Духов день - Василий Анатольевич Криптонов
— Да я откуда знаю, какие? Но что-то подсказывает — вряд ли полипропилен. Потому и говорю, узнай: какие есть и почём. Водопровод в усадьбе будем строить.
Захар открыл было рот, но потом благоразумно закрыл. Молодец он всё-таки, толковый.
Я засветил меч. Мы вчетвером спустились по тёмной лестнице на первый ярус. Девушки, а вслед за ними Захар, выскользнули за дверь.
Прямоугольник яркого света, ненадолго осветивший помещение, исчез. Я остался один, в темноте и мёртвой тишине. После того, как уничтожил Знак, потусторонний хохот прекратился. Но если верить Наине, одиночество — кажущееся. Где-то тут — спуск в подвал.
Я, со светящимся мечом в руках, двинулся по кругу, вдоль стен. Хорошо, что смотрел в том числе и под ноги. Спуск в подвал огорожен не был, если бы не присматривался, полетел бы кувырком вниз.
Держа перед собой меч, я принялся спускаться по каменным ступеням. Таким же древним, как сама башня.
На двери, преградившей мне дорогу в конце спуска, замка не было. Только огромный чугунный засов, явно из тех же времён, что и башня. Для того, чтобы сместить задвижку, мне пришлось взяться за неё обеими руками и навалиться всем телом.
Интересная система. То есть, появления нежелательных гостей снаружи мы не опасаемся. Мы опасаемся, как бы кто не выбрался изнутри…
Агафья сказала, что подземелье было освещено. Сейчас я света не увидел. Только услышал звуки.
Поскрипывание. Металлический лязг. Скрежет… Я поднял меч выше, освещая помещение. Доспех накинул ещё перед тем, как спускаться. Понял, что сейчас с удовольствием накинул бы второй.
Я стоял у входа в длинное, просторное помещение с арочным потолком. Стены — старинная каменная кладка. О толщине остаётся только догадываться. А вдоль стен, с обеих сторон от меня, стояли деревянные столы. И по мертвяку — на каждом. На скрежет отодвигаемого засова все они дружно повернули головы в мою сторону.
Глава 12
— Доброго дня я вам, пожалуй, желать не буду, — пробормотал я. — Здравия тоже, на хрена оно вам?
Вопрос остался без ответа. Мертвяки довольно быстро утратили интерес ко мне и вернулись к прежним занятиям.
Когда до меня дошло, что это за занятия, появилось желание вновь оказаться во вчерашнем кабаке и залпом дёрнуть стакан.
Мертвяка, лежащего на одном из столов, двое его товарищей тянули за руки и за ноги. Дождавшись, пока лопнет посредине, деловито придвинули разорванные половины друг к другу и замерли — ожидая, видимо, что будет дальше. Ещё одного мертвяка натуральным образом выкручивали — как хозяйки бельё. Один коллега, ухватив его за плечи, крутил в одну сторону, другой, взяв за колени, в другую. Ещё один персонаж с разбегу бросался на каменную стену. Ударялся о неё и валился на пол. После чего вставал, разбегался и бросался снова.
— Охренеть, — пробормотал я. — Это что же у нас тут такое получается? Спецлаборатория? Леденящие кровь эксперименты? Проверка на прочность, да? Разрыв, изгиб, смятие? Что ж ты тут такое исполняешь, скотина⁈
Мертвяки молчали, продолжая участвовать в экспериментах. Ответ мне, впрочем, не требовался. Что происходит, и сам сообразил.
Скотина Троекуров каким-то образом научился не только поднимать покойников из могил, но и укреплять их кости. Начал этим заниматься, судя по всему, перед Рождеством, а сейчас активно занимался усовершенствованием технологии. Мертвяков подгонял сюда по подземному ходу непосредственно с кладбищ, и шаг за шагом создавал из них всё более неуязвимых тварей.
Время от времени мертвяки поставляли ему живой товар, вроде отцелюбивой Агафьи — тех, кому не повезло в неурочный час оказаться на кладбище. И товар этот, несомненно, рано или поздно пополнял ряды свежих покойников. Но основное назначение спецлаборатории в другом. Головин упомянул оружие против охотников. И нет никаких сомнений, что я сейчас присутствую при разработке этого оружия.
Почему меня не трогают, понятно. Мертвяки запрограммированы на выполнение какой-то одной функции, этим и занимаются. Охрана помещения в их функционал не входит, иначе живым я бы отсюда не вышел. Двигаясь вдоль столов, насчитал как минимум два десятка мертвяков — каждый из которых, если верить охотникам, содержал в себе по семь-восемь стальных костей. Хотя, может, уже и больше. Прогресс-то не стоит на месте… Ну, Троекуров! Ну, мразь!
Дойдя до дальней стены, я развернулся, чтобы идти обратно. Задерживаться тут надолго нельзя. Отсутствие Троекурова — обычное везение, долго это продолжаться не будет. Теперь я всё знаю. Вернусь к Обломову, тогда уж…
Мысль я не закончил. Увидел, что дверь, через которую вошёл, перегородили два мертвяка. С какой целью там стоят, сомневаться не приходилось.
Вот тебе и отсутствие охраны, блин! Значит, пустить — это пожалуйста, заходите, кто хотите, а в обратку — хрен тебе. Жди хозяина.
Ну нет. Согласен, перебить всю эту ораву в одну каску мне сейчас будет тяжеловато (надо истреблять из лексикона слово «невозможно», демотивирующее оно), но и дожидаться Троекурова, чтобы он сказал «фас», я уж точно не буду.
В помещение вели две двери. Одна — обратно в башню, другая — в подземный ход. Перегорожены были обе. Значит, выход оставался один, но он же порождал и проблему.
Я огляделся при свете меча. Опустил взгляд на пол и увидел чей-то башмак. Мертвяки не ходили голышом, на них была одежда — ну, до каких-то пор. Пока они её не уханькивали в ноль своими экспериментами. Что здесь происходило быстро, надо заметить.
Вот с кого-то и свалился башмак.
Я наступил ему на нос, присел, держа светящийся меч перед собой, и свободной рукой вынул кинжал. Аккуратно вырезал на внутренней поверхности нужный Знак. Потом встал и пинком отправил ботинок в сторонку, в кучу ещё какого-то тряпья. Туда, в общем, где велики были шансы, что моего Знака долго не заметят.
— Это раз, — сказал я.
Однако одного только «раз» мне было мало. В груди клокотала ярость. В груди, мать их так, бурлили тридцать две родии — после двух оприходованных мертвяков.
Что ж, господин Троекуров, я вам оставлю парочку сюрпризов, если вы не возражаете.
До сих пор отсроченными Знаками я не пользовался. Отношение к ним в среде охотников не было однозначным. Пореченцы, например, относились довольно скептически, хотя по случаю использовали. А вот Харисим — тот фанат. По его словам, самое милое дело — поймать тварь в такую ловушку, а потом прийти — и спокойно, без беготни, отдубасить её как
