Спасти СССР. Часть 5 (СИ) - Афанасьев Александр Werewolf
— Тревога, подъём!
Десять минут спустя. Стрельба не только не утихает — она разгорается. Небо в стороне правительственного квартала — расчерчено трассерами и подсвечено разгорающимся пожаром.
Подполковник, сидя на переднем сидении новенького частично бронированного УАЗ-469 слушал рацию. Погоняв по частотам — выругался, оставил на приёме
— Что? — спросил один из советников, тоже уже в полной боевой
— Полная хрень. Похоже, армейские части, и коммандос вступили в бой с ХАД.
Это было совсем не чушью. Директор ХАД Мухаммед Наджибулла и командир спецназа афганской армии, заместитель министра обороны Шах Наваз Танаи — были наиболее вероятными претендентами на пост главы государства от фракций Парчам и Хальк на будущей Волуси Джирге. А глава афганского государства избирается не прямым голосованием, а парламентом.
— А наши?
— Пока молчание. Посольства не слышно.
— Ну, что делаем?
Подполковник вдруг понял, что он тут старший по званию и решение принимать ему
— Раз связи и управления нет, уходим к Баграму[3]. Быстро по машинам!
Согласно устава, если командир оказался в ситуации, когда нет связи с вышестоящим штабом, он должен отойти туда где эта связь есть.
Кабул ночью — что лабиринт, но это имеет свои плюсы. Из него можно уйти десятком разных путей, если знаешь их. Подполковник их знал.
На выезде — они напоролись на колонну пикапов. Вспыхнули фары — едва не перестрелялись. Кто-то заорал «Дост!» в мегафон — и полковник понял, что голос знакомый.
— Не стрелять! Не стрелять!
Погасив фары, он вышел из машины. К его глубочайшему удивлению, он увидел командона Наби — его сборный отряд он тренировал последнее время в лагере. Командон Наби ушёл к моджахедам в семьдесят девятом, когда был мятеж, потому что знал — если не уйдёт к моджахедам, мятежа ему не простят, расстреляют. При Амине сначала расстреливали, потом разбирались — это тогда получили первую мощную волну беженцев в Пакистан, ранее убегали немногочисленные феодалы, теперь и племенные крестьяне. В Пакистане его готовили американские зелёные береты, но в рамках процесса примирения — он снова перешёл на сторону правительства. Говорил, что обучение у шурави ему нравится больше.
Командон Наби был какое-то время у Хекматьяра, потому что по его словам там было лучше снабжение и семьям в лагерях давали дополнительный паёк. Потом разругался и ушёл — по его словам, слишком много претензий стало по религиозной части, афганцы ведь не слишком религиозны, они больше следуют пуштунскому кодексу чести, чем шариату. Стал обычным мелким главарём, который оперировал в родной провинции и получал от американцев конкретные выплаты за конкретные дела. Но так ему всё сильно надоело, потому-то он воспользовался национальным примирением, чтобы подписать перемирие с законной властью. В целом — тут полно таких было, афганцы отличались редкостной эластичностью совести, если можно так выразиться. Не просто так ещё у англичан было — верность пуштуна нельзя купить, но можно взять напрокат. Обычно, солдата отслужившего в народной армии, особенно получившего востребованную воинскую специальность — по возвращении домой моджахеды не убивали, а предлагали присоединиться. Ты отслужил два года в государственной армии — хорошо, теперь два года отслужи нам, мы будем платить. Понятно, что с такими вводными — война могла длиться до скончания века…
— Вы что тут делаете?
— Вас выручать идём, дагарман[4].
— А что делается в городе?
— Аллах его знает…
Колонна встала на въезде в город, к ней присоединились немногочисленные милиционеры на внешнем блокпосту, которые не знали, что происходит, были напуганы и готовы были присоединиться к любой силе, которая за порядок. Бой в городе не прекращался.
