Олигарх 5 (СИ) - Шерр Михаил
— Я сам еще подробностей не знаю, это все без меня уже началось, но наш атаман каким-то образом завоевал такой авторитетом у команчей, что они не только согласились на мир с нами, но и стали нашими союзниками. Они даже прививаются от оспы.
Про начавшееся оспопрививание у команчей я знал и очень был удивлен. Но у Джузеппе еще было чем меня удивить.
— Вы знаете, ваша светлость, кто стал нашими соседями на севере? — этот вопрос меня немного озадачил, но почти тут же я вспомнил — Индейская территория.
— И ты думаешь что с этими индейцами можно договориться и они объединившись, смогут остановить американцев? — мечтать остановить экспансию США на запад это конечно круто.
— А что не помечтать, ваша светлость? — Джузеппе хитро заулыбался. — А вдруг получится.
— Мы даже толком не знаем, что это за территории и что там происходит. Я думаю американцы и сами этого не знают,.— все эти американские дела связанные с Диким Западом я знал очень и очень приблизительно и какого-либо четкого представления у меня не было.
— Так у нас есть знающий человек всех этих дел и он на самом деле это спит и видит, — Джузеппе решил мне загадать загадку, но я почти знаю ответ.
— Полагаю, что ты имеешь в виду господина Филипа?
— Совершенно верно, ваша светлость. У него хорошие связи среди индейских племен, которые американцы гонят на запад. И он сейчас ненавидит США.
— Странно, он всегда говорил, что к Штатам у него одна претензия — рабство.
— За то время, что вы не были у нас, в Техасе произошли большие изменения. Рабство это не проблема, рабовладельцы у нас в меньшинстве и они еле сводят концы с концами. Да и переселенцев из США меньшинство. Мы когда воевали с команчами, то столкнулись со зверствами американцев, которые они творят, сгоняя индейцев с их земель. Нашим казакам это очень не понравилось. Месье Мишель был с нами, а не со своими и все это тоже видел. А он всё-таки француз и лозунг Liberté, Égalité, Fraternité для для него не пустой звук.
На этом интересном моменте появился юнга с совершенно сногсшибательным сообщением от крестного: к нашему пароходу подошел большой гребной катер, единственный пассажир которого просит меня его принять. Имя этого пассажира отец Габриэль.
В кают-коипанию отец Габриэль зашел когда я остался один. Это был высокий худощавый мужчина неопределенного возраста, в глаза почему-то бросились совершенно седые коротко стриженные волосы и глаза, один в один матушкины.
Мне даже от этого стало не по себе и я невольно передернул плечи.
Отец Габриэль похоже правильно понял моё невольное движение и легкая улыбка тронула его губы.
— Здравствуйте, Алексей Андреевич. Думаю, что у вас есть сомнения по поводу правдивости той информации, которую вам доложили. Поэтому позвольте мне самому подтвердить, что я действительно троюродной брат вашей матушки и старше её на двадцать пять лет. в русском варианте моё имя при рождении Гавриил Михайлович Гриневич, — сказать, что был шокирован началом нашего разговора, значит ничего не сказать. Но больше всего меня потрясла абсолютно правильная русская речь моего собеседника. В этом наверное и секрет быстро составляемых русских текстов договора.
Слов у меня пока не было и я молча сделал приглашающий жест, предложив пройти и сесть.
— Для начала у меня к вам предложение. Вы не против, если мы будем обращаться друг к другу по имени — отчеству?
Отец Габриэль, оказавшийся каким-то моим кровным родственником, явно ни куда не спешил и предложенное мною кресло занимал неспешно. Мне даже показалось, что это он делал специально медленно и неторопливо, давая мне возможность прийти в себя от столь неожиданного начала разговора.
Я действительно за это время успел прийти в себя и собрать в кучу свои мозги. У меня при всем моем доверии к нашему корсиканцу оставались сомнения в достоверности его слов о моем родстве с отцом Габриэлем.
И совсем другое дело услышать это из его уст, при том на чистейшем русском языке. Это меня потрясло больше всего. Обычно у людей уже через несколько лет появляется легкий налет того языка с которым они постоянно сталкиваются. Здесь же был чистейший русский, без единого латинизма и испанизма.
