Записки кельды 2 (СИ) - Саламандра и Дракон
— Ну вот: Новый год, потом Середина лета, потом — начало осени.
— Праздник начала осени?
— Ну, праздник урожая…
— По-детсадовски как-то звучит.
— А что? Во всех сельскохозяйственных культурах есть: сбор урожая, встреча весны.
— Встреча весны — это хорошо!
— У Макаренко был праздник первого снопа.
— Сперва пшеницу посеять надо…
— А праздника начала посевной не было?
Короче. Велено было всем думать и искать повода для праздника. Отличная цель для русского* человека, я считаю!
*Русского в широком смысле слова
По итогу постановили: завтра —
работать только до обеда, а после обеда сильно готовиться к празднику,
украсить лагерь цветами и веточными гирляндами,
наготовить всякого,
жечь костры,
скакать через эти самые костры соответственно,
петь песни,
плести венки,
пускать их по реке, утыкав маленькими свечками,
купаться до изумления,
водить хороводы (но это неточно),
ну и по ходу дела импровизировать!
А! И ещё! На другой день встать попозже, хотя бы в десять…
ДЕД
Новая Земля, остров-острог, 40.02 (июня).0001
В пять утра нас разбудил ночной дежурный. Со стороны брода доносились какие-то крики. Вова подорвался и побежал за дежурным в южную башню, смотреть. Я, конечно же, побежала за ними. А вы как думали? Непонятно что происходит, а я буду в фургончике сидеть? Щас!
Неизвестно, был ли ещё кто в лесу, но сейчас прямо по тропинке от брода шёл один человек. Голос, по крайней мере, был один, и он приближался. И не кричал он, а… пел!
— Хрома-а-ал казак, нога болела у ево!..
Мы с Вовой уставились друг на друга…
— Па-а-ашё-о-ол он в лес костыль нарезать из чево!..
— Да это дед! — выкрикнули мы одновременно. — Да ну на!..
— В лесу-у-у медведь попался на ево пути!!! Ника-а-ак хромому казаку да не уйти!!!
Из-за кустов показался наш дед. Отец. Папа мой, короче. Вова побежал вниз, дежурный за ним.
— Пап! — хорошо, что стены такие толстые, как пить дать вылетела бы я в окно! — Ты как?..
— Ну, открывай, что ли, ворота! — как раз в этот момент зазвенела разматывающаяся цепь, и наши ворота́ фирмы Собакевич начали потихоньку опускаться. Я тоже побежала вниз.
История оказалась простой и незамысловатой. Очередной инфаркт свалил его прямо на берегу, в палаточном лагере (некоторые заводят себе дачи, а наш дед уже много лет на весь тёплый сезон выезжает на дальний берег залива Иркутского водохранилища и там живёт). Брат (мой двоюродный) с дядей (моим дядей — собственно, папиным старшим братом) вызвали скорую, подхватили его — в моторку, и прямиком в городской парк Якоби, даром что там приставать запрещено. К чести медиков сказать, скорая подъехала одновременно с лодкой. Влетели с сиренами на пляж, прям как настоящие! Врач посмотрел и сказал — не довезём, давайте в портал, может добежим. Так в четыре пары рук: врач, медбрат, дядь Коля и братец Вовка — и добежали… Успели, хотя, папа говорит, уже показался белый туннель. И вдруг — бац! Очнулся — гипс!*
*См. х/ф производства СССР «Бриллиантовая рука»
На земельке очнулся, короче. Принимать-то его было некому, пришлось с носилок перевалить. А там уже сильно повытоптано.
Ну вот.
Отдышался дед, посидел чуток.
— Думаю: а чего ждать? На себе много всё равно не унесу. Брату сказал: хер с ним, потом позвоню, договорюсь с вещами. Вежливые люди в погонах подсказали, по какой дороге вы ездите — я и пошёл! — дед прихлёбывал тёплый чаёк из дежурного термоса. В одном из титанов уже начала шипеть вода. Скоро свежий кипяток будет!
Прибежала разбуженная голосами Валя, захлопотала, притащила спрятанные в погреб с вечера пирожки. Я смотрела на отца. Шестьдесят семь. Понятно — не молодой, но как же мы отвыкли уже! Даже Магда, перешедшая последней, давно уже скинула годы и бегала, как электровеник. На фоне остальных поселенцев совершенно седая голова (привычно стриженная под короткий борцовский ёжик), да в комплекте с, напротив, приличной длины белоснежной бородой (каждое лето папа ставит перед собой квест: не брить бороду с мая по октябрь, пока не закроет сезон), так вот, вместе это смотрелось просто оглушительно.
