Свидетель по делу – кошка (СИ) - Мария Самтенко
Вздрагиваю, ощутив рой мурашек на спине, и захожу в Академию. В меру пафосный вход украшен геометрическими узорами и облицован полированным черным гранитом — ох и устаю я его натирать! Комендант постоянно требует, чтобы пол блестел. Сначала я думала, что Зург Камнегрыз любит смотреть на падающих студентов, а потом выяснила, что на полу установлено противоскользящее заклинание. И работает оно, похоже, на нервах затурканных уборщиц! Хорошо, что я тружусь на этой должности не одна.
Залетаю на лестницу — тоже мраморную, а как же — но потом вспоминаю планировку Академии и возвращаюсь. Зург Камнегрыз обитает в подвале, а я вечно хочу «поселить» его на преподавательских этажах. Видимо, от большого уважения.
Итак, комендант живет в подвале и активно сопротивляется робким попыткам вечно переживающего о других ректора перевести его на другой этаж. На первом этаже у нас холл, бальный зал, библиотека и столовая, этажом выше классы, еще выше комнаты студентов и преподавателей. Классы в каждой стене, на верхних этажах северной и южной стены расположились комнаты преподавателей (суровые женщины на севере, горячие мужчины на юге), а на западной и восточной стене комнаты студентов. На самом верху, в донжоне, обитают ректор и Галгалея. Опровергая тем самым стереотипы о гномах как о любителях подземелий.
Вообще, наш ректор немного повернут на равенстве рас, так что он может и специально так жить. Душа, мол, тянет его к подземельям, но он сопротивляется природе и лезет наверх!
А комендант ничему не сопротивляется и царит в подвале.
Спускаюсь туда и ненадолго замираю под дверью, формулируя речь. Как начать? «Добрый день, у нас труп»? Звучит цинично. Впрочем, это не главное.
Главное — случайно не назвать Мымру Мымрой. А то неудобно получится.
Открываю дверь. Зург Камнегрыз занят тем, что сидит за столом и заполняет какую-то толстую книгу. Откашливаюсь и…
— Господин комендант, здравствуйте! А у нас труп! Галгалея выпала из окна и все ждут, пока вы наведете порядок!
Комендант смотрит на меня и молчит. Пытается, видимо, оценить мое душевное состояние по степени дебильности фразы. Увы! У меня, кажется, стресс наложился на бессонницу из-за фамильяра. Дождусь, как все уляжется, и пойду отдохну.
— Не шутите? — уточняет наконец комендант. — Это не розыгрыш?
— Да чтоб мне… — судорожно вспоминаю, чем тут принято клясться. — Да чтоб мне каждый день завтракать кашей «Прозрение»!
Кажется, Зург проникся. Ну еще бы. Каша «Прозрение» говорится из крупы, «взращенной на освященных мудрецами полях». Не знаю, что там с ней делают, но воняет она грязными носками.
Повара утверждают, что чудо-каша дает силу, остроту ума и запас мудрости на весь день. Не знаю насчет всего остального, но мудрость «никогда не брать эту мерзость» кашка выдала мне с запасом.
— Хорошо, сейчас разберусь, — решает комендант. — Только напомните, какое сегодня число. А то у меня с такими новостями совсем из головы вылетело.
— Третье сентября, — докладываю я, и зачем-то добавляю «прилипшую» строчку из песни Михаила Шуфутинского, — день прощаний!
Так, теперь главное про «костры рябин» не добавить, а то неудобно получится.
Глава 3
Чуть меньше года назад
— Что-что вам прислали, Мариночка? Отрезанный палец? Больше похоже на чью-то шутку.
Согласна, ситуация идиотская. Выставила на продажу квартиру и сразу начали шантажировать. Какой-то оригинал угрожает убить моего бывшего мужа-алкаша, которого я с таким трудом отвадила от подъезда. Требует миллион рублей. Первая мысль что это сам Петька.
Вот только…
— Меня смущает, что палец какой-то подозрительно настоящий!
Торжественно вручаю следаку коробочку с сомнительной посылкой. Выглядит это так, как будто я собралась делать менту предложение. Только чего? Руки и сердца Петьки шантажисты мне еще не прислали, а с пальцем выглядит несолидно.
— А вы вообще уверены, что он принадлежит вашему бывшему мужу? — уточняет Хучик после вдумчивого анализа.
Сую нос в коробочку: да вроде Петькин. А, может, и нет. У меня вроде как фетиша на пальцы не было, так что гарантий не дам.
— Палец это серьезно, — глубокомысленно констатирует мент. — Почти так же серьезно, как… кхм… промолчу.
— Федор Иванович, тут же дамы! В лице безутешной бывшей жены, — если что, это я о себе, — а, возможно, бывшей вдовы!
— Очень даже возможно, Мариночка, — говорит мент. — Кажется, мне придется забрать ваш трофей на анализ.
Следак осторожно заворачивает жутковатую долю в нашем с Петькой совместном имуществе в платочек и вполголоса так бормочет: сначала скелеты, потом пальцы…
— Стыдитесь, Федор Иванович!
После доклада Зург Камнегрыз отправляется отгонять студентов от тела Мымры и собирать преподавателей по случаю чрезвычайной ситуации, а меня посылает к ректору. Логично рассудив, что организационными вопросами заниматься тот все равно будет не в состоянии — максимум вызвать местных ментов.
Поднимаюсь наверх, в донжон. Ректор, разумеется, в кабинете, и я на сто процентов уверена, что он еще не в курсе случившегося. Они с Галгалеей спят в разных спальнях, и окна у него выходят на другую сторону (я знаю, потому, что мне приходилось их мыть). С утра Галгалея предпочитала поспать подольше, а ректор сразу идет к себе в кабинет и садится за документы, так что встречаются… встречались они ближе к обеду.
Вздыхаю, осторожно проскальзываю в приемную, здороваюсь с секретаршей, Аллет. Ректора жалко. По-моему, это отличный мужик. Академию он обожает, да и сам по себе не вредный — спокойный, добрый и понимающий. Проблем у него всего две: аллергия на кошек и любовь к Галгалее.
Была, да.
— Господин Урлах-тор, простите за ранний визит, но…
Галку снова становится жалко, и голос у меня дрожит, и на бедного ректора я стараюсь не смотреть. Урлах-тор хватается за сердце, секретарша — за валерьянку, или что там у них для успокоения нервов, я смущенно рассматриваю мраморные полы.
Потом все кое-как берут себя в руки, и начинаются организационные вопросы. Докладываю о том, что Зург Камнегрыз пошел отгонять студентов от тела и инструктировать преподавателей, так что на долю ректора выпадает дипломатическая часть с уведомлением местной полиции и властей. А на долю Аллет — безмолвное поручение присматривать за самим Урлах-тором. Секретарша с пониманием улыбается и, кажется, смахивает слезу.
Едва ли она так сильно любила Мымру. Скорее всего, просто расчувствовалась.
— Позвольте еще раз посочувствовать вам, — неловко говорю я, прощаясь. — Я думаю, после расследования будет сделано все… все возможное, и виновные будут наказаны…
— Кто-кто? — хмурится ректор, ненадолго отрываясь от артефакта связи.
— Кто? — это вопрос застает меня врасплох. — У вашей жены не было врагов?
Аллет делает страшные глаза. Урлах-тор задирает голову, чтобы посмотреть
