Вероятность выживания (СИ) - Ануфриев Вячеслав

Спустившись к столу, я пожелал доброго утра уже сидящим за столом Килике Болдор, своей матери, и её брату Санлису. Тот, как обычно, только зыркнул на меня, недовольный тем фактом, что я в принципе существую, неприязнь, повисшую между нами, казалось, можно нарезать ножом на дольки и расфасовать в мешочки. Мать же, холодно пожелав мне доброго утра в ответ, пригубила дурман из бокала, уставившись на висящую на стене картину. Я, не обращая никакого внимания на, казалось бы, вопиющее поведение невольных пленников одного стола, сел и приступил к тому, зачем сюда и пришел, к поглощению питательных веществ. К подобному радушию я уже успел привыкнуть, меня бы удивило, если мои родственнички начали вести себя нормально. К матери я, после случившегося три года назад, никаких родственных чувств не испытывал, как отрезало. После того, как в нашем доме появился её брат, который сразу же начал относиться ко мне так, будто ненавидел сам факт моего существования, мать под его влиянием начала всё больше отдаляться от меня, а в последние несколько недель я её без бокала в руках не видел. Догадки о том, что мой дядя приложил к этому руку, в последнее время переросли в уверенность. Впрочем, это была далеко не самая главная моя проблема.

— Лордин, сынок, завтра приедет рекрутор из Цитадели, он посмотрит на твои магические способности, — внезапно промолвила мать, по-прежнему избегая смотреть на меня.

— Сколько раз мне тебя просить, зови меня Дин, мне не нравится моё полное имя, — проворчал я с набитым ртом, не желая останавливать процесс жевания, ведь это влекло за собой увеличение времени за столом, проведенное в столь неприятной компании.

— Как ты смеешь так разговаривать с матерью, мелкий ублюдок?! Немедленно извинись! — дядя, как всегда, открывал рот лишь для того, чтобы извергнуть из себя очередные неприятные слова в мой адрес.

— Сан, не надо, — поморщилась Килика, — это же твой племянник, относись к нему, как ко мне.

— К этому мелкому уродцу?! Да скорее моя собака летать научится! — фразу про собаку дядя каждый раз вставлял вместо почему-то избегаемого "никогда". Всем живущим в этом доме было известно, что собаки у него нет и никогда не было.

— Я нормального роста, просто кое-кто слишком высок и часто бился о верхнюю перекладину дверей. — На самом деле задача подколоть человека, по какому-то недоразумению приходящегося мне родственником, была где-то в самом низу списка моих приоритетов, но вот случая применить остроумие и чувство юмора, которые помогали хоть как-то не сойти с ума от всего того, что со мной происходит, я не упускал.

— Лордин, мальчик мой, не нужно отвечать агрессией на агрессию, ты должен уметь прощать! — Мать в последний год сильно ударилась в Конрадианство, не упуская случая выдать мне очередное нравоучение в стиле "возлюби ближнего своего, каким бы он ни был", сетуя о том, как грешно мы живём. Каким образом это сочеталось в ней с любовью к дурманосодержащим жидкостям, оставалось для меня загадкой. Наверно, дурманящий напиток и был для неё этим самым ближним.

— Просто Дин. Про прощение, это ты брату своему скажи, вон он сидит, корчит из себя оскорблённого, как будто это я его ублюдком назвал, а не он меня.

— Хорошо, Дин, я бы хотела чтобы ты не занимался сегодня и завтра своими ужасными тренировками, до прихода рекрутора. Если ты станешь магом, они тебе уже не понадобятся.

— Определяющее слово "если", мама. С чего ты так уверена, что у меня достаточно способностей?

— Думаешь, я слепая?! — Внезапно плюхнув почти пустым бокалом об стол, прошипела моя собеседница, пристально уставившись на меня. Её брат на протяжении всего диалога не отрывал от меня буравящего взгляда, так мог бы смотреть Королевский Сыскарь на подозреваемого в покушении на королевскую семью. — Или думаешь, я дура?! Забыл уже свой тринадцатый день рождения?!

— Вот только не нужно мне напоминать о том, что мне почти каждую ночь снится в кошмарах! — Теперь Килику буравил взглядом уже я. Тут пришлось для эффекта слегка преувеличить, кошмары, конечно, мне действительно снились так часто, как я сказал, только вот тематика была намного разнообразнее, как говорится, во многих знаниях много печали.

