Неизв. - Режим бога - 2 (СИ)
...Ну, сквалыги-то они, конечно, сквалыги, но все-таки профессионалы, этого не отнять. И деньги свои они отрабатывали честно, стараясь и не "халтуря". Может и Геннадий - алкаш, но играл отменно, схватывая все с полунамека. А от Роберта я был в совершенном восторге! То что он вытворял на своих убогих, с точки зрения 21-го века, ударных - было выше всяких похвал.
Николай старался больше всех, впахивая и за себя, и за некоторых корыстных "товарыщей у микрофона".
Таким образом, через почти пять часов упорной работы, обе песни были записаны и сведены.
Если честно, то когда я прослушал на большом катушечном магнитофоне оба окончательных варианта, то, мягко говоря, впечатлен не был. Получилось приемлемо для демонстрации, но не более. Нужна была другая аппаратура, настоящая студия, другие солисты и много еще чего другого, о чем я пока даже не имел представления.
Остальные присутствующие моего молчаливого скепсиса, определенно, не разделяли. Общее мнение выразил довольный Роберт:
- Ну, с учетом обстоятельств, очень даже!..
Все согласно закивали и устало улыбались.
- А песни у тебя получились хорошие, - Юля потрепала меня по голове и добавила:
- Тебе бы подучиться и можешь вырасти в хорошего композитора-песенника. Но песни уже сейчас надо исполнять и, я уверена, мы с Володей сделаем их популярными! На свадьбах и поминках петь будут!
Все засмеялись. Ну, разве что, кроме Завадского и Лехи.
Я тоже посмеялся со всеми и, мило так оскалившись, ответил:
- Юль, если что, тексты зарегистрированы в ВААПЕ, поэтому мораль сей басни такова: сегодня из-за своей жадности вы выбрали судьбу всю жизнь лабать в кабаках, а был шанс стать звездами советской эстрады.
Я отошел от опешившей девицы к "кухне" Роберта и щелкнул ногтем по одной из тарелок, металлический звон поплыл и растаял в гробовой тишине:
- Как говорят в такой ситуации: раз работа оплачена и исполнена, то "спасибо" и вы, с Владимиром, свободны...
***
Долгожданная встреча с Клаймичем прошла предельно обескураживающе...
Через два дня после "ударного социалистического труда" на речной пристани Всеволожска, мы, все вчетвером, рассевшись в комнате у Лехи, слушали печальный рассказ Завадского о его общении с музруком Пьехи...
- Пригласил к себе домой... интерьерчик, скажу я вам, - Николай мечтательно вздохнул, - рояль посреди зала... белый - настоящий "Stein"...
- У тебя лучше будет, - попытался я придать оптимизма, сгущающейся похоронной атмосфере.
- Да, хорошо бы... - Завадский улыбнулся, как вдова, которой ничего уже не мило на белом свете, - магнитофон я сразу взял с собой, чтобы было, что предметно обсуждать.
Я согласно кивнул под его печальным взглядом.
- Но сначала с полчаса пили чай и "ибн Давыдыч" меня, так и сяк, пытал о тебе, выспрашивал что и сколько сочиняешь, кто пишет музыку и как работаешь с Бивисом, - Завадский многозначительно поднял брови.
- Коля, не тяни хвоста за кот, - плаксиво заканючил я, - давай ближе к делу, а то я от нетерпения сейчас обмочу Лехино кресло.
- Только попробуй! Дальше коврика в прихожей не пущу больше, - грозно откликнулся хозяин комнаты, развалившийся на массивном, еще довоенном, диване черной кожи.
Димон, сидевший на подоконнике, лениво хмыкнул и поторопил Завадского:
- Коль, ты давай рассказывай по существу, а то наш малолетний гений и коврик в прихожей уделает...
Завадский покорно кивнул и продолжил:
- Ну, а рассказывать "по существу" больше особо-то и нечего... Послушали запись, "ибн Давыдыч" сказал, что песня неплохая, но не в стиле Пьехи. Про "семейные альбомы" должен петь кто-то постарше и, скорее всего, мужчина. Спрашивал, есть ли еще что-то, но про вторую песню я, как и условились, говорить не стал. Уже в дверях, при самом прощании, он сказал, что может попробовать купить "Семейный альбом" для кого-то из своих знакомых певцов.
Завадский скривился:
- Предложил пятьсот рублей...
Леха тихонько присвистнул и все трое уставились на меня.
- Мы заплатили четыреста только Юле с Володей... а еще по сто пятьдесят ты сказал выдать Гене и Роберту. Хотя Роберт не взял, все равно 550 рублей в минусе, - тихо напомнил Завадский.
- Так мы долго еще будем на "мерседесы" собирать - "деликатно" констатировал Димон.
