Синяя Рыба - Евгения Духовникова
Тут Максим вспомнил про Синюю Рыбу. Ведь новый аквариум был приготовлен для нее. Что же делать?
Да, он не может спасти всех рыб. Но он может купить и спасти хотя бы одну. Только бы денег хватило…
— Сынок, так мы берем рыбу или нет?
— Да! — твердо сказал Максим. На его лице была написана отчаянная решимость. — Я сам куплю ее. Я принесу домой и посажу в аквариум.
Мать удивленно посмотрела на сына.
— Но эта рыба не для аквариума! И потом, ты же вроде хотел купить какую-то синюю рыбу?
— Синюю Рыбу купит кто-нибудь другой, — в голосе Максима звучала небывалая прежде твердость. — По крайней мере, ее никто не убьет и не съест. Ее не надо спасать, она и так попадет в хорошие руки. В руки человека, который будет ее любить и ухаживать за ней.
Мальчик подошел к продавцу, и, глядя ему в глаза, отчеканил:
— Я покупаю одну рыбу. Но вы нальете в пакет воды. Я покупаю ее живой!
Продавец, с трудом подавив улыбку, направился к аквариуму с сачком.
— Тебе покрупнее, поменьше? — язвительно произнес он.
— Все равно. Я не буду ее есть, — отрезал Максим, сделав ударение на последнее слово.
Продавец пожал плечами.
— Как хотите.
Он налил воды в пакет, завешал его, а затем, ловко подцепив сачком одну рыбку, положил в пакет и завешал еще раз.
После непродолжительных расчетов продавец произнес:
— Девятьсот девяносто семь. Держи свою рыбу. На кассе оплатишь.
Максим вздохнул с неимоверным облегчением. У него ровно тысяча. Тютелька в тютельку! Он схватил пакет и прижал к себе. Рыба в пакете, не веря своему счастью, слабо шевелила плавниками. Видимо, она была крайне удивлена и несказанно обрадована тем фактом, что до сих пор живая.
«Никто теперь не причинит тебе зла. Никто и никогда! Отныне ты в безопасности».
Конкурс
Дождь шел уже вторую неделю, то прекращаясь на час-другой, то начинаясь опять. На ветвях деревьев висели крупные капли, которые то и дело срывались и падали вниз. Автобусы медленно ползли по дорогам, залитым водой. Земля размокла, превратившись в жидкую грязь. Весь город расцвел разноцветными бутонами зонтиков; их яркие пятна выглядели неестественно праздничными в серости пасмурного неба и мокрых газонов, когда-то зеленых, а сейчас приобретших цвет тушеной капусты.
Порывистый ветер старательно выворачивал наизнанку клетчатый желто-зеленый зонтик, которым Вика безуспешно старалась укрыться от проливного дождя. Она шла по тротуару вдоль дороги, с зонтом в одной руке и с черным портфелем — в другой. Сегодня был понедельник, а значит, начиналась очередная неделя учебы.
До школы была недалеко, всего двадцать минут ходу. Оживленный перекресток с подземным переходом и «зеброй». Шумная улица, полная вечно спешащих куда-то людей, сразу за ней — длинный тротуар, усаженный с обеих сторон высокими серебристыми тополями.
Вика поправила капюшон куртки и пошла быстрее. До начала занятий оставалось всего десять минут.
Неожиданно мимо нее, надсадно пыхтя, с грохотом проехал невесть откуда взявшийся грузовик. Девочка едва успела отскочить в сторону, но заднее колесо попало в яму на дороге, обдав ее фонтаном грязно-коричневой жижи. Подмигнув на прощание задними фарами, машина скрылась за поворотом.
«Не повезло, — грустно подумала Вика, глядя на мокрый подол платья. — Впрочем, как и всегда».
Как всегда. В этом была ее судьба, ее проклятие, ее крест — называйте как хотите, суть от этого не менялась. А суть состояла в том, что Вика отличалась прямо-таки фантастическим невезением. Фортуна никогда не то что не поворачивалась к ней лицом — похоже было, что она обходит девочку за тысячу километров. И, несмотря на то, что Виктория Лисицына была отличницей, умела рисовать и играть в шахматы, в обыденных жизненных ситуациях ей не везло практически всегда.
Родители ее погибли в автокатастрофе, еще когда Вике было всего годик. Девочка жила с бабушкой, которая, будучи человеком глубоко верующим и даже религиозным, воспитывала внучку в строгом соответствии с канонами христианства. Каждый месяц они обязательно ходили в церковь на службу, причаститься и исповедаться. Молиться утром, вечером и перед приемом пищи было необходимо. Все посты неукоснительно соблюдались, а Библия имела официальный статус настольной книги. По выходным бабушка частенько усаживала Вику в старое плетеное кресло, клала перед ней на стол Евангелие в потрепанном кожаном переплете, и приказывала прочитать ту или иную главу, чтобы потом пересказать своими словами, что она уяснила из Писания и как она понимает Слово Божье. Место, на котором они остановились в прошлый раз, было аккуратно отмечено узкой ленточкой закладки.
Вика в Бога верила. И втайне надеялась, что когда-нибудь ее молитвы будут услышаны и Он поможет ей. Годы шли, и нынче осенью Вике исполнилось четырнадцать лет, но все оставалось по-прежнему.
Друзей у нее не было. Одноклассники не любили скромную, недрачливую Вику, отличницу и тихоню. И когда представлялся удобный случай, что было довольно часто, не упускали возможность бросить ей вслед какую-нибудь колкость. И так продолжалось все время, пока… Нет, давайте уж все по порядку.
— Смотрите! Мокрая лисица.
— О, Лисица! Ты что, решила искупаться по дороге? Как водичка?
— Послушай, Лисица, как тебя в таком виде вообще пропустили в школу?
Такие замечания градом посыпались на Вику, когда она медленно открыла дверь школьного класса и вошла внутрь. Она уже так привыкла ко всем этим усмешкам и оскорблениям, что относилась к ним, как к досадным, но неустранимым мелочам, вроде перфораторов по выходным у соседей сверху. Вика тихонько прошла за свою парту, открыла портфель и стала копаться в нем, стараясь выглядеть как можно незаметнее и молясь, чтобы одноклассники побыстрее забыли о ней.
— Лисица, ну ты даешь! — вдруг над самым ухом раздался чей-то голос. — Ты что, под ноги не смотришь? Сегодня же у нас открытый урок. Государственная комиссия. Мы не должны подвести Марию Павловну.
Вика резко обернулась. За партой рядом с ней сидел Митька Жуков. Его темно-карие глаза были лукаво прищурены, но в голосе и взгляде не было враждебности. Было что-то, чему Вика еще не знала названия.
— Привет, Жук. А я и не знала, что у нас проверка. Иду, вдруг вижу: лужа! Думаю, дай-ка залезу, проверю, глубокая или нет. Прыгала, прыгала, потом мне это надоело, вот и…
— Тебя машина обрызгала? — тихо перебил ее Митька.
Вика вздохнула и замолчала. Она хотела посмотреть ему в глаза,
