Попаданец на максималках - 1 - Тампио
— А ужин?
— Ужин нам не нужен.
— Ладно, иди. Нет, стой! — нашёл в кармане халата монету. — Вот, бери. Прости, что напугал.
Девочка дрожащими пальцами боязливо дотрагивается до монеты и отдёргивает руку.
— Это пять рублёв, Ваше вашество.
— И что? — смотрю непонимающе.
— Моя мать имеет жалование три рубля в месяц.
— И что? — спрашиваю на автомате, а сам уже начинаю догадываться.
— Не смею я.
— Ерунда. Бери, — отмахиваюсь я. — Вдруг, опять когда испугаю.
Девочка на этот раз руку не одёргивает. Улыбается и уходит. Я смотрю ей вслед и тоже улыбаюсь. Приятно же хорошему человеку добро причинить. Надеюсь, зачтётся мне в следующий раз, когда опять буду с Верховным разговаривать.
Вот только начал мечтать, как Глашка объявилась. Ой, блин! Я же с ней на заражённом одеяле!..
— Стой, — кричу громко. — Не подходи! Да стой, говорю! Беги к этому... камер-чего-то-там и пусть кто-нибудь из осужденных на смерть мою постель и пуховик вытащат на задний двор подальше, и сожгут к чертям. Поняла? Повтори! Так, всё правильно. Кто будет отнекиваться, передай, что вечером сам голову отрублю.
Глашка уже развернулась, чтобы бежать, но я остановил:
— А ты потом беги к лейб-лекарю и скажи, что одеяло в моей опочевальне было оспой заражённое, путь он тебе лекарство какое даст и прикажет кровать мою спиртом помыть... да и всё остальное там тоже. Я в ближайшие дни на сеновале посплю.
Уф... Я и не подозревал, что нам, принцам, так тяжко жить приходится. Что-то мне уже расхотелось наследником становиться. Хмм... Так я и не наследник. Им будет мой сын, когда родится. А когда он родится? Через год? Значит, сейчас за мной охотиться продолжат, а потом — за сыном?! Убью гадов! Потом выкопаю и снова убью!
А кто это там идёт? Нюра? Точно, она. Бёдра широкие, грудь четвёртого размера, губы сочные. Красотка почище Клаудии Шиффер.
Подхожу сам. Девушка замечает и в этом... как его... книксете приседает. Глаза мои теперь отлично видят её полуоткрытую грудь. Это так и задумано изначально, чтобы своих подчинённых женщин короли могли в подробностях разглядеть?
— Ваше Высочие!
— Привет, Нюрка! Как дела? Что делаешь сегодня вечером?
Распрямляется и смотрит непонимающим взглядом. Решаюсь провести тест на IQ:
— Скажи-ка, какой год на дворе?
— Три тысячи пятьсот пятьдесят четвёртый год от основания Ромы.
— Какой Ромы?
— Столицы Ромейской империи.
— А-а... — отвечаю я, и зарубку на память делаю, чтобы выяснить, куда они Рим подевали и почему летоисчисление другое. Сволочи, да я их за Вечный город так поимею-переимею, что сыр «Маасдам» обзавидуется, глядя на образовавшиеся дыры.
— Умничка! — хвалю. — Правильный ответ, — а сам в карманах роюсь.
В кармане монет больше не было, но нашёлся кусочек сахара. Протягиваю Нюрке.
— Служить!.. Блин, не то... Вот, бери, заслужила.
Фрейлина недоверчиво, двумя изящными пальчиками берёт кусочек сахару и не знает, что с ним делать. Я тоже не знаю. Если начнёт грызть, то может зуб сломать, а потом ещё и кариес начнётся. Лечи её после этого. А без зуба и замуж, наверное не возьмёт никто.
Пока мы оба стояли и тупили, пробегавшая мимо собака уткнулась носом в ладонь Нюрки и сахарок и утащила. Ну и хорошо! И зубы целы, и потенциальный жених не убежит.
— Пойдём, — говорю, — Нюрка, полдничать. Чегой-то я проголодался. С утра маковой соломки во рту не было.
Мы и пошли. Идём так рядышком не спеша. Я и призадумался, — мож ей руку предложить? Вот только по этикету это правильно или нет? Кто бы рассказал-научил. И от этих мыслей грустно сделалось. Вот меня уже убили раз, второй раз отравить собираются, а я даже не знаю, могу ли я, наследный принц, красивой девушке руку предложить. И не имеет значения, что она лет на семь меня старше. Душой же я взрослый мужчина!
Глава 2
Собственно, а с какой стати мне обязательно надо идти именно к себе на полдник?
— Нюр, а Нюр! Матушка тоже будет полдничать сейчас?
— Да, Ваше Высочие!
— Так, давай к ней и завалимся. Чего зря продукты переводить. Экономия должна быть экономной.
— Ну... — фрейлина замялась. — Моветон сие.
— Чё?
— Не принято, Ваше Высочие, на трапезу без приглашения приходить.
— Так я же по-родственному. Во мне, может, сыновни чуйства проснулись. Веди! Будут ерепениться, скажу, что я головой стукнулся и многое позабыл из этикета, и своей жизни.
Анна ничего не ответила и лишь молча продолжала идти к дворцу. Вошли, конечно же, через парадный вход, и я периферическим зрением наблюдал, как гвардейцы будут отдавать мне честь. Вытянулись в струнку. Хорошо, поставлю им плюсик в карму. До покоев императрицы шли минут десять, а я старательно запоминал все эти лестницы и переходы. Память-то у меня идеальная, что увижу, того уже никогда не позабуду... наверное.
Перед дверьми стоят два лакея и так на нас глаза скосили. Чего вылупили зенки?
— И долго мы тут стоять будем? — спрашиваю у холуев. — А ну, бегом докладывать маманьке!
Один струхнул и за дверью быстро скрылся. Второй стоит и недовольно кривится. Ладно, я вам тут устрою порядок. Каждый будет с бейджиком ходить. А то все на одно лицо. Парики снимут, и попробуй, разбери кто есть кто, и виноватых не сыщешь.
Дверь открылась, и голос за ней оповестил:
— Его Высочие принц Юлий!
Вот найду того, кто посоветовал таким именем окрестить, дам в глаз.
Вхожу. Лицо маманьки вытянулось. Чем-то недовольна? Хмм... С радостным выражением лица, улыбаясь во все двадцать восемь зубов, подхожу к столу. Молчание. Пауза затянулась.
— Добрый день, Ваше Величие! — кланяюсь императрице. — Дозвольте откушать в семейном кругу.
Опять молчание. Потом раздаётся негромкое:
— Добрый день, сын наш! Дозволяем.
Ну и чудненько. А то и не знаю, как себя вести пришлось бы, если бы отказала.
Лакей стул подносит мне. Сажусь. Сразу салфетку Нюрка даёт, чтобы я свой халат не испачкал. Мудро! Галочку ещё одну поставил девушке в
