Валерий Сальников - Гур (СИ)
Жаркие губы впились в мои, гибкие руки обняли и неумолимо повлекли в сторону постели. Моя радость от предвкушения любви с Анниэль была ничуть не меньше ее восторга от получения новых знаний. И меня ничуть не волновало неожиданное нарушение учебного плана. Я вообще чихать на него хотел!
А завтра я еще ей расскажу о наборной доске. Как там у Гутенберга? Литые буквы из легкоплавкого состава на основе олова. И жирная черная краска. А если не сажу добавлять, а другие красители, то можно и разные цвета красок получить. То есть, послезавтра и потом можно рассказывать о многоцветной печати иллюстраций! Ура! This is the Life! Если правильно дозировать имеющиеся знания в одном лишь в типографском деле, то неделя непрерывного секса мне обеспечена!
Так кто тут кем руководит?
Уайда. Муж с нами!
Любовь — мощный источник деятельности.
Гельвеций
Ожидание удовольствия — уже удовольствие.
Лессинг
Мы с Майтой уже полдня пребываем в состоянии любовного восторга. Ничего ведь не было, но только один вид спешившегося и запыленного с дороги Гура вызвал у нас неимоверную радость. Он здесь, он опять с нами! У нас все будет хорошо! Наши с Майтой руки сплелись, когда Гур шел к нам и его глаза радостно смотрели на меня и сестричку. Он ласково провел рукой по темному бобрику на голове Майты, тронул мою щеку, вздохнул и вдруг упал на колени, сгребая нас в объятья. Мы склонились к нему и обвили руками, подобно щупальцам спрута, а потом застыли на долгое время, будто не доверяя ощущению, что это не мечты, а реальность. Мои слезы соскальзывали на череп Гура и смешивались с прозрачными капельками слез Майты. Как же дети обрадуются папе! Они и раньше, когда его видели, бубукали особенно весело.
Мы отвели Гура в покои и самолично отмыли от дорожной пыли. Между мытьем и поцелуями Майта попросила мужа устроить праздничный обед, а я с радостью поддержала начинание. Гур согласился, сказал, что праздник окажется удобным поводом для знакомства с родственниками. Вызвал управителя и дал необходимые распоряжения. Тот ответил, что гонцы с приглашениями на обед срочно отбудут по указанным адресам, а повара займутся готовкой. В доме началась праздничная суматоха. Служанки убирали гостиную, где намечался сбор, готовили спальни для гостей, приносили из кладовых дополнительные серебряные сервизы и приборы. Садовники приводили в идеальный порядок аллеи, окружавшие дом. Человек плавал на лодке по пруду и собирал ряску. Мы же подобрали наряды, отвечавшую праздничному настроению, царившему вокруг. В свое время мы, по желанию Гура, заказали целый ворох одежды, так что было из чего выбирать. Муж, как и ожидалось, надел представительный, пусть и без изысков, мундир командора ордена, которых у него было несколько, чуть разных оттенков. Дети, весело гугукая, ползали по комнате, утаскивали наши сандалии и прятали их.
Приехали пятеро родственников Гура, в том числе старейшина клана, он же граф. Хотя графства, как такового, не существовало. Здесь титулы играли ничтожное значение, по сравнению с принадлежностью к клану. Все лысые, как и Гур, но с обычным оттенком кожи. Они расположились в трех спальнях по соседству с нами. Гур присоединился к родственникам и они о чем-то беседовали в кабинете на третьем этаже.
Когда послышался приглашающий колокольчик, Гур уже вернулся и подняв детей на руки, посматривал на наши приготовления. Майта, в парадном мундире меченосца ордена Верных, с серебряными галунами сотника, выглядела потрясающе. Она обошла вокруг меня, сдула пылинку с праздничного костюма и заявила о полной готовности.
За обедом мы перезнакомились с родственниками. Старейшина официально внес нашу семью в записи клана. Анниэль вначале казалась слегка грустной, видимо ждала новостей с эльфийского плато, но понемногу оттаяла и повеселела, насмотревшись на улыбающиеся лица и дважды спасая сандалии от покушений неуемных детишек.
После обеда мы уложили детей на короткий сон, мне еще сегодня надо заниматься с ними, в игре учить словам. Майта убежала в парк на тренировку, Гур беседовал с мажордомом и его женой о делах поместья. Анниэль и Жека ушли к себе. Гости расселись на лужайке перед домом и попивая настой, обозревали пейзаж.
