Наталия Московских - Вихрь (СИ)
Пауза воцарилась примерно на минуту. Эмиль не спешил отвечать, а лишь тяжело дышал. Сабина не была уверена, что он понял ее до конца. По его лицу невозможно было ничего прочесть.
Переводя дыхание, молодая женщина напряженно наблюдала за бывшим учеником, в душе надеясь, что он попросит ее остаться с ним, несмотря ни на что, но, похоже, это не входило в планы Моргана.
- Эмиль, ты понимаешь, что я тебе говорю? – холодно спросила Сабина, складывая руки на груди.
Мужчина пропустил ее вопрос мимо ушей. На его лице появилась кривая самодовольная ухмылка.
- Ты даже не спросишь, где я побывал? – хмыкнул он.
Сабина почувствовала, как едва начавшая спадать пелена ярости вновь накрывает ее. Неужели он опять собрался говорить с ней о Вихре?! Его больше ничто не интересует?
Молодая женщина прищурилась и с вызовом подняла подбородок.
- Да как ты не поймешь? – хмыкнула она, - мне больше не интересно, где ты побывал. Ты уже не путешественник, а значит, не достоин моего внимания. Куда бы Вихрь ни занес тебя, больше ты туда не вернешься. Собирайся. И уходи.
Голос прозвучал удивительно твердо, Сабина лишь боялась вновь не совладать со слезами. Ей с трудом удавалось унимать нервную дрожь, готовую разлиться по всему телу.
Эмиль прикрыл глаза и тихо засмеялся. В этом смехе, казалось, прозвучало снисхождение, что совершенно вывело Сабину из равновесия. Прочные стены многоэтажного дома вдруг показались ей карточным домиком, готовым развалиться от слабейшего порыва ветра.
- Ты идиотка, - удивительно мягким, контрастирующим со словами тоном произнес Эмиль, смотря молодой женщине прямо в глаза. По его выражению лица было невозможно ничего прочесть и понять.
Сабина не поверила своим ушам. Жуткий диссонанс тона и сказанных слов заставлял землю уходить у нее из-под ног.
- Что? – возмущенно прошептала она, удивляясь наглости бывшего путешественника.
Эмиль резко соскочил с кушетки и сделал пару шагов к своему медиуму. Что-то заставило Сабину отступить от уже бывшего ученика.
- Ты слышала меня, - непринужденно повторил Морган, - ты идиотка.
К горлу Сабины подступил тяжелый ком обиды. Молодая женщина неимоверным усилием постаралась унять дрожь.
- Ты не должен больше сюда приходить, - собрав волю в кулак и указав кивком на дверь, сказала она.
Морган склонил голову, делая к медиуму еще один шаг. Каждое его движение таило в себе опасность. Сабина впервые поняла, насколько сильно боится его.
Эмиль внушал ей опасение с самого начала, с первого дня их знакомства. Молодая женщина ничего не знала о своем ученике, кроме одного: он был одним из тех, кого боятся и уважают в нейтральной зоне. Морган был беглецом-одиночкой. Никто никогда не знает, чего можно ожидать от таких людей. Они руководствуются сиюминутными желаниями, не чтят никаких правил, всегда умеют скрываться и никому не доверяют. Беглецы-одиночки – первоклассные убийцы, они считаются неуловимыми. Каждый из них борется за что-то свое. Любой человек в нейтральной зоне знает: лучше не вставать на пути беглеца-одиночки, перейти ему дорогу – значит, подписать себе смертный приговор.
Эмиль безразлично кивнул, проходя мимо Сабины к двери. Молодая женщина прерывисто вздохнула и уже сочла, что опасность миновала, как вдруг Морган резко развернулся и с силой ухватил ее за длинные прямые волосы. Сабина вскрикнула от испуга, слезы едва не хлынули у нее из глаз от тянущего ощущения у корней волос.
- Эмиль, нет! – воскликнула она. Вместо властного и спокойного тона медиума у нее вышла истерическая мольба.
- Не поинтересоваться моим путешествием было большой ошибкой, - прошипел Морган, - я совершил невозможное. Создал прототип. Но тебе ведь это не интересно, так ведь?
Сабина едва не задохнулась. Услышанные слова заставили ее забыть обо всем.
- Что? Но это же…
- Хочешь сказать, это невозможно? – усмехнулся Морган, продолжая крепко держать молодую женщину, - это лишний раз доказывает, что ты, как и все самоуверенные глупые медиумы, ничего не знаешь о Вихре!
- Как ты это сделал? - простонала Сабина сквозь зубы, - как тебе удалось?