Пока лагерь досыпа́л последний сладкий предутренний час, мы с Вовой повели деда — хвастаться своими достижениями.
Вова расписывал настоящие и будущие прелести нашего посёлка, широко размахивая руками; дед во всё вникал, кивал, деловито упирал руки в бока, задавал кучу вопросов и высказывал соображения. Рядом они смотрелись забавно: высокий поджарый Вовка и низенький (едва ли с меня ростом) широкий Александр Иваныч.
Выращенная ограда и главное — огромное серебристое дерево на холме производило мощное впечатление. Мэллорн уже закончил выращивать спиральную лестницу и сейчас выпускал веточки-опоры для смотровой площадки.
В Северной башне при виде развешанных на просушку гирлянд подберёзовиков, дедовы глаза загорелись азартом. А уж когда мы дошли до погреба с копчёной и солёной рыбой! Тем более что на почётном месте были расположены самые-самые отборные экземпляры, приготовленные на случай, если Набу с Эйрой всё-таки решат сегодня нас посетить.
Рыба! Это же самая большая и пламенная дедова страсть! Чувствую, не дождётся завтрака — понесётся ловить.
В лагере заорал пунктуальный петух.
— Ну всё, пап, пойдём тебя устраивать!
Лагерь просыпался.
Внуки, не ожидавшие увидеть деда, бурно радовались. Гуля вышла из палатки, увидела бывшего мужа (да, мои родители очень, очень давно разведены) и выдала:
— О! Шаманов! И ты здесь!
— Ну, Гульчачак Нугмановна, ты прямо красотка! — оценил помолодевшую бабушку дед.
Та хмыкнула, закинула на плечо полотенце и гордо продефилировала к умывальнику. Впрочем, кажется, войны не будет.
Вова выдал деду складную кровать, спальник, Галя притащила полотенце из наших запасов.
— Эх, жаль лодки нет! — посетовал дед.
Я ж говорила: все мысли туда.
— Почему же нет? — Галя у нас тоже заядлый рыбак, не то что я. — В Северной башне лежит. И лодка, и насос ножной, сети, блёсны… — это я вам перечисляю, что запомнила. — Ты кровать поставь, мы с тобой сходим, посмотрим.
Дед забежал в общую палатку, слышно было, что он там с кем-то здоровается (руки жмёт, наверное) — и тут же выбежал обратно.
— Хер с ней, с этой кроватью! Потом поставлю, пошли!
Галя повела его в Северную башню, в затихающем разговоре слышно было, как она жалуется на реалии нашего жития:
— Мама нас не пускает. На той неделе напали же на нас…
Ошиблась я, в общем. Дед не просто возгорелся немедленно выйти на промысел. Ещё и Галя с ним. Лодка двухместная, они в два голоса убеждали нас, что будут друг за другом следить, к противоположному берегу ближе чем на триста метров не подплывут (а это вообще сильно постараться надо, чтобы просто стрелой доплюнуть, не говоря уже о том, чтобы попасть), и это же так важно — срочно проверить утренний клёв в Левом рукаве в это время года. Кадры, блин.
Взяли две пары вёсел, сказали, что поедят потом — и понеслись!
Вова, по-моему, даже позавидовал. Но у него сейчас столько дел было — не до рыбалки.
Дед с Галей вернулись гораздо быстрее, чем я ожидала и с глазами по пять рублей. Деда просто пёрло в экстазе:
— Ты посмотри! Ты посмотри какие красавцы! А⁈
В тачке трепыхались пять здоровых рыбин.
Я таких в жизни-то не видела. Как веретено. Длинная, и какая-то, блин, треугольная: с плоским брюхом, сходящимися кверху боками и длинной остроносой мордой (хотелось использовать слово «рыльце»), на которой ещё и какие-то четыре тоненьких кожаных отростка внизу висели. Эдакие китайские усики. На коже не было чешуи, зато по горбушке и серо-песчаным бокам шли рядами более светлые типа пластиночки что ли, похожие на ромбики, нет — скорее на треугольники. По ощущению — костяные. Остренькие. И хвостовой плавник натурально как у акулы: верхняя часть большая, нижняя — маленькая.
