Шамабад должен гореть! (СИ) - Март Артём
— Зараза! — Ругался Таран.
— Вот. Щас, видать! — Сказал Смольняк и даже заткнул уши пальцами.
Я среагировал быстро. Подобрал первый попавшийся камень из-под ног, а потом швырнул его в Пуганькова. Нет, я не хотел его зашибить раньше танка, хотя на миг, когда камень оказался уже на подлете, мне показалось, что он попадет замполиту прямо в спину.
Голыш, вместо этого, стукнул о броню у его ног. Перепуганный Пуганьков удивленно уставился на нас. Все втроем мы принялись активно сигнализировать замполиту, что лучше бы ему убраться подальше от танка.
Кажется, нашу мысль он понял правильно.
И без того вытянутое лицо Пуганькова вытянулось еще сильнее, он зачем-то оглянулся на башню, а потом сайгаком спрыгнул с корпуса Т-62.
Не успели подошвы его сапог коснуться земли, как танк выстрелил. Бабахнуло. Машина вздрогнула. Из ствола вырвалось мощное дульное пламя, за ним — клуб густого дыма. Земля вокруг могучей машины просто задрожала. Вверх взвилась сухая пыль.
Эхо мощного выстрела разлетелось по округе. Пуганьков замер буковой «Зю», метрах в трех позади танка. Он потерял шапку и морщился, зажимая уши ладонями.
Спустя секунду после выстрела, будто бы беззвучно открылся лючок сброса стреляных гильз в задней части башни. Лязгает он что надо, но эхо выстрела, казалось, изгнало из округи любые другие звуки.
Затем цилиндр гильзы выскочил из лючка, щелкнул о корпус и отскочил… прямо на голову Пуганькову. Гильза отскочила и от его затылка почти так же, как от танковой брони. Разве что подлетела пониже. Потом грохнулась на землю. Пуганьков тоже грохнулся, но уже на живот.
Настолько все это выглядело внушительно и одновременно комично, что мы не знали — смеяться или сочувствовать. Пуганьков зашевелился. Медленно поднялся и тронул затылок.
Мы с Тараном и Смольняком помчались к нему.
— Живой, замполит⁈ — Кричал ему Таран, когда я вздернул Пуганькова на ноги.
— Что… это… было… — С изумленным, грязным от пыли лицом, спросил Пуганьков.
— Нормально все, — сказал я, осматривая его голову, — жив-здоров.
Замполит тронул затылок, скривился от боли, нащупав там внушительных размеров шишку.
— Только шапка будет плохо сидеть! — Не удержался Смольняк и рассмеялся, но тут же притих пот тяжелым взглядом Тарана.
Правда, шеф и сам держался недолго. Спустя мгновение он залился хохотом. За ним снова заржал и Смольняк. Я тоже сдержанно рассмеялся.
Танковый экипаж медленно показал головы из башни. Некоторое время они смотрели в сторону задранной к кишлаку пушки. Потом, почти синхронно, все трое: капитан Жуков, наводчик — старший лейтенант Задоркин и заряжающий —лейтенант Комков обернулись к нам.
Когда они увидели смеющихся погранцов и замполита, ощупывающего голову, на их лицах отразилось искреннее недоумение.
Сначала в распахнутые ворота въехала заставская шишига. За ней еще одна, которая прибыла из отряда, чтобы доставить наших на обмен пленными. Погранцы стали выгружаться.
— Смотри, вон Клим, — кивнул Стас, когда я чистил Булата, а он просто сидел за забором питомника и болтал со мной о том о сем.
Пограничники отправились к разряжалке, у которой их уже ждал дежурный.
— Интересно, а папку он к нам в гости привез? — Ухмыльнувшись, спросил Алейников.
Я выпрямился. Булат обернулся, чтобы посмотреть, что же там такое происходит.
— Сомневаюсь, — сказал я холодно. — На Климе лица нет.
Мы со Стасом переглянулись. Стас сделался каким-то обеспокоенным.
— Пойду спрошу, — сказал он.
— Не надо. Не встревай. Там что-то не так.
— Я быстро! — Алейников побежал к разряжающимся погранцам.
— Стас! — Крикнул я и нахмурился, — вот балбес.
Я торопливо завел Булата в вольер, сам направился вслед за Алейниковым.
— Клим, ну че? — С идиотской улыбкой спросил он, когда встретил Клима, шедшим к оружейке.
— Стас! — Подоспел я.
— Отвали! — Зло бросил Клим Стасу.
