший Земляков, не глядя, предупреждающе вскинул руку — его взгляд был прикован к приоткрытой кованой калитке, за ней теснился уже темноватый вечерний, заставленный непонятными ящиками двор, видимо, нежилой. Впрочем, обер-лейтенант смотрел не туда, а на мостовую в проходе калитки. Что не помешало ему нетерпеливо помахать рукой, подзывая чересчур осторожных преследователей.
— Господа офицеры, попрошу предъявить документы, — не очень уверенно потребовал полицейский.
— Несомненно, роттен-вахмистр[9], — Земляков, не отрывая взгляда от земли, расстегнул карман мундира. — Вы вовремя. Вальтер, предъяви документы и давайте вместе подумаем, что разумнее предпринять. Насколько быстро мы сможем оцепить квартал?
— Э… квартал? — полицейский взял документы, но смотрел исключительно на предъявленный вслед за офицерским удостоверением жетон гестапо.
— Здесь номер не городского управления СД, — напряженно сказал тип в штатском. Оружие он не достал, но и приближаться не спешил, откровенно держа правую руку под пиджаком.
— Естественно. Управление Берлина, это легко проверить. На Литцманнштрассе[10] предупреждены о нашем прибытии. Но сейчас давайте сохраним улики. Есть у кого-то чистый лист бумаги? — Земляков требовательно протянул руку.
Больше всего полицейских сбивало, что наглый «берлинский» обер-лейтенант вообще не смотрел на собеседников, полностью поглощенный созерцанием довольно грязноватого пространства у калитки. Теперь этот клочок кенигсбергской мостовой невольно приковывал взгляды всех присутствующих.
— У меня бумаги нет. Я оставил портфель в номере, — виновато признался Робин.
— У меня тоже нет, — сообщил штатский, пытаясь разглядеть таинственную улику. Упоминание городского управления СД слегка поубавило его подозрительности.
— Плохо. Вальтер, дружище, ты таскаешься со своим обожаемым портфелем даже в сортир, а в нужный момент оставляешь его в гостинице. Я уже говорил, что ты напрочь лишен интуиции? Господин роттен-вахмистр, вся надежда на вас.
— У меня есть записная книжка, но я не уверен… — пробормотал полицейский.
— Давайте сюда немедленно. Мы возместим все канцелярские издержки, — едко пообещал Земляков. — И подержите эту проклятую бутылку, она мне руки занимает. Только не разбейте, это подарок начальству…
Штатский машинально шагнул ближе, взял сверток с ценной «Блютгерихт № 7». Освободившийся Земляков цепко прихватил типа за рукав, рванул мимо себя, одновременно подставив ногу. Соприкосновение тайно-полицейского лба и каменного столба ограды оказалось крайне жестким. Свидетель-полицейский с опозданием ахнул, но колено Робина, дважды врезавшееся в живот полицая, вбило все звуки обратно.
— Того втаскивай! — зарычал Земляков, прихватывая за шиворот обмякшего и пытающегося вдохнуть воздух полицейского и заталкивая его в калитку.
Робин подхватил под мышки бесчувственного гестаповца, озираясь, втянул во дворик — порядком стоптанные каблуки жертвы цепляли-скребли мостовую.
— Вроде никого.
— Тем лучше, — Земляков уже поднимался со спины полицейского — тот лежал абсолютно неподвижно, ноги в сапогах расслаблены.
Узкий клинок перочинного ножа, зажатого в кулаке очкастого обер-лейтенанта, был почти незаметен.
— Глянь на улицу, только не высовывайся, — буркнул Земляков.
Робин осторожно выглянул — Густавштрассе была пуста, только вдали угадывались уходящие фигуры. За спиной чуть слышно хрустнуло…
Земляков вытер короткий клинок о рубашку лежащего гестаповца, вернул-одернул на место пиджак покойника. Показал приобретенный пистолет:
— Хрень какая-то. Вообще не попадался подобный девайс.
— «Шварцлозе-98»[11], кажется, — пробормотал Робин. — Раритет, повезло безумно. Жека, ты абсолютно отмороженный переводчик.
— А куда деваться? Специфика, — поморщился интеллигентный обер-лейтенант.
— Нет, ну ты бы хоть предупредил, что «прямо сщас».
— Когда? Двор с калиткой сразу подвернулся, дальше-то вроде стена глухая, а потом дом жилой. Собственно, ты не сообразил, что ли? Нормально. Убираем.
Тела были спрятаны между ящиков, можно было надеяться, что если в ближайшие минуты не найдут, то и вообще не найдут. Господа офицеры вновь шли по улице. Действительно, тянулась кирпичная стена, далее приличный трехэтажный дом, патефонная музыка за приоткрытыми окнами.
— Удивляюсь, когда ты обстановку заметить-то мог, — вздохнул Робин.
— Что в стенах хитрого? Это же не энергетика.
— Ладно. А что в калитке валялось-то? Окурок, что ли? Я так и не разглядел.
— Что там могло валяться? Харкнул кто-то. Слухи о воспитанности кёнигсбергцев, на мой взгляд, сильно преувеличены.
— Выглядело очень достоверно. Блин, ну ты вообще…
— Опыт, сын ошибок трудных. Ну, хоть стволы у нас напоследок появились.
Пистолеты действительно теперь имелись: сомнительный «шварцлоз» Робин, как человек с изрядным техническим образованием, забрал себе, небольшой «маузер» полицейского теперь оттягивал карман господина переводчика.
Искомый дом в конце Густавштрассе был четырехэтажным, гордо вытянувшимся между более скромными соседними строениями. Разведчикам было известно фото — вполне сохранилось. Островерхая крыша, верхний этаж «полу-мансардный», но искомый жилец квартирует этажом ниже, и квартира должна быть неплохой — хозяин человек обеспеченный. Вот о самой личности инженера Баума известно было куда меньше. Отличный специалист по энергосетям — видимо, лучший в городе. Сгинул в конце войны, судьба неизвестна. Уцелело два фото: групповых, на них мелкая физиономия герра Баума различима довольно смутно. Носит очки, судя по адресной книге — холост. Известно изрядное количество его подписей на проектной документации, но даже год рождения инженера не совсем определен: то ли 1891, то ли 1901 — источники расходятся. Год рождения — это важно. Баум член НСДАП[12], но при каких обстоятельствах и из каких побуждений вступил в партию — сложно сказать. Возможно, идейный наци, а возможно, партийность — следствие карьерных соображений.
— Главное, чтоб герр Баум вообще оказался дома, — прошептал Робин, распахивая высокую дверь подъезда. — Вечер чудный, романтичный, застрял инженер с какой-нибудь симпатичной секретаршей… жди его.
Земляков покачал головой:
— Нет, ждать некогда. Меньше двух часов на общение осталось, только-только для обстоятельного разговора. Но я уверен — герр Баум — человек серьезный, трудоголик, после службы сразу домой, легкий ужин, чашечка эрзац-кофе, и в кабинет, размышлять над интересными техническими задачами. Не надо нам секретарш.