- Ты ведь говорила, что мои достижения более не достойны твоего внимания, - вновь усмехнулся Морган, - посмотрим, как ты заговоришь, когда я вернусь на новый сеанс. А новый сеанс будет, можешь не сомневаться. Я вернусь, и мы будем продолжать практиковать прыжки, пока не отпадет надобность в твоих услугах. Я сам решу, когда это произойдет, тебе ясно?
Молодая женщина беспомощно всхлипнула. Она хотела напомнить Эмилю, что у него больше нет потенциала, и путешествия теперь невозможны, но в своем нынешнем положении сочла это глупым.
Обычно ученик не мог безнаказанно прикоснуться к медиуму – у последних было особое биополе, защищающее их, поэтому они и избегали прикосновений. Нарушить эту защиту можно было лишь с согласия медиума, и Эмиль априори имел это согласие. Сабина любила этого человека больше жизни, поэтому готова была позволить ему слишком многое. Ему защита биополя медиума причиняла лишь легкий дискомфорт.
- Я буду с нетерпением ждать следующей встречи, - вкрадчиво прошептал Морган, наклоняясь к уху Сабины. Молодая женщина задержала дыхание. Она ненавидела себя в этот самый момент больше, чем кого-либо другого.
Эмиль отпустил ее волосы и быстро направился к двери. Медиум собрала в кулак остатки сил и бросилась за ним.
- Эмиль, что ты задумал?! - отчаянно воскликнула она. Ученик повернулся к ней с легкой полуулыбкой на лице.
- Это риторический вопрос? - усмехнулся он, - мы оба знаем, что я должен делать в моем нынешнем положении.
Молодая женщина ахнула и не сумела вымолвить ни слова. Худшие ее ожидания оправдывались.
- До скорой встречи, - вкрадчиво произнес Морган и покинул апартаменты медиума.
Сабина беспомощно осела на пол. Хлопок входной двери гулом прошелся по всему ее телу. Молодая женщина закрыла лицо руками и зарыдала в голос.
- Что же я натворила? – сокрушенно произнесла она. Страшные подозрения насчет намерений Моргана заставляли холод сковывать все ее тело. Если он собирается вернуться и практиковать прыжки, стало быть, он знает, как добыть новый потенциал. Сабина лишь вскользь упоминала ему об этом и лишь теперь поняла, какие разрушительные последствия понесут ее слова.
Глава 1. Потерянный
Сон был беспокойным и прерывистым, больше напоминающим полубред, но Максим просто не мог отказать себе в этом маленьком удовольствии. Сон на лекции по философии – что может быть лучше, особенно, когда уже несколько недель мучает бессонница?
Впрочем, объятия Морфея были столь легкими, что юноша уже чувствовал, что против своей воли просыпается, однако открывать глаза и поднимать голову со скрещенных на парте рук не собирался. Он твердо вознамерился просидеть в таком положении до конца лекции, но, казалось, сама Судьба была против этого: с передней парты последовал легкий удар по предплечью, окончательно разогнавший хрупкую дымку сна.
- Макс! – прошипела рыжеволосая девушка Настя, пытаясь разбудить друга, - ты, что спишь?
Юноша улыбнулся, не поднимая головы.
- Разве это не очевидно? – пробурчал он в сложенные на парте руки. Настя нахмурилась.
- Просыпайся, - недовольно проговорила она, - или ты думаешь, что я снова буду всю сессию горбатиться за двоих? В прошлом году мне этих пробежек по деканату хватило вот так, - Настя провела в воздухе черту над головой, но Максим так и не посмотрел на нее, - сколько раз мне еще надо тебе это сказать, чтобы у тебя проснулась совесть?
Максим хохотнул.
- Предела этой функции не существует, или он равен бесконечности, - отозвался он, все еще не открывая глаз, хотя надежда снова уснуть уже успела умереть мучительной смертью.
Настя недовольно фыркнула и отвернулась к доске. Манера, в которой преподаватель читал свои лекции, была поистине убаюкивающей. Игорь Степанович был мастером монотонной речи, огромных схем и совершенно нечитаемого почерка. Сейчас профессор отвернулся к доске, чтобы начертить очередную схему, и под мерный стук мела в аудитории поднялся привычный гул.
Настя сделала несколько попыток зарисовать схему, но заполнить ее не смогла: почерк Игоря Степановича было не разобрать. Девушка щурилась и упорно вглядывалась в доску. Ее так и подмывало расспросить профессора о том, что он только что написал, но она прикусила язык и сдержалась: Игорь Степанович ненавидел, когда ему указывают на непонятный почерк, и студенты старались такой ошибки не совершать.