— Клим, ты чего? — Удивился Алейников и попытался взять его за плечо.
Внезапно Вавилов взорвался от злости и просто толкнул Стаса в грудь.
— Я сказал, отстань! Отвали!
— Э! Э! — Крикнул я и встал между разозлившимся Климом и недоумевающим Стасом, — Тихо! Тихо, я сказал!
Глава 15
— Убери от меня этого клопа приставучего! — Кричал Клим, — чего он ко мне прицепился⁈ чего ему надо⁈
С этими словами он указал на застывшего позади меня Стаса.
— Слышь, Вавилов, ты чего, обурел? — Зло заговорил Алейников, — за такие слова, я ведь могу и в харю дать.
— Ну, так попробуй!
— А мож и попробую!
Стас было кинулся к Климу, но я его остановил, толкнул в грудь.
— Назад, Стас.
— Ну ты слышал? чего он городит⁈
— Назад!
— Че, струсил? да⁈ Струсил⁈ — Кричал Клим.
Я отпихнул Стаса, решительно пошел на Клима. Тот на меня. Казалось, ему было без разницы, с кем затеять драку.
— Успокойся, — бросил я строго.
— Да иди ты к чертовой матери, Селихов! — Крикнул Клим.
Я толкнул его в грудь.
— Я сказал, Успокойся!
Клима отбросило, и он отступил на шаг. Тогда я схватил его за ворот бушлата, встряхнул.
— Ты в своем уме⁈ — Закричал я на Вавилова, заглянув ему прямо в глаза.
Искаженное жгучей яростью лицо Клима вмиг изменилось. На глаза ему навернулись слезы. Клим отвернулся.
— Пусти…
— Если обещаешь не буянить.
— Пусти, пожалуйста, — после недолгого молчания, сказал Клим, — я… я обещаю.
Я отпустил.
Все произошло так быстро, что погранцы успели заметить заварушку, только когда она уже закончилась. Стали стягиваться к нам, чтобы разузнать, в чем тут дело. Потом собрались полукольцом вокруг.
— Чего тут твориться⁈ — Пропихивался между остальными парнями Черепанов, — Ну-ка! Прекратить! Прекратить немедленно!
Он протиснулся между широких плеч Васи Уткина и Семипалова. Застыл, увидев нас троих. Стас, глубоко дыша, волком смотрел на Клима. Между ними, напряженный как струна, и готовый к любому развитию событий, стал я. Клим же, оказался будто бы в ступоре. Потом он глянул на Черепанова и торопливо пошел к оружейке.
— Он с ума сошел, товарищ прапорщик! — Крикнул Стас, указав в спину Вавилову, — на людей бросается!
Черепанов ничего не сказал Климу. Он только проводил его очень тяжелым взглядом.
— Чего с ним твориться⁈ Его надо в вольер к собакам посадить, — не унимался Стас, — что б не кидался, как пес бешеный!
— Замолчите, ефрейтор Алейников, — строго сказал Черепанов.
Удивленный Стас расширил глаза.
— Да он же первый…
— Стас… — остановил его я, жестом показав, что б молчал.
Алейников поджал губы, отвел взгляд.
— Они не договорились, ясно вам? — Начал холодным тоном Черепанов, — не договорились насчет Климова отца. Духи хотели за него предателя-перебежчика Ахмада и еще двух своих. Командование на это не пошло. Сказали, что Ахмад, как бы там его сейчас ни звали — советский гражданин и военнослужащий. Он ответит за свои преступления по строгости советских законов. Предложили другого пленного, но душманье отказалось.
Черпанов тяжело вздохнул. Слегка опустил голову. По лицу прапорщика было видно, что он сочувствовал Вавилову. Вдруг он добавил:
— Потому выменяли всех, кроме прапорщика Вавилова, отца Клима.
— Аллах-Дад? — Бросил я Черипанову, — Аббас?
— Сыновья Юсуфзы? Обоих обменяли на офицеров сороковой армии, — Черепанов опустил взгляд, — нам очень повезло, Саша, что они были у нас. Душманы просили за наших офицеров либо сыновей Юсуфзы, либо по пятнадцать пленных своих. Сейчас столько бы не набралось.
— Да, Саша, если б не ты, у нас сыновей этого бандоса не было бы, — бросил кто-то из погранцов.
— Верно! Не на кого было бы наших менять!
— Точно. А так спасли!
— А начерта их кормить, этих Юсуфзовых выродков? С них же наши уже все, что надо вытрясли, ну!
