Стальная месть - Илья Городчиков
- Буду с вами честен, Рюгленд раздроблен и нет мира меж Домами. Кто-то откровенно выступает с проларингийской позицией, другие нейтральны, а третьи хотят нашей независимости. Ни те, ни другие не имеют больших сил, чтобы склонить оппонентов на свою сторону и каждое обсуждение превращается в балаган зажравшихся торгашей и плешивых аристократов.
- Смею предположить, что у вас есть определённый интерес и мои мечи вам нужны для достижения оных.
- Естественно. Мой город достаточно далёк, чтобы опасаться быстрого захвата Кловисом, но как только падут первые Дома, то ожидать достойного сопротивления от нас не стоит.
- Значит вам нужен единый Рюгленд. Задача великая и сложная. На ваших землях множество разных народов и властителей, а их мало что будет объединять. Однако, вы, похоже, план имеете.
- Мне нужно, чтобы Рюгленд стал силой, способной диктовать свои условия, а не плавать словно котях в ночном горшке от любого волнения. У меня осталось не так много лет, но я сделаю это.
- И какова роль моей армии в вашей театральной постановке под названием «Единый Рюгленд»?
- Пока что вы просто готовьтесь к бою, но с этого момента я предлагаю вам долгий контракт. Скажем так: по два с половиной золотых за одного пехотинца и по четыре монеты за каждого кавалериста. Людей вы можете набирать, но прошу это делать не на моих землях. Пропитание вашего отряда я беру на себя. И ещё, - Альбар повернулся ко мне, - Я готов заплатить тысячу монет за вашу пушку.
Я на время задумался. Моя армия за время осады поистрепалась, но при учёте того, что набрать новичков мне не запрещали, то в месяц могло выходить под шесть сотен золотых монет. Это в разы меньше того, что я получал от Кловиса с последним контрактом, но всё равно прилично, при условии бесплатного провианта.
- Три за пехотинца и пять за кавалериста.
- В вас есть торговая жилка. Я согласен. В качестве приятного бонуса я выдам вам пять сотен золотых прямо сейчас. Мои помощники помогут вам отвезти деньги на вашу стоянку.
Мы спустились вниз, где и подписали контракт, скрепив его дополнительным рукопожатием. После этого я покинул дом Альбара в сопровождении двух латных кавалеристов, кони которых были нагружены моим золотом. Весь хмель из головы выветрился и теперь я был погружён в раздумья. Альбар Дьювальбез далеко не просто так выложил немалую долю своих планов. Он явно пытался расположить меня к себе, чтобы в дальнейшем использовать в своих интригах. Но как он будет действовать? В Рюгленде много сил и на протяжении сотен лет они уравновешивали друг друга, не позволяя хоть кому-то нарастить силы, а значит, что действовать по тупому в лоб будет сродни самоубийству для его Дома. Что из этого выходит? А хрен его знает. После отражённого мною штурма Корбинбурга многие из домов не захотят дальнейшего продолжения боевых действий против Ларингии, а от того задача Альбара в разы усложняется. Впрочем, пока что наши пути с богатым озом идут в одном направлении, а значит можно и побыть союзниками. На самостоятельный поход воинов у меня недостаточно, а потому придётся подкопить силы.
Но отстали ли от меня Ландсьеры? Сильно сомневаюсь. Хоть они и выбили меня из Ларингии, полностью изничтожив хоть какой-то мой авторитет в глазах Кловиса, но оставлять в живых злостного врага с их стороны будет опрометчиво. Потому мне нужно быть максимально острожным и протекторат со стороны одного из богатейших Домов будет очень кстати. В любом случае, я ещё побарахтаюсь.
Глава 2. Ночь длинных алебард
Политическая обстановка, царившая в Безале, стала мне понятной через несколько недель после прибытия, когда я достаточно понаблюдал за сбором семинарии. Туда допускали людей с определённым экономическим достатком и ценз этот был весьма высок. Тем не менее, в семинарию входило больше трёх десятков человек из различных слоёв общества и у каждого из них был отдельный знак. Дворянские отпрыски носили на себе золотую брошь в виде павлиньего пера, торговцы и банкиры имели брошь на подобии монеты, а цеховики шестерню.
Альбар был из «монетчиков» и тех «монетчиков», что представляли из себя местную титаническую силу. Он был одним из самых влиятельных людей города и практически являлся его единоличным правителем, если бы против него не выступала клика аристократов. Их голубая кровь бурлила от мысли о том, что править не аристократ, а человек, чьи предки были в самом низу социальной лестницы. И похоже, что моя армия нужна Альбару для устранения противоборствующих ему сил.
В один из дней к нам на базу въехал латный кавалерист, доспех которого блистал в солнечных лучах. Застал он нас во время очередной тренировки, когда я без устали гонял бойцов по вытоптанному полю, требуя соблюдать строй. Такая открытая тренировка была хорошей рекламой нашего отряда, хоть мы и ловили опасливые взгляды со стороны городской стражи, наблюдавшей за нами с городских стен. На этот раз лихой штурм, как-то было в Корбинбурге у нас не получится, но и воевать ни с кем мне сейчас не хотелось, однако у латного посыльного определённо были другие планы.
- Вам послание и подарок от достопочтенного Альбара.
Это были единственные слова посланника и после того, как небольшой ящичек с привязанным к нему письмом оказался в моих руках, он мгновенно отбыл, пришпорив своего коня, обдав меня облаком пыли. Я же развернул сначала письмо, вчитываясь в аккуратные, выведенные острым металлическим пером строки:
«Дорогой Вадим, прошу прибыть вас на собрание. Войско оставьте за стенами города и приехжайте в одиночку. Одевайтесь подобающе в мой подарок, но оружие оставьте при себе. Думаю, что там вы поймёте свои дальнейшие действия.».
Откинув крышку ящика, я заглянул внутрь, обнаружив там сложенный приталенный камзол из светло-синей приятной на ощупь ткани, по первой чем-то напоминающей шёлк, но им не являсь. В первые моменты я даже впал в ступор, пытаясь понять, как надеть этот непривычный костюм, и вряд ли смог в него облачиться, если бы на помощь неожиданно не пришёл бы Рубен. При помощи молодого адъютанта мне наконец удалось натянуть тесный камзол и приторочить к поясу перевязь с клинком. Передвигаться в этом неудобном костюме было тяжело, и я беспокоился, что он в один прекрасный момент треснет по шву, но делать было нечего.
