Младший научный сотрудник 7 (СИ) - Тамбовский Сергей
— Понятно, — отозвался второй я, — можешь переходить к камчатским делам, там наверно поинтереснее все сложилось.
— Перехожу, — ответил я, — в июне меня снарядили сопровождать электронную технику до Петропавловска-Камчатского, или Питера, по-местному. Ну вот мы запаковали СМ-4 в десяток разных ящиков и отправили ее на ТУ-154 до Хабаровска, а сами следом вылетели. Потом была пересадка до Питера, как сейчас помню, сутки в аэропорту сидели из-за нелетной погоды. А потом перегрузка ящиков на вертолет и переезд на одну затерянную в камчатском стланике базу под гордым названием «Березовая»… я тебя не слишком утомил?
— Кто вместе с тобой полетел? — задал наводящий вопросик он.
— Сергей, который турист, это понятное дело. А еще Шурик и Коля.
— А Аскольд?
— Он же в армию ушел, какая тут Камчатка…
— Извини, забыл, — поморгал некоторое время он, — ну вы там выполнили свою миссию на этой Березовой базе, а дальше что?
— Во-первых, нельзя сказать, что совсем уже до конца выполнили — подводная лодка подвела, должна была выйти из Авачинской бухты, как мишень, но что-то у вояк там не сложилось, так ее нам и не предоставили. А без нее увы, стопроцентного выполнения программы не получилось.
— Да хрен с ней, с подводной лодкой, — разгорячился московский второй я, — хотя стой… какого проекта она должна была быть?
— Я так сильно не вникал, — пояснил я, — но кажется 667 проекта… да, и название у нее одноименное вроде было «Петропавловск-Камчатский».
— Ясно, продолжай, — сказал он.
— Так вот ровно 1 сентября 83 года нам дали отмашку на сворачивание экспериментоы, мы за полдня все законсервировали и вечером улетели в Вилючинск… ну то есть Приморск он назывался для всех, а Вилючинск это для посвященных.
— На чем улетели?
— На МИ-6, здоровая такая дура, вся наша экспедиция поместилась, тридцать человек с лишним — у нас ведь еще и москвичи были, и ленинградцы и даже пара киевлян.
— С этим все ясно, переходи к более насущным предметам, — буркнул второй я.
— Перехожу, — буркнул в ответ я, — второго сентября мы должны были вылететь из Елизова в Москву на ИЛ-62, но увы, не вылетели — вмешались посторонние обстоятельства.
— Стоп, — на этот раз притормозил беседу он, — звонят по телефону, я временно отключаюсь.
И экран телевизора погас окончательно…
Глава 3
Привнесенные обстоятельства
Привнесенные обстоятельства (Москва, Кутузовский проспект)
Звонил городской телефон, это оказалась, как ни странно, Мария Владимировна, мать и наставница Андрюши Миронова.
— Петя? — уточнила она на всякий случай, а когда я подтвердил, сказала следующее, — мне надо с тобой поговорить. Дело довольно срочное.
Я прикинул в уме свои занятия на ближайшие 7–8 часов и ничего срочного, кроме разговоров с телевизором не обнаружил.
— Я весь к вашим услугам, Мария Владимировна, — ответил я спокойным тоном, потому что никаких гадостей хотя бы с этой стороны не ожидал.
— Можешь называть меня просто Марией, не такая уж я и старая, — сказала она, а я чуть не поперхнулся, вспомнив соответствующий мексиканский сериал из недалекого уже будущего.
— А вашего супруга можно я тогда буду называть просто Хосе Игнасио? — вырвалось само собой из меня.
Миронова помолчала немного, переваривая входящую информацию, а потом разрешила, не переспрашивая, что это за фрукт такой, Хосе Игнасио.
— Так вот, сможешь подъехать ко мне домой?
— Легко, Мария Владимировна, называйте адрес и время.
— Да хоть прямо сейчас приезжай, — ответила она, — адрес такой: улица Танеева, 7. Краснокирпичный, 12 этажей, квартира 15.
— Так, — задумался я, — это ведь, если не ошибаюсь, где-то на задворках Арбата.
— Точно, — на задворки она обижаться не стала, — ближе всего от метро Смоленская, выход на Смоленскую площадь и десять минут пешком.
— Через полчаса буду, — отрапортовал я, — максимум через сорок минут.
