Гонщик-2 - Дмитрий Николаевич Матвеев
Признаться, я недооценивал своего механика. Не ждал я подобных вопросов. Но без него, очевидно, решение принять было нельзя.
— Дело это как раз касается нас обоих.
Я сделал паузу, обдумывая, как ловчей и тактичней обозначить проблему. Но ничего не придумал, мысленно махнул рукой и выдал все как есть:
— Николай Генрихович, нам предложили проиграть гонку.
— Кто предложил? Зачем?
В голосе Клейста мешались крайнее недоумение и крайнее негодование.
— Кто его знает. Подошел какой-то фраер с двумя амбалами силовой поддержки, и предложил. Отказ влечет за собой, как говорят татары, секир-башка.
— И что вы ему ответили?
— Ничего. Да он ответа и не ждал. Известил о последствиях и отвалил.
— И вы… что вы дальше собираетесь делать?
— Откровенно говоря, не знаю. Но подчиняться приказам каких-то уголовников очень уж не хочется. Правда, в этом случае для нас с вами возникает весьма серьезная угроза жизни. Для уголовников, уж поверьте, неизбежность наказания непослушных — краеугольный камень их власти. И они из кожи вон вылезут, чтобы исполнить свои обещания. Это может быть нож под ребро в темном переулке, шило в бок в толпе, или еще что. А исполнителей вокруг полно. Сами видели, как люди живут в слободке. Не то, что за полтинник, за стакан вина зарежут и не поморщатся. Вот и встает дилемма: проиграть и жить дальше без оглядки, но терзаясь известными муками, или выиграть и начать войну с противником невидимым, и от того сильным.
Клейст замолчал, как он обычно поступал, обдумывая какие-то сложные для себя вопросы. Я же сосредоточился на управлении мобилем. Как раз и дорога, и без того не самая лучшая, превратилась в набор хаотично разбросанных кочек и ям, соединенных между собой тележной колеей. Порой проще было проехать по обочине, чем плавно переваливаться из ямы в яму. Хорошо еще, ямы были плавными и пробить на них колесо было довольно проблематично. Это не острые края выбоин в асфальте, что появятся лет через… впрочем, нефти нет, так что асфальт может и вовсе не появиться. Поспрошать бы кого на этот счет.
Напарник молчал долго, очень долго. Я уж начал беспокоиться, но спрашивать не хотел: пусть человек как следует все для себя разложит. По себе знаю: поведешься на чьи-нибудь уговоры, а потом, если что не так пойдет, будешь терзаться: мол, нафига это сделал, где была голова и все в таком духе. А так сам решил, себя и ругай.
В общем, Клейст молчал, я рулил, и так увлекся этим процессом, что в какой-то момент с удивлением понял, что вдоль дороги потянулись предместья Тулы. Я даже чуток сбросил скорость, и в этот момент мой напарник, наконец, решился заговорить.
— Владимир Антонович, — начал он. — Позавчера мы с вами поставили перед собой амбициозные, можно даже сказать, великие цели. И ставки, соответственно, столь же велики. Казалось бы, ради них можно разок отступить, сознательно проиграть. А потом в другом месте одержать верх. И тех негодяев, что решили на нас надавить, можно потом отыскать и уничтожить. Должен сказать, мне страшновато, особенно после ваших слов про возможности преступников. Но знаете что, эта история обязательно выплывет наружу. Рано или поздно об этом станет известно всем, и тогда на нашей с вами репутации можно будет поставить крест. Какие бы победы мы с вами не одержали, какие бы мобили не построили, об этом позорном случае всегда будут помнить. Так что мое мнение, как говорят военные, или грудь в крестах, или голова в кустах. И как вы давеча изволили заметить, если не стараться победить, зачем тогда вообще выходить на гонку?
Я выдохнул. Сам-то я изначально склонялся к этому варианту. Но подставлять напарника, компаньона и почти что друга не хотел.
— Спасибо, Николай Генрихович. Я верил, что вы примете именно это решение.
Впереди было десять метров относительно ровной дороги, так что я оторвал одну руку от руля и протянул Клейсту. После пожатия, он спросил:
— А если бы я решил иначе?
— Попытался бы убедить. Или в Туле нанял бы другого механика, чтобы месть бандитов вас не коснулась.
— Что ж, это еще раз говорит о правильности моего выбора. Я рад, что судьба, в конце концов, свела нас вместе.
— Я тоже рад этому. Но смотрите: мы, кажется, уже подъезжаем.
Глава 2
Палатка контрольного пункта была почти у самого въезда в город, рядом с городским парком. Игнатьев уже был там вместе со своим неизменным фотоаппаратом. Вместе с дюжиной прочих репортеров он сделал фотографический снимок победителя этапа и подошел к нашему мобилю.
— Поздравляю, Владимир Антонович! — воскликнул он совершенно искренне. — Вы, что ни день, ставите новые рекорды. Если верить хронометражу, вы проехали дистанцию второго этапа со средней скоростью пятьдесят восемь миль в час. Признавайтесь, что вы такого накрутили в вашем мобиле?
— Расскажу, все расскажу, Федор Иванович. Но не сейчас, а после гонки. Кстати, вы вчера что-то говорили о бане?
— Говорил, и от своих слов не отказываюсь. Но сейчас, уж простите, сопроводить вас не могу. Вот-вот появятся другие участники.
— Не переживайте, ранее, чем через полчаса никого не будет. А, может, найдется какой-нибудь мальчишка, который способен указать дорогу?
— Ну, с этим-то проблем точно не будет.
Игнатьев огляделся, ухватил за плечо какого-то шкета.
— Где дом купца Вяхирева знаешь?
— Угу, — кивнул тот.
— Господину Стриженову дорогу показать сможешь? — указал на меня журналист.
У пацана на лице такое отобразилось, будто он воочию второе пришествие увидал.
— Да я! Да я! Да само собой!
— А не заплутаешь?
— Да чтоб мне провалиться!
Мальчишка для пущей убедительности наскоро перекрестился на ближайшую церковь.
Приятель повернулся ко мне:
— Вот вам и проводник. Хозяева предупреждены, баня уже готова, так что езжайте, отдыхайте. А я как освобожусь, так сразу же приду. И мы с вами продолжим дозволенные беседы.
Игнатьев удалился, а пацан замер у нашего мобиля и, кажется, напрочь потерял дар речи. Стоял, лупая глазами, и восхищенно пялился то на меня, то на Клейста, то на машину. Пришлось вмешаться.
— Как тебя звать-то, отрок?
— Э-э… Федькой зовут, — с задержкой ответил шкет.
— Так вот, Федор, становись вот сюда, держись крепко вот здесь и говори, куда рулить.
Счастливый