Я уставился на старый торшер и молча соображал.
Леха поднялся с дивана, подошел к, пристально изучаемому мною, торшеру и, ко всеобщему удивлению, "толкнул речь":
- Сенчина первую песню уже записала на радио, марш понравился даже самому Брежневу, что нам какой-то Клаймич? Эту песню люди тоже будут петь... Помните, что Юля сказала? "На свадьбах и похоронах"! Не берите в голову... А деньги еще заработаем - не велика потеря... - он подошел ко мне и утешающе хлопнул лапищей по плечу.
Слегка успокоенный Завадский, согласно закивал головой.
- Николай, - я оторвался от созерцания торшера, - поставь песню на "маге", пожалуйста.
Завадский с готовностью подорвался подключать здоровенный "гроб", до этого сиротливо стоящий около двери, как символ наших рухнувших надежд. Димон присоединился помочь.
Через пару минут в комнате зазвучала музыка:
http://pesni.fm/search/Кристина+Киути/%22семейный+Альбом%22
(примерно так)
Юлино исполнение только очень отдаленно напоминало, знакомый мне, оригинал. Это, да... Но...
Когда мелодия замолкла, я уже принял решение:
- Так... Николай! Позвони сейчас Клаймичу и скажи, что песню мы готовы ему продать за ПЯТЬ тысяч рублей, а если Пьеха попадет с ней на "Песню Года", то он нам должен ЕЩЕ три тысячи. Непременное условие!.. - я замолчал и поднял вверх палец, демонстрируя особую значимость условия, - песню должна петь именно Пьеха, и только она. Если что-нибудь из перечисленного он нарушит, то больше никогда ни одной песни от нас не получит. Ни за какие деньги! - это я особо выделил голосом, - на раздумье у него два дня. После этого, мы предлагаем песню другому исполнителю...
Я замолчал и непреклонно посмотрел, на пытающегося что-то возразить Завадского:
- Песня моя и дурить я с ней буду так, как мне вздумается! А вздумалось мне ТАК... Детей в детском саду он будет "разводить", а не нас.
"Разводить"? - автоматически повторил, сбиты с толку моим напором, Николай.
- Обманывать, пудрить мозги, гнать туфту, - любезно улыбаясь перевел я.
- Так ты думаешь?... - Николай оборвал фразу, набрал в рот воздух и... покраснел.
- Да, я так думаю. Даже уверен. Он тебя просто "развел", - я согласно кивнул и продолжил, - а прав я или нет, мы узнаем ровно через два дня.
Леха, почесал затылок и выдал:
- А что... может... и правда... Тогда он лихо! Ну, увидим... может и так...
Я перевел взгляд на, все это время молчащего, Димона. Следом, приглашая высказаться, на него уставились и Николай с Лехой.
Димон, как-то совсем непонятно, посмотрел на меня долгим взглядом и сказал, как мне показалось, не то что думал:
- Колян, ты иди звони. Через пару дней все станет понятно.
Завадский неуверенно встал и ссутулившись пошел к двери в коридор.
"Как на заклание идет", - мелькнула у меня мысль и я окликнул Завадского:
- Николай! - тот остановился и обернулся.
Я начал спокойно, увеличивая напор и громкость голоса с каждым следующим предложением:
- Всем, кто слышал, песня понравилась, предыдущие песни всем нравились тоже - это первое. Второе, ты - профессионал, и ты мог оценить мою песню на английском, она тебе тоже понравилась. Третье, эти песни залог успеха наших планов, а это не только пресловутые "мерседесы", а и то как мы все будем жить, как будет жить твоя семья, твоя дочь!
В "яблочко"! Николай дернулся и распрямил плечи...
- А с Клаймичем все понятно, - я заговори дальше в нормальном тоне, даже слегка одобрительно улыбаясь, - он просто экономит деньги. Ну, за наш счет или за счет твоей семьи, ему ведь безразлично. Так неужели ты ему это позволишь?! - я опять повысил голос, - он думает, что тебя "развел"! Покажи ему сейчас, насколько сильно он заблуждается! Мы его "опустили" там у Бивиса, - я уже скатился на тюремный жаргон, - а теперь иди и "опусти" его второй раз!
По ходу своего "пламенного спича", я поднялся с кресла, и говорить закончил уже стоя вплотную к Завадскому и крепко сжимая его локоть:
- Коля, иди и не оставь ему шанса!
Слегка ошеломленный моей "революционной" экспрессией, Николай, все-таки, решительно тряхнул головой, развернулся и вышел в коридор. Дверь в нашу комнату осталась открытой, а поскольку телефонный аппарат висел на стене всего в трех метрах от двери, то мы прекрасно слышали весь монолог Завадского:
