Попадос и два ствола 3 (СИ) - Мороз Андрей

— Мы не собираемся вступать в споры по этому вопросу. Ровно, как и по другим, — обрываю парня я, — Боевые действия прекращаются немедленно, войска отводятся на свои земли, пленные обмениваются по принципу: «всех на всех». Точка! У меня все… Детали и нюансы обсуждайте с правоведами, которые тоже идут в группе «землемеров». Мы здесь, чтобы решить вопрос войны и мира в принципе. Остальная работа на политиках и чиновниках.

Корейский адъютант торопливо и старательно переводит. От усердия у малого аж лоб блестит.

— Ну, так что — мир будет или продолжим воевать, пока все детали не утрясем? Мы готовы и к первому и ко второму. Дефицита патронов к пулеметам не опасаемся. Готовы ли вы?

Смотрю на генерала-окурка в упор. Наверное, я сейчас даже не мигаю.

Ох, как же мне хочется придушить этого плюгавыша! За всё и всех! За Юрку, за его родителей, за гуляйпольцев, за немецкого переводчика Александра… За всех…

Впрочем, я почти уверен, что он и так, без моего участия — потенциальный покойник. В самом обозримом будущем. Потенциальный диагноз вождя крупным шрифтом напечатан в неглупых глазах высокого подполковника, все это время маячащего за спиной Ри Ён Чуна.

Интересно, что у них там, в некрологе, заготовлено для объявления народу — внезапный сердечный приступ или неожиданное отравление просроченными консервами? Хотя понятно, что в реальности — это будет банальная передозировка свинца в немолодом генеральском организме. Впрочем, может они его банально шнурком придушат…

Неплохо было бы в индивидуальном порядке пообщаться с этим военным. На будущее. Впрочем, могу поспорить — если я прав в своих догадках, он и сам инициативу проявит. Уже сегодня.

— Мы согласны на мир на ваших условиях, — словно уловив силу моей ненависти, не затягивает с ответом генерал…

Дело сделано, идем к своему модулю. Даже без сопровождения — адъютантик выскочил первым и куда-то помчался наперегонки со степным ветром.

После кивка того самого подполковника, кстати. Прямо с низкого старта рванул…

— Ну что — прямо сейчас съедем из отеля или около корейского модуля переночуем? Завтра ведь дальше пойдем — сегодня уже лениво. Да и смысла нет. Вечер на пороге. Какие мнения, коллеги?

Вопрос остается без ответа, ибо из-за спины до жути знакомым голосом неожиданно раздается:

— Кот? Фёдор?

И что-то смутно подсказывает мне, что его обладателя я знаю. Слишком хорошо знаю. Даже больше, чем хотелось бы.

Неужели — жив?

Глава 17

Оборачиваюсь.

Нет — я не ошибся. Передо мной Киржач. Собственной персоной.

Федор присвистывает. Я молчу и жду продолжения. Разглядываю нарисовавшийся живой экспонат без эмоций и особенного интереса. Как энтомолог смотрит на не слишком редкий экземпляр бабочки.

А неплохо его судьба в последние дни мордой о неструганный стол повозила. За какой-то десяток дней, ну может пару недель — от бывшего здоровяка едва половина осталась. Вывеска вдрызг разбита. Похоже, её активно сапогами месили. Но не свежак, а уже день-другой подживает. Рука висит на грязной, засаленной повязке, ну это я в него после нашего совместного побега шмальнул.

Глаза по-прежнему медвежьи, но виноватые и очень больные. Видно совсем не сладко этому зверю на цепи сидеть.

Однако, сейчас он на свободе и судя по всему, может самостоятельно перемещаться по лагерю. Конвоя рядом не наблюдается.

— Здорово, мужики, — и вжав голову в покатые борцовские плечи, выжидающе дожидается реакции.

Совершенно не хочется отвечать что-то в стиле: «здоровей видали» или «мужики в тайге лес валят».

Вообще ничего отвечать не хочется. Да и о чем с ним говорить?

Молчу. Остальные тоже не стремятся к общению.

— Понимаю, — кивает бывший шериф, помолчав, — Кот, только один вопрос — откуда вы здесь?

— За тобой пришли, — хмыкаю я, — как узнали, что тебе тут не сладко и повидло на завтрак не выдают, так и помчались.

Он снова кивает и опускает глаза:

— Прости.

— Господь простит! Не начинай опять всё те же песни. Сколько можно-то?

