Авиатор: назад в СССР 10 (СИ) - Дорин Михаил
Наш разговор прервал возглас Барсова.
— Есть! Нашёл! — вскрикнул Марк, и выполнил ход слоном. — Вот тебе, Родин! Ещё повоюем! — грозил он мне.
Бенитес с недоумением посмотрел на доску, а потом на меня.
— Маэстро Родио, ваш ход, — улыбнулся Хорхе.
Даже он понял, как я буду ходить. А вот мой однополчанин так и не удосужился хоть как-то прикрыть короля.
— Шах и мат, Марк, — сказал я и сделал ход ферзём.
Барсов чуть было лоб не расшиб, в расстройстве опуская голову на стол.
— А эта фигура разве может так ходить? — показал он на ферзя, который прошёл четыре клетки по горизонтали.
— Может, Марко, — подтвердил Бенитес.
— Ладно, Серёга. Давай во что-нибудь другое поиграем, а? — спросил Барсов, убирая шахматы в коробку.
Тут уже с лавки поднялся Гусько, оторвав голову от своего портфеля.
— Марик, в преферанс ты уже проигрывал Серёге. В шашки и нарды тоже. Ни одна из партий в домино у тебя не заладилась. Теперь и в шахматы проиграл всухую. Я боюсь, что и в городки у тебя шансов нет, — проворчал Савельевич.
— Точно! Дождь закончится — жду тебя на бетонке. Пойду к техникам и попрошу у них инструменты. Сделаю нам биты и столбики. В городки я тебя порву! — вскочил со своего места Барсов и пошёл к двери.
Бенитес вопросительно посмотрел на меня.
— Родио, а что такое «годоки»?
— Городки. Игра такая. Бросаешь палку-биту и выбиваешь фигурки, сложенные из небольших деревянных цилиндров, — ответил я.
— Оу! А вы не пробовали с ним побегать? Или кто больше сделает приседаний? — поинтересовался Хорхе.
— Они даже дыхание задерживали на время под водой. Серёга Марку шансов не оставил, — сказал Костя, перелистнув местную газету, название которой означало «Голос трудящегося», как будто Бардин что-то может понять на страницах местных печатных изданий. Правда, другого у нас и не было.
Сами ангольцы некоторые свои новости слушали по местным радио. Также слушали и оппозиционные радиостанции, сравнивая при этом информацию из разных источников.
Марк потянул за ручку двери, но с обратной стороны её открыл майор Эбо. Вслед за ним вошли Штыков и Дель Потро. Все тут же замолчали и ждали команды от начальников.
Я сам уже был готов прыгнуть в самолёт и полететь куда-нибудь. Слишком долго мы уже сидим.
— Все по домам. Сбор завтра здесь же. Пока погоды нет, — объявил Эбо и вышел из кабинета.
Загрузившись в ПАЗ, мы направились по залитой водой дороге в сторону нашего дома.
Улицы Лубанго постепенно затапливало дождевой водой. И даже в такую пасмурную погоду, женщины идут со своими детьми — у кого на руках, у кого за спиной, будто в рюкзаке.
Дождь постепенно заканчивался, и люди стали появляться на улицах Лубанго. Некоторые даже показывают чудеса эквилибристики.
Одна девушка шла с тазиком и двумя вёдрами в руках, наполненными водой. Металлический таз был у неё на голове. Это вообще, как я понял, местная традиция у девушек — всё таскать на голове.
Лицо молодой темнокожей красотки было напряжено, но она продолжала медленно идти по разбитому тротуару. Её стройное тело изгибалось, словно волна идёт по ней сверху вниз.
На других улицах люди брели по щиколотку, а где-то и по колено в воде. Машины, будто катера, рассекают воду и порождают волны. Хилые мужчины и не менее тощие женщины, тем не менее радуются жизни и слепят нас своими лучезарными улыбками. Не унывает народ!
Наш автобус остановился рядом с домом и теперь нам предстоит добираться «вплавь». Оказавшись в воде, я медленно побрёл к входу.
Кто-то из ребят предложил раздобыть согревающих напитков, но решено было сегодня закончить день чаепитием. Погода может наладиться, и тогда мы приступим к нашей операции.
Выйдя на балкон, обнаружил, что небо стало становиться всё более ясным. Предупредив об этом остальных, я продолжил смотреть на большой пустырь перед домом.
