Эпоха перемен 2 (СИ) - Котов Сергей
В кабинете секретаря мне вручили довольно громоздкую «Мотороллу».
— Можете пользоваться как обычным телефоном, — сказал мне один из подручных Табаня (как про себя я начал называть китайца; Большой Босс). — Тарифный план не ограничен. Когда будет нужно — переставьте сим-карту в другой аппарат. Экстренный номер забит на ней, первым в списке, — пояснил он. — Достаточно просто позвонить и дождаться первого гуда.
— Ясно, — кивнул я. — Спасибо.
После этого я взял аппарат и вышел на улицу.
Глава 2
Что было бы, если бы я забыл пейджер? Или если бы его отобрали до того, как я нажал кнопку?
Хочется верить, что у китайцев на этот случай был особый план, но напрямую во время разговора я об этом спросить не решился.
После того, как я нажал на кнопку пейджера — тайком, в кармане, стараясь сделать так, чтобы Дмитрий Петрович не заметил — прошло долгих три минуты.
Я старался сидеть тихо, чтобы ни в коем случае не спровоцировать его на скорую расправу. Даже кровь не вытирал, которая стекала по шее ниже, на грудь, пачкая мой единственный приличный свитер.
От несправедливости происходящего стоял колючий комок в горле. А ещё в груди появился противный червячок сомнения: а что, если я действительно набедокурил пока был в отключке после той бормотухи, которую по недоразумению продавали под видом пива?
Я гнал эти мысли как мог, потому что от них мне становилось не только обидно, но и страшно.
Убить или покалечить свою девушку по пьянке… и как дальше жить после этого? Да и стоит ли?..
Хотя нет, я не мог. Ну никак! Даже при полной отключке сознания…
Похоже, Дмитрий Петрович почувствовал моё настроение. Потому что перестал метать глазами молнии в мою сторону и рефлекторно сжимать кулаки.
То, что произошло потом, впечатлило его настолько сильно, что даже спустя пару месяцев он обращался ко мне исключительно уважительно.
Я не знаю, какие силы и ресурсы были в этом задействованы. Даже представлять не хочу. Но далеко не последний человек в самой могущественной российской специальной службе несколько минут лежал, уткнувшись физиономией в ледяную грязь на обочине автострады, пока меня осматривал доктор.
— Ничего опасного, — сказал он, наклеивая пластырь на мою шею. — Рассечена кожа, верхний слой.
Один из моих освободителей, которые за всё время операции не проронили ни слова, только кивнул.
Они оставались в балаклавах до самого конца. Пока не подъехал руководитель Дмитрия Петровича и не забрал его с собой, вместе с его людьми.
— Подвезти куда-то надо? — единственная фраза, которую проронил один из людей в балаклавах.
Сначала я хотел автоматически отказаться. Достаточно было и того, что меня освободили. Но всё-таки я взял себя в руки и попросил:
— Можно в больницу, куда отвезли Мирославу?
Человек в балаклаве кивнул.
Как потом выяснилось, Мирославу пыталась похитить одна из криминальных группировок, которой Дмитрий Петрович даже без особого умысла наступил на больную мозоль. Дело было в похоронах одного из сотрудников, и на администрацию одного из московских кладбищ пришлось сильно надавить.
В итоге это всё вылилось в то, во что вылилось.
Дмитрий Петрович потом отдельно приезжал извиняться. Получалось у него плохо: возможно, он делал это впервые в жизни.
Мирослава пришла в себя на следующий день после того, как я навестил её. Про инцидент с её отцом я, разумеется, сразу рассказывать не стал. Сначала дождался, пока она выздоровеет.
Некоторое время мы продолжали встречаться. Я даже делал вид, что пытаюсь наладить отношения — но моя единственная цель состояла в том, чтобы убедить её, что это она сама решила расстаться. Если есть возможность — лучше не оставлять врагов за своей спиной, особенно тех, которые когда-то были тебе близки.
В итоге так и вышло: одним весенним вечером у нас случился разговор, после которого я больше не возвращался в квартирку на Волочаевской.