Что будет с Жекой и Анниэль, пока непонятно. Мы-то с Майтой уже определились в своей судьбе. Майта через полгода, надеюсь, уже сможет забеременеть и я потом тоже рожу нам несколько детишек. Двоих как минимум. После того, как Ульму и Ульме исполнится три года. А до этого я стерильна. Если буду рожать в львином облике, то ребеночек родится львом-оборотнем, если же в человеческом, то обычным человеком, но с аурой мага жизни. И если ребенок родится человеком, то трех лет до следующей беременности ждать не нужно. Ладно, когда наступит время, тогда и посоветуюсь с мужем и сестричкой, как сделать лучше. Но, сначала я хотела бы, чтобы Майта понесла. Тогда долг перед ней будет возвращен? Нет. Я никогда не верну милой сестричке долга моего счастья и счастья детей.
Обиходила проснувшихся малышей и занялась с ними игрой в слова. Главное, чтобы понимали, а уж как они их выговаривают мы с Майтой всегда сможем разобрать. Утаскивая сегодня сандалии, дети весело мяукали «шатали», а мы их укоряли: «Кто забрал сандалии? Где эти непослушные дети?». Близнецам нравилось быть непослушными. Вернулась Майта, уже умытая, и стала помогать в играх с детьми.
Малыши уже угомонились и тихо посапывали в двойной колыбельке. Ощутила, что Гур зашел в спальню, по любимому аромату чистотела и перечной травы. Мы с Майтой уже лежали в постели, перешептывались и улыбались, чувствуя возрастающее возбуждение и предвидя грядущую ночь любви. Свет лампы мягко обвивал нас. Мы сбросили одеяла, прижались друг к другу, пусть он увидит нас во всей красе, оценит контраст белой и смуглой кожи. Вряд ли мы позволим мужу заснуть сегодня, тогда он узнает, как покидать нас на целых три бесконечно долгих дня.
Любимому мужу.
Анниэль. Вести
Жизнь — только мгновение между двумя вечностями.
Толстой
Смерти можно бояться или не бояться — придет она неизбежно.
Гете
Когда я узнала, что прибыл командир спасательного отряда, то кубарем скатилась по лестнице, со всех ног пробежала по первому этажу и выскочила из дому. На лужайке Гур разговаривал с незнакомым человеком. Гур сразу обнял меня и глухо произнес:
— Анниэль, милая, держись. Твои родители погибли, брат не пострадал.
Когда я осознала эти слова, что-то обрушилось во мне. Холод накрыл и сжал сердце. Теряя сознание, услышала рык Гура:
— Уайду сюда, немедленно!
Я очнулась в спальне, рядом со мной на постели сидела Уайда. Жека примостился в кресле и затих, стараясь быть незаметным. По покрасневшим глазам было видно, что Жека недавно плакал. Странно, у нас эльфы никогда не плачут и даже эльфийки плачут крайне редко. Я, например, не помню себя плачущей. И лишь дети могут это себе позволить. Какой Жека все же ребенок.
Вошел Гур, невозмутимо взглянул на меня и перевел глаза на Уайду.
— Она в порядке, но будь с ней бережен, — ответила Уайда на немой вопрос.
— Обещаю. Анниэль, если говорить коротко, то я тебе уже все сказал. Если же длинно, то только бередить рану. Девочка, крепись, надо жить дальше. У тебя остался брат, есть Жека, любимая наука. Мы все заботились и будем заботиться о тебе.
И ушел. Накатила дремота и я моментально заснула, как будто кто-то задул свечу.
Когда проснулась, Жека по-прежнему сидел в кресле. В комнате стоял полумрак из-за сдвинутых оконных ставней. Сквозь щели между ними несмело пробивались солнечные лучи. На прикроватном столике стояли ваза с цветами и чаша со свежими фруктами.
— Анниэль, ласточка, мне уйти или остаться, как тебе лучше? — несмело спросил Жека.
— Останься милый, — улыбнулась ему. — Я долго спала?
— Сейчас далеко за полдень. Все недавно отобедали. Хочешь есть? Или полакомишься фруктами? Я принес их из трапезной.
— А цветы?
— Майта с Уайдой насобирали. Сказали, что в букет отобраны лишь цветы, полезные для твоего здоровья.
Какие чуткие женщины. Как же Гур должен быть счастлив с ними. Слезы вдруг хлынули из глаз и я не понимала, плачу то ли от умиления, что у Гура такая хорошая семья, то ли от горького осознания, что больше никогда не увижу родителей. Открыв глаза, обнаружила, что Жека стоит надо мной, лицо искажено страданием, по щекам текут обильные слезы.
— Милая, родная, пожалуйста, не плачь, пожалуйста, не плачь, — непрерывно шептал Жека и гладил мою руку.
Я привлекла Жеку к себе и мы, соединив души, стали понемногу успокаиваться.
* * *