Он превратился в озеро с островом посередине, на котором было строение, являющееся школой. В этой гигантской луже купались местные дети. Я смотрел и видел перед собой, самых счастливых мальчишек и девчонок.
Самопроизвольно возникает вопрос — как так получается? Дико смотреть, как веселятся дети в огромной луже, наполненной дождевой водой. Им всё равно, что они плескаются в таком месте, где смешанны собачье дерьмо, содержимое канализаций и остальной мусор с улиц. И это в 20 м веке, когда рабство должно было остаться позади, во всём мире предполагалось, что наступит мир, и никто не должен был чувствовать себя голодным, обездоленным и несчастным.
Эти детишки радуются только тому, что живут на этом свете. И как же хочется, чтобы верхом их счастья не осталась эта самая лужа с мусором! Может, в этой реальности Африка станет более процветающей, а не продолжит оставаться колонией.
— Серёга, чего завис? Давай к столу, — позвал меня Савельевич, наливая горячий чай в кружку.
Я подошёл к столу и сел рядом с Костяном. Тот задумчиво посмотрел на меня и отпил из кружки. Оглядев остальных, понял, что мужики смотрят пристально на меня. Будто я тост должен произнести.
— Если так будете на меня смотреть, во мне может появиться дырка, — сказал и взял со стола банан.
— Серёга, мы по поводу твоего плана, — начал говорить Ренатов.
— Что не так?
Со своего места подскочил Марк и заговорил с полным ртом.
— Я им говорю, что Серёга знает, что делать. Он парень шаристый. Ф-14 сбивал в Афганистане и сам операцию разрабатывал для командиров…
— Марк, мы не сомневаемся, что Родин всё продумал, — остановил его Гусько. — Сложно это всё. И масштабно.
— А по-другому никак, Савелич. Ты должен это понимать, — сказал я и Гусько встал со стула и пошёл покурить к балкону.
Возникла небольшая пауза, в ходе которой Марк снова «пропел» мне дифирамбы. Его хвалебные оды в мой адрес прервал Савельевич.
— Здесь не Афган, Сергей. Спрятаться за складками рельефа мы все не сможем. Тем более что они будут знать о нас, — сказал Гусько, затягиваясь.
— Спрячемся. Мы знаем, где стоят их РЛС. Зону обнаружения и углы закрытия рассчитать не проблема, — ответил я. — Только решительности с нашей стороны не хватает.
— И погоды, — добавил Костя.
Как мне кажется, мои товарищи переживают за успех нашей работы. Все мы понимаем что, нанеся поражение ВВС ЮАРа, дадим возможность правительственным войскам приблизить полное освобождение страны от интервентов и повстанцев.
Наш удар должен запомниться раз и навсегда.
— Думаешь, это адекватный ответ? — спросил Ренатов. — Сколько же нам нужно будет сбить самолётов, чтобы в «Центр» главный военный советник доложил о выполненной задаче?
— Мало сбивать их самолёты, — ответил я. — Их лётчики должны бояться садиться в самолёт и отказываться выполнять задачи. Это будет адекватно, когда в небе Анголы будут господствовать именно наши ВВС. Будет ли это авиация Анголы, Советского Союза или Кубы, совсем неважно. Только тогда подобной трагедии с Ан-26 можно будет избежать.
Гусько кивнул, а у остальных на лице недоумение сменилось уверенностью. Все готовы к выполнению задачи.
В дверь постучались, и на пороге появился один из наших военных переводчиков. Он принёс письма с Родины. Каждому досталась весточка с дома, и я не стал исключением.
— Наверное, Вера? — подмигнул мне Костя, раскрывший свой конверт.
— Не исключено, — ответил я.
Письмо и правда было от Веры. Адрес, как и предполагалось, у нас был «Москва-400, полевая почта 515Л».
— Придумают же адреса, — ворчал Гусько, который с особым рвением разорвал конверт. — Хорошо упаковали письмо. Наверно, не один раз вскрывали.
О том, что письма вскрывались, я никогда не слышал. Думаю, что это очередной миф.
В своём письме Верочка Полосова писала, как она соскучилась, и что отъезд мой для неё стал ударом.
«Я просто смотрю в зеркало и вижу маму. Она с таким же взглядом провожала отца в его вечные командировки…» — написала мне Вера, и у меня в голове эти слова звучали с неким укором.