Но нельзя сказать, что это было к худшему. Я вдруг понял, что ещё достаточно молод для того, чтобы гулять как следует. И с упоением предавался этому занятию по вечерам в увольнениях, когда не был занят на коммуникационном проекте. Ходил по клубам. Знакомился. Заводил разовые интрижки.
Проект стартовал вполне успешно, и с самого начала так получилось, что бизнес разделился на два больших сегмента: региональные политические заказы и обслуживание транснациональных корпораций, которые в то время активно заходили в страну.
При этом контроль со стороны Дмитрия Петровича к тому времени, конечно, уже отсутствовал. Он просто отодвинулся от этой темы. У нас на этот счёт случилась короткая встреча, где он гарантировал отсутствие проблем с его стороны.
Первого клиента привёл я, в виде ЛДПР и её региональных отделений. Владимир Вольфович решил, что это отличный способ обозначить своё влияние в создающемся бизнесе, при этом формально оставаясь вовне, и не создавая напряжения среди акционеров. Лиана же подписала «Халибёртон», одну из крупнейших нефтесервисных компаний мира, которая как раз в то время вышла на первые контракты с нашей нефтянкой.
Немного посовещавшись, мы назвали нашу консалтинговую компанию «Иванов, Гудавадзе и партнёры». В этом была определённая логика: юридическое лицо было оформлено на моего отца и на маму Лики, которая не меняла фамилию после того, как вышла замуж.
У меня появились стабильные деньги. К тому же очень неплохие. Я даже купил себе ноутбук, немыслимую по тем временам роскошь. Мне нужна была машинка, чтобы вести дела из казармы: клепать медиапланы, тезисы, редактировать согласованные публикации и прочее. По тем временам компьютер был очень продвинутым: процессор «Пентиум», сменный привод с возможностью чтения CD дисков… да, привыкнуть к тормознутости электроники того времени поначалу было сложно. Но я адаптировался.
В интернет я выходил по дайл-апу, через телефон в кабинете Ступикова. Загрузки текстового файла, чтобы прикрепить его к электронному письму, приходилось ждать пару минут. Но тем не менее система работала: я был в курсе дел бизнеса даже тогда, когда не мог вырваться за территорию.
Самого Ступикова, как и обещал, я взял на зарплату. Раз в месяц он делал обзор статей из открытых источников о тенденциях в методиках обучения в высшей школе, по официальному договору. У военных есть лазейка: официально разрешено заниматься преподавательской и научной работой, и даже получать за это деньги на стороне. Именно ей мы и воспользовались. Сам отчёт мне был совершенно не нужен, но я старался его проглядывать и с умным видом давать обратную связь, не упуская случая похвалить аналитические способности зама.
Свою бурную внешнюю деятельность я старался не светить. Но всё-таки кое-какие слухи дошли до руководства факультета. Меня вызывала на беседу полковник Цой, пытался выведать больше информации о моей «крыше» — или, как было принято говорить среди курсантов, «мазе». Разумеется, безуспешно. Тем не менее, он завуалированно предложил дружить, и это предложение я, конечно же, отвергнуть не мог.
Дружба заключалась в том, что я негласно начал спонсировать некоторые необходимые для факультета вещи: например, линолеум, чтобы обновить пол на этаже в учебном корпусе. Материалы для косметического ремонта в казарме и для новой душевой.
После каждой услуги степень моей свободы заметно повышалась и постепенно достигла такого уровня, что я, например, мог позволить себе вовсе не ходить в наряды.
Мог бы, но, конечно же, не позволил. Слишком сильно выделяться было нельзя, а то меня становилось видно даже на фоне других ребят, отпрысков не самых обычных семей.
Поэтому по нарядам и караулам я ходил, как и все, на общих основаниях. Разве что в ту же караулку брал с собой ноут и набирал очередную стратегию или тезисы для согласования с клиентом на следующий период.
А ещё, постепенно, я заново отрыл для себя игрушки того времени. Например, «Master of Orion» и его же вторую часть.