Но уловка с длительным усаживанием сработала и предложение обращаться, скажем так по семейному, неожиданностью уже не было.
— Я не против, Гавриил Михайлович. Не скрою, очень удивлен такому повороту событий и надеюсь получить о вас… — я сделал паузу, подбирая нужное слово: объяснение, разъяснение. Всё не то.
Гавриил Михайлович мягко улыбнулся.
— У меня, Алексей Андреевич, большая просьба. Всего я вам рассказать не могу. Поэтому прежде чем задавать вопрос, подумайте — стоит ли. Мне очень не хотелось бы отвечать вам отказом или молчанием.
— Постараюсь, Гавриил Михайлович.
В кают-компании нашего парохода «Москва» напротив меня за большим обеденным столом сидел монах-иезуит, оказавшийся каким-то моим дальним родственником, но в реальность происходящего мне верилось с трудом.
Стюард накрыл нам чайный стол и вышел из кают-компании.
— В 1773-ом году папа Климент XIV упразднил Общество Иисуса, больше известного как орден иезуитов. Генерал ордена Лоренцо Риччи был заключён в римскую тюрьму, в которой и умер через два года, — проводив взглядом стюарда, Гавриил Михайлович неспешно начал свой рассказ. — Ваш прадед князь Андрей Алексеевич в сентябре года доставил императрице Екатерине Второй поступившее в Польшу папское послание Dominus ac Redemptor об упразднении ордена. Государыня почти час беседовала с князем и повелела считать это послание несуществующим. Через полгода император Иосиф Второй пожаловал князю Андрею титул Светлости, который тут же был признан императрицей Екатериной.
Глава 15
Когда князья Новосильские были пожалованы титулом Светлости я знал, а вот за что конкретно как-то не удосужился узнать. Ну что же, теперь буду знать.
— Двоюродная сестра вашего деда Павла во времена Елизаветы Петровны вышла замуж за польского шляхтича Михаила Гриневича, перешедшего на русскую службу. В 1768-ом году поручик Гриневич в составе корпуса генерала Кречетникова участвовал в боях с барскими конфедератами, — отец Габриэль вопросительно посмотрел на меня, понимаю ли я о чем идет речь.
Я молча кивнул, взял сигару и позвонил, вызывая стюарда. Предложенный чай не вызвал никакого интереса у моего гостя и я решил сменить пластинку.
Стюард в кают-компании появился стремительно, увидев в моих руках сигару, молча налил мои пятьдесят капель коньяка и вопросительно посмотрел на господина иезуита.
Отец Габриэль невозмутимо кивнул в знак согласия. На столе тут же появились шокалад, тонко нарезанные лимоны и сыр и отец Габриэль также как и я взял сигару.
Коньяк я закусил совершенно по-варварски: ломтиком лимона, затем сыром и после этого сигарой. Отец Габриэль к моему удивлению последовал моему примеру.
Сохраняюшаяся напряженность волшебным образом исчезла и рассказ отца Габриэля пошел веселее.
— Мой отец был ревностным католиком, штурм и последующее разграбление монастыря Босых кармелитов потряс его и он перешел на сторону барских конфедератов. Через год он погиб в сражении под Ореховом. Матушка после этого прекратила общаться со своими родственниками в России и уехала в Италию.
Отец Габриэль посмотрел в иллюминатор, у меня появилось чувство, что в открывающейся дали океана он хочет увидеть что-то совершенно невозможное, но очень ему необходимое.
— Меня матушка определила на обучение в Папскую греческую коллегию святого Афанасия и через два года умерла. После окончания коллегии я стал её преподавателем. Вскоре я женился и был совершенно счастлив, — отец Габриэль грустно улыбнулся и сделал короткую паузу в своем рассказе.
Было понятно, что сейчас он начнет рассказывать о тяжелых страницах своей жизни.
— В феврале 1798-ого года французские войска под началом генерала Бертье заняли Рим. После начала французской революции я имел удовольствие дважды побывать в Париже и не испытывал иллюзий по поводу будущего Вечного Города. Поэтому мы сразу же покинули Рим и направились в Россию, где я нашел себе место в самой престижной иезуитской высшей школы Российской империи — коллегии в Полоцке, — об истории иезуитов в России я знал только, что их лет тридцать привечали, а после войны 12-ого года с треском выперли.