Японская рация, которую боевики командона Наби принесли по наследству — легко могла добивать до Баграма. Там находился сейчас штаб командующего сороковой армией, генерала Родионова, и штаб Оперативной группы МО по Афганистану. Но подполковник связался не с ними, а с Экраном — отдельным штабом сил специального назначения. Экран был создан совсем недавно, но уже оправдал себя так как в нём сидели штабные офицеры, прекрасно представляющие себе особенность боевого применения именно войск спецназначения, потому что и сами в них служили. Потому эффективность применения данных частей выросла, а попытки использовать их не по назначению — ушли в прошлое Почти…
Слышимость была прекрасной и подполковник подумал — что мешает нам такие же рации делать, а?
— … Барс, я не секу, что в Кабуле происходит, мы ночью услышали стрельбу и всё. Принял решение уходить с виллы.
— Тебя понял, с тобой Сто первый говорить будет — ответил дежурный
Сто первый — ни кто иной, как Востротин командующий войсками спецназначения.
— Бай, как слышишь меня?
Да, это Востротин
— Сто первый, слышу сто.
Это одна из уловок — сто это как у лётчиков, видимость сто. Использование таких известных только своим словечек — было одним из способов убедиться, что на той стороне абонент работает не с пистолетом у башки.
— Сто, принял тебя. Сейчас на базе нитка формируется. Сколько с тобой человек?
— Мои подсоветные, семьдесят рыл.
— Понял тебя. Сможешь провести разведку на пути движения колонны до центра?
Подполковник Турбаев понял, что у Баграма информации не больше чем у него. И доверять они — не знают кому. От того и просишь…
— Сто первый, плюс.
— Опознавательный знак — белая повязка. Записывай волну
Волну — частоты связи — передали тоже — с оговорёнными искажениями. Так что если разговор и перехватили — то на обозначенных волнах они ничего не услышат.
Закончив связь, подполковник Кайрат Турбаев встал на крышу джипа и обратился к подсоветным. Он вообще много чему научился за эти годы, тому, чего в себе и не предполагал. До войны — он был простым советским офицером, пусть и служащим в элитных подразделениях. Что надо делать прикажут, как выполнять приказ — не щадя крови и самой жизни. Но так — государство всё предоставит, и казарму и матчасть и паёк. Здесь он научился строить лагеря на ровном месте, самостоятельно обеспечиваться пропитанием, топливом и всем необходимым, договариваться с местными, чтобы не стреляли и не привечали всякую шатающуюся по провинции шантрапу, продавать дорого и покупать дёшево, убедительно выступать перед самыми разными категориями слушателей экспромтом — и в целом понимать жизнь намного лучше.
— Воины афганского народа!
Полагалось говорить «апрельской революции», но тут это как бы не сильно подходило.
— Авантюристы и реваншисты, бандиты у которых руки по локоть в крови посягнули на народную власть, на процесс национального примирения!
Кто такие авантюристы и реваншисты подполковник и знать не знал — это верхние разберутся. Но он знал, что говорить надо громко и уверенно, тогда люди за тобой и пойдут. Это как в Гражданскую войну. И ещё — как бы то ни было, а при наличии выбора даже самые отъявленные бандиты предпочтут выступать от имени власти и порядка. Конечно, то что так много оттолкнули людей политикой и при Амине и при Бабраке — это очень плохо.
— Подкупленные феодалами, историческое время которых истекло, своим подлым выступлением — эти шайтаны хотят снова расколоть афганский народ, погрузить многострадальный Афганистан в новую гражданскую войну! Советский союз, инициатор процесса национального примирения сделает всё, чтобы не допустить срыва этого процесса, провести честные выборы в Волуси Джиргу и защитить коалиционное правительство. И нам, нашему отряду доверена великая честь провести разведку в городе и первыми вступить в бой с мятежниками, продавшимися капиталистам! Оправдаем оказанное нам доверие! Афганистан зиндабад[5]!
— Афганистан зиндабад! — подхватили бывшие боевики, и даже перепуганные милиционеры не блокпосту
