Черное и белое (СИ) - Ромов Дмитрий
От такой моей наглости он сначала входит в ступор, а потом разъяряется и бросается на меня с кулаками, вернее, кулачищами. Ну, твою ж дивизию. Вот стоило забираться аж на Багамы, чтобы нарваться на долбанутых гопников.
Он машет своими стенобитными орудиями, и махаться с ним у меня нет никакого желания. Поэтому я просто беру тарелку с гамбургером, стоящую перед Евой, и нахлобучиваю на голову придурку. Шарашу я довольно сильно, так что куски булки и лобстера летят в разные стороны, по лицу течёт соус, тарелка ломается, а сам молодчик делает шаг назад и, запнувшись, падает навзничь.
— Пойдём, — говорю я Еве. — Нам пора.
Пока дружки нападавшего осматривают своего павшего товарища, я беру Еву за руку и веду к выходу. Вот и поели, тихо и не привлекая внимания. Зашибись! Негритянка пытается вытребовать с нас деньги за заказ, но ей я даже не отвечаю. Сейчас самым не приятным было бы встретиться с тем копом, что меня обыскивал.
— Егор, не тащи меня так сильно! — взывает ко мне Ева. — Я на каблуках.
Проезжает машина. Я машу, но она проносится мимо.
— Здесь так не выйдет, — качает головой моя подруга. — Остановятся только машины такси. И то не каждая.
— Надо идти, Ева, эти придурки могут захотеть поквитаться.
Блин, пожалуйста, оставайтесь на месте. Не буду же я вас убивать, чтобы вся полиция начала искать русского, разбушевавшегося в ресторане.
Проносится ещё машина. И ещё одна.
— Ты дрался, как лев, — хвалит меня Ева. — Ты настоящий герой, Егор.
— Ага, — киваю я. — Как лев. Бонифаций что ли?
— Это как? — не понимает она.
Ответить я не успеваю, потому что сзади раздаётся приближающийся топот и гневные окрики. Думаю, это что-то вроде «э, слышь, сюда иди!»
Я поворачиваюсь и вижу летящих на нас двоих разъярённых быков. Довольно крупных, надо отметить. Твою дивизию!
Они подбегают одновременно. Один сразу хватает Еву за волосы, а другой ничего больше не говоря, начинает выводить рисунки красиво поблёскивающим ножом-бабочкой.
2. Багама мама
Мокасины — обувь удобная. Летом — одно удовольствие. Единственный минус — слишком мягкие. Поэтому, чтобы пнуть по лодыжке упыря, тягающего девушку за волосы, мне приходится хорошенько извернуться. Бац, и я заезжаю ему пяткой. Зато Ева вмиг оказывается свободной. Это плюс. Но вот её обидчик тут же переключается на меня. Это, безусловно, минус.
Оба этих парня совсем не джентльмены, да и третий их спутник, оставшийся в ресторане с гамбургером на голове, тоже. А это значит, что нет никакого резона соблюдать какой бы то ни было кодекс чести. Поэтому я сразу заряжаю чуваку по бубенчикам. Он скрючивается от боли и рычит намного громче, чем лев на заставке «Метро Голдвин-Майер».
Проезжает машина и её пассажиры, завидев нас, начинают улюлюкать, а водитель жать на клаксон. Прекрасно. Ещё одно развлечение на райском острове, забитом коксом и ромом.
Оба хулигана изрядно пьяны, поэтому с координацией у них всё неидеально. Ну, а мне это, естественно на руку. Прооравшись довольно быстро, этот лев и медведь в одном лице распрямляется на задних лапах и, хорошенько замахнувшись, пытается снести мне голову с плеч.
Но я просто чуть отступаю в сторону и, дёрнув дебошира за запястье и чуть подправив направление полёта, отправляю в объятия к своему дружку, играющему с острым предметом.
— Фак ю вери мач, бейби, — бросаю я ему вдогонку.
Любопытно, что тот, который с ножом, всё это время громко выкрикивает ругательства, но вступить в битву не торопится.
Теперь они оба матерятся, орут и заваливаются на обочину. Ева тем временем пытается остановить какую-нибудь машину и взывает о помощи. Да только все, кто едет мимо, смеются, притормаживая около нас. Гладиаторские бои — это древнее развлечение и память об этом вшита в человеческую ДНК. Сто про.