* * *Не через сорок минут, конечно, но в пределах часа я управился… дом был большой и несуразный, типичная брежневская высотка, вставленная в застройку 19 века. Где-то тут рядом композитор Танеев кажется жил, поэтому и улица его имени.
В ответ на звонок открыла сама хозяйка, статная дама со следами, как это принято говорить, былой красоты.
— Ваша мама пришла, молочка принесла, — не удержался я от цитаты из одной ее репризы.
— Мне приятно, что мое творчество помнит народ, — усмехнулась она, — заходи, вот тапочки.
Она провела меня кухню (сама квартирка была довольно скромной, две комнатки и узенький коридор), где уже стоял электрический самовар и чашки с блюдцами.
— А кто такой этот Хосе Игнасио? — все же поинтересовалась она, разлив чай.
— Герой одной латиноамериканской мыльной оперы, — ответил я.
— Стоп, — остановила она меня, — что за мыльная опера? О том, как мыло делают? С песнями и танцами?
— Не совсем, — отхлебнул я душистый чай из чашки, — так называется формат сериала… ну многосерийного фильма, если так понятнее, в странах Европы и Америки. Отличается от обычных сериалов тем, что здесь нет почти никакого внятного сюжета, просто описывается день за днем какой-нибудь семьи или нескольких семей. А почему мыльная? Наверно потому что в рекламе первых таких опер было очень много рекламы компаний, производящих мыло — Проктер-энд-Гэмбл например, или Колгейт с Юнилевером.
— Пример какой-нибудь приведешь? — неожиданно потребовала она.
— Запросто… самой первой такой оперой наверно был Фаруэй-хилл, про вдову, которая переезжает из большого города в захолустье. А потом пошло-поехало, На пороге ночи, Любовь к жизни, Мрачные тени… эта последняя была очень необычной, там героями были ведьмы, вампиры и привидения. Если брать нынешнее время, то на волне успеха сейчас Даллас и Династия, про семьи американских миллиардеров.
— А при чем тут тогда Хосе-Игнасио? — не поняла она.
— А это адаптация американского творчества к рынку Южной и Центральной Америки… сериал, на который я намекал, называется «Просто Мария», о простой мексиканской девушке, а ее главный партнер в нем — это адвокат Хосе-Игнасио.
— Понятно, — усмехнулась она, — про мыльные сериалы мы поговорили, давай теперь о деле.
— Я вас внимательно слушаю, Мария, — сказал я, отложив в сторону пустую чашку.
— Мы с Александром хотим эмигрировать из страны, — сильно удивила она меня… всего ожидал, но только не этого. — И хотим попросить твоей помощи — ты же теперь человек не из последних среди власть предержащих, согласен помочь?
— Тэээк, — нервно забарабанил я пальцами по столу, — а куда собрались-то, если не секрет?
— В Израиль, Петя, в Израиль, — со вздохом поведала она, — у Саши там много родственников живет.
— Тэээк, — заклинило меня на этом междометии, — и что вы там делать собираетесь, в Израиле?
— Жить, Петя, жить… и работать.
— Ладно, что вас не устраивает в Союзе, спрашивать не буду, это ваша личная информация, — сказал я, — но вот насчет работы не могу не вспомнить одно пророчество Высоцкого.
— Какое? — встрепенулась она.
— Из песни про Мишку Шифмана, как уж там… Мишка врач, он вдруг притих, в Израиле бездна их, там и гинекологов одних, как собак нерезаных…
— Нет зубным врачам пути, — продолжила она за меня, — потому что слишком много просится.
А закончили мы практически хором:
— А где на всех зубов найти? Значит безработица.
— Знаю я эту песню, — улыбаясь, продолжила она, — Володя ее вот на этой самой кухне исполнял как-то раз.
— Ну а раз знаете, — отвечал я, — то можете себе представить, какая там конкуренция в творческих профессиях… да и по-русски далеко не весь Израиль говорит, дай бог четверть — аудитория у вас будет меньше миллиона против 250 в Союзе.
— Зато там будет свобода! — гордо заявила она.
— Ну-ну… — не поддержал я ее энтузиазма, — в одном пакете с проблемными соседями. Когда у них последняя войнушка-то была? Большая в 73-м, а по мелочи так каждый год стреляют.
