Позывной «Курсант» — 4 - Евгений Прядеев
Просто, в данную секунду я был уверен почти на сто процентов, что дом, в котором оказался, принадлежит ему, Лаврентию Павловичу. Думаю, в комнате меня ждёт именно он.
Я мысленно собрался, распрямил плечи и решительно шагнул через порог.
Глава 11
Я нервничаю, но не знаю, в чем причина
— Да твою ж мать… — с чувством высказался я, открыв глаза.
— Чего ты? — тут же с соседней койки среагировал Бернес. Он приподнялся на локтях и смотрел в мою сторону немного настороженно. — Опять сны?
— В том-то и дело, что нет. Ничего нет. Снов нет, понимания нет, — я раздражённо откинул одеяло и уселся на постели. — Закон подлости какой-то…
— Слушайте, вот бы вы угомонились и дали поспать, — раздался недовольный голос со стороны кровати Подкидыша. — Скоро светать начнет. Сейчас Молодечный явится. А вам неймётся. Забодали. Честное слово. Еще весь день саврасками носиться. То одни занятия, то вторые. Я скоро таким умным стану, что самому тошно. И сильным. И быстрым. И… Ой, да ну его к черту все…
Ванька перевернулся на другой бок, накрывшись одеялом с головой.
— Ты нервничаешь? — Марк, в отличие от нашего третьего товарища, наоборот, ложиться обратно не торопился. На его лице, даже в полумраке, я видел тень волнения. Правда, не понятно, за что он больше переживает, за меня, за себя или вообще за все сразу.
— Есть немного, — я нащупал ногой обувь, схватил штаны, висевшие на грядушке кровати, натянул их, встал и направился к вешалке, чтоб взять куртку. Хотелось выйти на воздух. Подышать.
Подкидыш прав. Скоро подъём. По-хорошему надо бы еще подремать. Но я проснулся резко от ощущения тревоги. Хотя сны по-прежнему не снились. Вообще никакие. Я просто каждый вечер ложился, надеясь на подсказки со стороны подсознания, но вместо этого проваливался в густую черноту, где не было ровным счётом ничего. Возможно, сейчас, конкретно в данную минуту, причина моего нервозного состояния крылась в той встрече и в том разговоре, который произошел пару дней назад.
Это было, конечно, странно. Все странно. Особенно, сидеть напротив Берии и слушать его рассуждения. Я старался не пялиться особо сильно, чтоб не выглядеть идиотом. Да и с моей стороны это было бы несколько подозрительно. Хотя, излишнее внимание нарком мог списать на чувство глубокого уважения и страха. Ничего б себе, какие люди мной интересуются.
— Ну, здравствуй, Алексей, — заявил он мне сходу, едва я переступил порог. Причем, имя выделил особо. Наверное, чтоб сделать акцент, что ему оно известно. Такой тоненький намёк, мол, я знаю о тебе все, Алеша. — Присаживайся.
Берия широким жестом указал в сторону небольшого диванчика, обтянутого кожей. Диванчик стоял возле стены, а сам Лаврентий Павлович замер возле окна. Выглядел он… Ну… Очень похоже с тем образом, какой обычно в прошлой жизни я видел в кино. Берия, само собой. О нем речь.
Чуть лысоват, не сильно большого роста, крепенький, в маленьких круглых очочках. И акцент тоже, кстати, имелся. В общем, все по канону.
Честно говоря, уже возвращаясь обратно в школу я прокручивал нашу встречу в голове раз двадцать. Если не больше. Но так и не понял до конца, зачем меня вообще привезли к Берии. Нет, беседа у нас, конечно, состоялась. Не было такого, чтоб мы просто посидели молча, а потом разошлись. Удивило другое.
Нарком без каких-либо предварительных вступлений, резко завел разговор о том, что, по идее, не со мной точно надо обсуждать.
— Видишь ли, Алексей… Ситуация очень серьёзная. Внешняя разведка сейчас сильно сдала позиции. Товарищ Ежов считал работу разведчиков ненадежным способом добывания информации. Он попросту не понимал основ секретной службы, относился к разведчикам и их агентам как к потенциальным предателям. И это привело к развалу всей системы. Ты не глуп, насколько я знаю. По крайней мере, о тебе отзывались именно так. Все понимаешь. Поэтому ответственность на вас большая. Ты уже знаешь, куда и зачем отправят вашу группу…
Все это Берия начал говорить едва ли не сразу после «проходи» и «присаживайся». Я от столь резкого вступления напрягся еще сильнее. Что за странные, серьезные беседы? К чему вообще они? И что отвечать? А то вот так реально «присядешь» из-за подобных разговоров. Только не на диванчик. Может, он мою бдительность проверяет. Или надёжность. Или… Да черт его знает, что за «или» здесь подразумевается.
Тем более, Клячин так и не уточнил, что именно Бекетов рассказал о слушателе Реутове. Но думаю, уж фамилия Витцке точно фигурировала. Мне, конечно, любопытно, в каком виде Игорь Иванович преподнес, к примеру, факт своего участия. Конкретно смену Алексея Сергеевича на Алексея Ивановича. Но дело не только в этом. Я понятия не имею, что можно говорить, а что нельзя, если нарком начнет задавать конкретные вопросы. Наверное, сам Бекетов не предполагал, что меня захотят увидеть лично. Иначе точно позаботился бы о единой версии событий.
Просто Берия, он что конкретно от меня ждёт? Поддакну, значит, типа соглашусь, что разведка действительно сейчас хреновая. Ну, такое себе вариант. Да еще подтвержу, мол, конечно знаю, по каким причинам. Сволочь и дурак ваш Ежов. Лаврентию Павловичу подобные вещи можно говорить вслух, а вот мне — сомневаюсь.
Промолчу, вдруг расценит, как неуважение. И насчёт того, что знаю, куда и зачем отправляют группу… Вот это он о чем? Об официальной версии или той, которая известна очень ограниченному кругу людей.
Поэтому я выбрал средний вариант. Тупо кивнул без каких-либо высказываний. Пусть понимает, как хочет.
— Кроме основных задач, которые мы с тобой сейчас обсуждать не будем, есть одна просьба. Можно сказать личного характера. Когда окажешься в Берлине, а произойдёт это уже достаточно скоро, надо выйти на одну важную личность. Это — наш человек в гестапо. Из-за перекосов в деятельности товарища Ежова связь с ним прервалась. Люди, которые её осуществляли, были уничтожены физически. Тут, видишь какое дело… Серьёзный сбой у нас пошёл в данном направлении. Я ведь первым делом, задал вопрос: а где,