— Ну, просто ответь — правда, что… вы победили и теперь корейцы всех пленных отпустят?

— Так ты же сам к ним рванул, Киржач. Теперь обратно захотелось, что ли? Не думаю, что это хорошая мысль. Да и Забара вряд ли твой порыв оценит.

— Да, мы победили. Всех пленных они должны освободить, — вместо меня озвучивает сердобольная Марго.

— Спасибо. Похоже — уже. Прости меня Кот. Еще раз — прости.

— Да пошел ты, — раздосадовано отмахиваюсь и отворачиваюсь.

— Нам поговорить надо, — не отстает он.

— Ну, иди где-нибудь поговори, раз надо. Без меня.

— Валил бы ты отсюда, Киржач, — хмыкнув, вступает в разговор Федя, — Радуйся, что все так закончилось. Времени нет, а то отвели бы в поселок и там уже полковник с тобой решал.

— Кот, всего одну минуту, — не унимается назойливый законник.

— Да отье#ись ты уже. Мертвого достанешь… Слышь, Киржач, если сейчас не исчезнешь — я вон того военного попрошу, персонально тебя здесь лет на десять придержать, — угрожаю, заметив неподалеку того самого подполковника с умными глазами, — Смотрю ты с корейцами душа в душу живешь. Спаррингуешься по-дружески…

— Вот об этом и поговорить надо.

— О твоих страданиях? Уволь меня от рассказов.

— Нет. О корейцах и наших. Они тут вовсю вербовку пленных ведут… — он замолкает, ожидая моей реакции.

Подпол приближается.

— Мы можем пообщаться? — еще на ходу бросает он на вполне приличном нашем.

— Да, конечно, — я киваю.

— Если вы заняты, я подожду, — кореец переводит взгляд на шерифа.

— Нет. Это он подождет, — усмехаюсь я.

Киржач с готовностью трясет головой.

Товарищи деликатно удаляются в сторону модуля. Дают нам с корейцем возможность пообщаться кулуарно, без свидетелей. Не задерживаю их. Все правильно — есть разговоры, которые лучше вести в интимной обстановке. Похоже, что сейчас именно такой ожидается. Жестом прошу Хэ Вона, на случай недопонимания потусоваться неподалеку. Вдруг, да пригодится…

— Я вас слушаю.

— Подполковник Чо Ха Джун, — представляется собеседник, — начальник разведки корейской армии.

— Кирилл Котов. Официальной должности не имею. Да у нас и армии нет. Так — ополчение. Поселенцы с карабинами.

— Я в курсе, — тонко улыбается он, — Но ведь теперь не только с карабинами.

— Ну да. Это так. Теперь мы имеем еще и автоматическое стрелковое вооружение, — спокойно смотрю в его глаза с похожей улыбочкой.

— Я не стану спрашивать, откуда у вас новое оружие. И конечно не буду просить помощи в войне с немцами, но хочу попросить поучаствовать в установлении мира между нашими народами.

— Кстати, полковник, а вы не опасаетесь вот так откровенно беседовать с представителями вражеской стороны? Не попадете под подозрение в измене или подготовке заговора?

— Ну, во-первых, война ведь между нами закончена? — усмехается визави.

Я ответно фыркаю и киваю.

— А во-вторых — нет, совершенно не опасаюсь. Буду с вами полностью откровенен — я не одинок в стремлении к миру, ну а генерал Ри Ён Чун уже не может ни на что влиять. Просто напоследок наслаждается иллюзией власти.

— Для корейского народа будет лучше, если ваш будущий лидер или коллективное правительство поменяет свою милитаристскую позицию на менее воинственную. Поверьте на слово, полковник. А то мало ли что может произойти на этой непредсказуемой планете? И в самый неподходящий момент у вас не окажется достаточно боеприпасов и людей. Лично я уже вообще ничему не удивлюсь. И поверьте, это не преувеличение, — я еще более многозначительно улыбаюсь.

— Вам известно, что-то такое, что может повлиять на всю жизнь людей здесь? — подполковник пытливо вглядывается мне в глаза.

А он догадливый. Или, скорее всего — с хорошей интуицией. Ну, впрочем, чему удивляться? Начальник разведки все же.

— Возможно, — уклончиво говорю я, одновременно интригуя его выражением лица, — Не торопите события, полковник. Мы слишком слабо знакомы для немедленной и бесплатной дележки эксклюзивной информацией… И еще вопрос — как отнесутся к грядущим переменам ваши соотечественники?