— Сестра, успокойся, я говорил тебе не раз, незачем ему эта проверка, и мага из него точно не выйдет, для этого нужно чтобы голова не просто торчала, а ещё и работала. — Дядя попытался подколоть меня шуткой, конечно же несмешной, чего ещё можно было ожидать от бывшего военного, которого выгнали из армии за хищения. На мой взгляд, вместо слов успокоения, лучше бы отобрал у сестры бутылку, все эти перепады настроения и резкое изменение поведения суть следствие злоупотребления дурманом.

— Мой мальчик станет великим! Самым лучшим магом, самым сильным! — бескомпромиссно заявила Килика, наполняя слегка дрожащей рукой бокал из бутылки, в которой, к слову, оставалась едва ли треть, притом что дядя к дурману даже не притрагивался. — Соберет себе команду из Приспешниц, и они сожгут этих клятых гурров дотла, всю их поганую Великую Пустошь! — Она опрокинула в себя бокал с таким видом, словно только что произнесла тост.

— Боюсь тебя разочаровать, мама, всё может оказаться совсем не так… — тихо произнес будущий великий маг, отодвигая от себя пустую тарелку. — А от тренировок я не откажусь ни при каких условиях. Доброго дня.

Покидая помещение, я бросил незаметно взгляд на стол, используя для этого шкаф со стеклянной дверцей. Санлис что-то нашептывал Килике, та сидела с расстроенным видом, словно бы не слушая брата. На миг сердце кольнула жалость по поводу резких слов, но потом я вспомнил подвал, боль во всём теле, семь мёртвых тел, непонятно как оказавшийся в руке окровавленный нож и яростные крики матери "Ты убил его, сволочь! Я тебя ненавижу, ненавижу!", и сочувствие как-то резко испарилось. Они все считали, что я очнулся позже и не помню ничего из того, что происходило в тот злополучный день, я же не спешил никого в этом разубеждать. Так было нужно для того, что мне предстояло сделать, если я хочу выжить.

Двинув под палящим светилом на задний двор, я увидел Тревора возле кузни. Тот рассматривал заточку своего клинка и задумчиво хмурился. Пройдя мимо его широкоплечей высокой фигуры, я зашёл на склад возле кузни и взял из угла два деревянных тренировочных меча. Вернувшись, я кинул ему один меч, после чего мы отошли от стены в центр двора.

— Ты, говорят, скоро отсюда уедешь, малец? — Тревор остро глянул на меня, не спеша приступать к учебному поединку.

— Кто говорит? Санлис? — Я опустил учебный меч, судя по всему, придётся сначала поговорить. — Он разве способен разговаривать обо мне без ругательств и пены у рта?

— Да хотя бы и он, какая разница кто, важен сам факт того, что это последняя тренировка. Ты станешь магом и махать железками тебе будет не резон. Видал я вашего брата в деле. Сколько уже лет прошло? Года четыре? Да не суть, — отмахнулся Тревор и почесал усы, — пойдем-ка посидим в теньке, поговорим сначала, нет у меня никакого желания махать деревяшками на такой жаре.

Я не возражал, поскольку эти тренировки нужны были вовсе не для того, чтобы научиться махать острым колюще-режущим. Мы уселись на бревно возле стены, после полудня это место будет залито летним жаром, но сейчас утро, и я наслаждался островком прохлады.

— Так вот, было это во вторую гуррскую войну, как её теперь называют… — начал мой собеседник, обычно из него слова лишнего не вытянешь, а тут такая словоохотливость. — Разведка доложила, что на наш форт будет наступление, причём очень солидными силами. Мы одновременно готовились к штурму и прощались с жизнью. А потом, вечером, перед предполагаемым утренним нападением, прибыл к нам один франт из Цитадели. С дамочками-помощницами, как это у них водится, значит, непростой кто-то, из элиты. Имечко у него ещё странное было, Велес, кажись. В общем, мы его сразу невзлюбили, ходит такой, во всем чистеньком, свежий, и дамочки такие же, а он так с ленцой им указывает, что делать. Сразу захотелось ему в морду дать, да жалко стало. Себя жалко, не его, меня ж потом за такое начальство порвало бы живьём.