— Что ты делаешь! — пытаюсь я остановить перепуганную девицу. — Нам не нужна помощь. Пожалуйста, не привлекай лишнего внимания, мы и так уже звёзды покруче Ким Вайлд и Багама мама.
Словно в подтверждение моих слов из проезжающей машины несётся багамская песенка «Бони М»:
Bahama, Bahama mama
She is really in a fix, Bahama mama…
— Сейчас я закончу и мы пойдём вон в тот отель, — говорю я. — Поедим и закажем тачку.
Тем временем, воины тьмы, разобравшись, где чья рука, начинают восставать. Первым поднимается тот, что хватал Еву за волосы.
— Скажи им, — прошу я, — что если они сейчас уйдут, мы не будем вызывать полицию и оставим их в живых.
— Что? — открывает рот Ева.
— Говори-говори.
Ну она и говорит, пока поднявшийся бычок мотает головой, возвращаясь в реальность.
Нижний сидит на дороге и осматривает свои руки залитые кровью. Порезался, сердечный. Ножик валяется рядом. Тот, что напал на Еву, выслушав предложение, делает мне встречное, крайне неприличное и неуместное и как бык на тореро бросается в мою сторону.
Поскольку склонить строптивца к миру не получается, мне приходится к этому же самому миру его принудить или, говоря иначе, попросту не оставить ему выбора. Он резко выбрасывает в мою сторону кулак, заставляя Еву вскрикнуть, а меня ещё раз увернуться, пропуская его вперёд.
Тореадор, смелее!
Тореадор! Тореадор!
Знай, что испанок жгучие глаза
На тебя смотрят страстно
И ждёт тебя любовь, тореадор,
Да ждёт тебя любовь…
На любовь испанок я не претендую, также, как и бывших русских немок. Тем не менее, я пропускаю разъярённого быка и придаю ускорение, оставляя отпечаток элитной подошвы, произведённой домом «Гуччи», на его пятой точке. Короче, даю ему под зад ногой. Поскольку вес у парнишки значительный да и с координацией, на почве алкоголя имеются проблемы он врезается в густой кустарник, похожий на олеандр.
Но кустарник его не останавливает, податливо прогибаясь под весом могучего тела, и пропускает дальше в мир дорожного кювета. Впрочем, за то, что там есть кювет, я не поручусь, в темноте этого не видно. В любом случае, чувак куда-то улетает. Как говорится, помер Клим, и хрен с ним.
Обладатель хулиганского ножа, полностью переключённый на собственные травмы, не проявляет к нам никакого интереса. Поэтому мы действуем по плану, предложенному мной минуту назад.
— Американише швайне, — бросаю я на прощание и веду Еву в стоящий поблизости отель.
Платье уже высохло, поэтому мы заходим в ресторан и едим-таки лобстеров и даже пьём шампань. Интересная она барышня. Никакого стресса или отходняка. А её, между прочим, за чуб оттаскали несколько минут назад. Нет, всё норм, главное, чтобы лобстеры не прекращали резвиться в шампанском.
Я, честно говоря, по морской кухне не то, чтобы спец. Не моё это. Но креветочки или рыбку на гриле могу. Или даже устрицы и вот лобстера. Без восторга, но могу. А, например, итальянское крудо, когда подают всё сырым, точно не для меня.
В общем мы едим и уезжаем. И хоть я почти сутки проспал на сухогрузе, чувствую усталость и желание завалиться в мягкую постель. Это будет однозначно приятнее, чем душная каморка неподалёку от машинного отделения.
Неожиданно машина попадает в пробку. Впереди мигают синие огни полицейских маячков.
— Что там такое? — спрашивает Ева у чернокожего улыбчивого водителя.
Мёрдер. Убийство. Это слово я понимаю. Когда, примерно минут через пять, мы проезжаем мимо того места, где расстались со своими преследователями, видим, что оба они ещё здесь. Распластанными, они лежат лицами вниз, а их руки закованы в наручники. Тут же суетятся полицейские и люди в белых халатах. А на земле лежит ещё одно тело, бездыханное и неподвижное. Темнокожий. Возможно местный. Мда… Вот и верь после этого всего в гуманизм. Мы не дали себя в обиду, так они всё равно нашли, на ком оторваться.
— Надо было их того… — качает головой Ева. — Ты видишь, что они наделали?
