Эльфы на Диком западе: Убить Большого Билла - Мария Кимури
Замоченные ночью бобы и обжаренный бекон успели насытить всех, остаток в котелке выглядел тревожно.
— Что делать будешь, если они не приедут? — спросила Донна негромко. Впрочем, Нэн и Ханна смотрели во все глаза, от них не спрячешься.
— Сердце подсказывает, что с ними все хорошо. И я их дождусь.
Но беспокоился Маэдрос больше, чем показывал, и потому он приказал одному из братьев подняться на плато и высматривать близнецов, а остальным — упражняться в стрельбе, и сам подал к тому пример.
Теперь он взялся за карабин Шарпса. Донна здесь ничем не могла ему помочь — не имела дело с таким ружьём, в чем ещё раньше призналась. Оставалось положиться на память. Казалось, в его голове разворачивается свиток с рисунками, что не выцветают от времени. Иногда Маэдрос об этом жалел. Теперь — лишь позволил развернуться в памяти движениям и рукам торговца Такера, который в свете яркой масляной лампы уверенно открывает замок оружия, вкладывает в отверстие обернутый вощеной тканью патрон, а затем насаживает крошечную медную чашечку капсюля.
Здесь и теперь Маэдрос медленно повторял эти мелкие движения, запрещая себе торопиться. Затем он примерился к ружью, приложил его к плечу, как и прежнее. Все верхушки кактусов вблизи уже пострадали от них, он мимолётно пожалел эти нелепые создания. Будь на его месте лесные сородичи — ни за что бы не опустились до такого варварства. Но кто он теперь такой по меркам своего народа, как не дикарь, который мыслит прикладной пользой?
Больной, полузасохший кактус поодаль вновь стал его целью. Вчера ему уже удавалось в него попасть. Но карабин весит чуть иначе и лучше лежит в руках...
"Я исход долгого пути", — без слов говорили его устремлённые вперёд очертания и скруглённые, удобные линии ложа. — "Я исход множества размышлений и улучшений. Сотни людей трудились надо мной и надо всем, что мне предшествовало. Сотни и сотни людей трудились над тем, как лучше убивать себе подобных". Казалось, он гордится собой и тем, как удобно лежит в руках...
Выстрел, и от полузасохшего кактуса отлетает маленький кусок сбоку, правее и ниже цели.
"Двадцать девять".
Следующий патрон.
Он медленно и тщательно расстрелял семь. И поднялся к лагерю, чтобы сменить Шарпс на Спрингфилд и продолжить тренировки. Сверху, сквозь расщелину, доносились приглушённые выстрелы: Маглор тоже решил не тратить время зря. Карантир больше внимания уделил револьверу: он спустился на другую сторону холма и упражнялся там. Келегорм избавил их от заботы о лошадях, и сейчас поил двоих из источника. Лишь Куруфин, понурившись, сидел на камне возле лагеря.
Все изменилось почти мгновенно. Вот только все было спокойно — а сейчас Донна целится из Спрингфилда вниз, в Келегорма, и от волнения у нее побелели щеки и напряжённые пальцы, а Куруфин, подобравшись и чуть ли не выгибая спину, крадётся к ней с ножом... А внизу Келегорм отпустил лошадей и словно бы играет ножом в пальцах, глядя в сторону и вниз, и несётся оттуда тихий треск непонятно чего.
— Уйди, дурень, убить же могу, — шептала Донна, пытаясь выцелить внизу нечто, — куда ты выделываешься...
Келегорм сделал быстрый выпад вниз, мелькнуло лезвие ножа — и он встал и повернулся к братьям, триумфально подняв нож и улыбаясь весело и солнечно, а возле его ноги забилась в агонии змея с отрубленной головой. Узоры в виде ромбов, очерченных светлыми линиями, покрывали ее тело, а полосатый хвост утолщался к концу. Донна громко выдохнула сквозь зубы и опустила ружье, а Куруфин замер рядом, уже почти коснувшись ножом ее шеи. Она его даже не видела.
А приземистая буланая лошадка Нэн с визгом шарахнулась от бьющейся змеи и рванула прочь, через лужицу и по тропе вдоль каменной стены. И звук от ее бега был неровный, тревожный... Келегорм вскинул руку, громко приказывая ей остановиться, и лошадка действительно остановилась. Оберегая левую переднюю ногу.
— Да чтоб тебя! — простонала Донна. Куруфин поспешно спрятал нож, она так и не обратила на него внимания. Женщины смотрели на это с ужасом — они тоже не успели ничего сделать.
— Что это было? — спросил Курво хмуро.
— Да гремучка же! Вот нечистая же сила, и лошадь напугала...
— Опасная? Ядовитая?
— Опасная, ядовитая, истинный бич Божий. Я бы убила ее, даже будь она последняя гремучка на свете... Но зачем он так?.. Укусила б вашего брата, как бы мы его на ноги ставили?
— Благодарю, — Маэдрос шагнул к ней и сжал ее плечо. Теперь Нэн и Ханна шумно перевели дух позади него — змеи они не видели, а Курво, кажется, их напугал своей выходкой до холодного пота. И тут, в довершение суеты, сверху засвистел Маглор, давая знать, что пропажа возвращается, и на душе разом стало легче у всех.
Старую кобылу не укусила змея, как испугалась Донна. Она просто и обидно подвернула ногу на скользких камнях и теперь хромала. Вредное животное притом и не думало беспокоиться и спокойно обьедало скудную траву. Келегорм утверждал, что кобыла и вовсе довольна и не хочет никуда тащиться, надеясь на отдых. Должно быть, такое уже случалось, и хозяйка ее потом выхаживала. Но теперь им было не до того. Совсем.
— Как же я свою помощницу тут брошу, койотам на съедение? — заупрямилась Старая Нэн, когда Маэдрос велел собирать вещи и оставить кобылу у источника: либо вернётся домой как-нибудь, либо продержится здесь у воды до тех пор, пока все разрешится.
— Перед нами может быть выбор, съедят ее или нас, — бросил Келегорм, которому тоже было жаль глупую старую кобылу.
— Отобьется она от койотов, не волки же! — убеждала подругу Донна, одновременно сноровисто укладывая свои седельные сумки. Отряд торопился сложить вещи до возвращения разведчиков, чтобы сразу тронуться в путь.
— Глупая змея, — досадовал Келегорм вполголоса, — столько хлопот из-за нее! Пугливая тупица! Нет бы сбежала!
— Но красовался ты сам, — отозвался Маэдрос. — И глупо рисковал, играя.
— Хватит опеки,
