Время выбора (СИ) - Босин Владимир
Морозов покровительствовал различным взяточникам и казнокрадам. Стремясь увеличить доходы казны и соответственно свои, он приказал сократить зарплаты служащим и ввёл высокий косвенный налог на соль. А соль в это время была единственным консервантом и оказалась очень востребована. Когда она подорожала в четыре раза, народ не стерпел. Москва, Псков, Новгород, Тверь, Устюг, Курск и другие города всколыхнулись разом. Первыми встали горожане, недовольные снижением зарплаты. А потом полыхнуло, подтянулись и стрельцы. Тягловый народ требовал голову Морозова и его приспешников.
Мы с царём возвращались 12 июня из Троицко-Сергиевой лавры, когда у въезда в город нас встретила толпа разгорячённых горожан. Они пытались всучить царю челобитную на воров и требовали наказать виновных. Понятно, что имелся в виду в первую очередь Морозов.
Мне было неприятно смотреть, как по приказу царя стрельцы разгоняли толпу. Зачинщиков похватали и повезли в «разбойный приказ».
Несмотря на мои просьбы, Алексей через два дня опять последовал на богомолье в Сретенский монастырь. На сей раз нас охраняло два эскадрона рейтар. Но и они не помогли, когда у Троицких ворот Кремля нас перехватила бушующая толпа. Хуже всего, что среди них было и немало разагитированных стрельцов в красных кафтанах. Нашу охрану многотысячная орава оттеснила прочь, и мы оказались наедине с разъярённой толпой. Кто-то скинул ударом кучера и взяв лошадей за узду, их потянули в сторону.
Надо отдать должное Алексею, он побледнел, но не струсил. Вышел к людям и поговорил с ними. В результате общения одного государя против толпы безумствующих, нас отпустили, но пришлось принять челобитную и пообещать разобраться, отдав толпе виновных. В городе заполыхали пожары. Всесильного царского фаворита обвиняют в насилиях, неправдах и лихоимстве.
Сначало пришли плохие известия из Китай-города и в Белого города. В тот же вечер были растерзаны толпой: помощник Морозова Назарий Чистый, глава «Пушкарского приказа» Пётр Траханиотов и судья «Земского приказа» Леонтий Плещеев.
Начались погромы. В дом Морозовых ворвалась толпа и всё разграбила, а потом подожгли строение. Сам всемогущий Борис Морозов с семейством бежал в один из покоев Кремля. Но через некоторое время был выслан в Кирилло-Белозёрский монастырь. А воспрядшие духом бояре потребовали созыв нового Земского Собора и принятия Соборного уложения». А вот этого я это им позволить не мог. Под предлогом начала войны с Польшей все распри отложили. Наиболее строптивых бояр отправили под руководством воеводы Бутурлина на войну. Показать, так сказать, свою воинскую доблесть. Заодно, чисто случайно все стрелецкие полки тоже покинули белокаменную и отправились к месту сбора войска. Этот момент мы с Алексеем обсуждали заранее. Сразу же на охрану Кремля стал один из первых сформированных ещё батюшкой мушкетёрских полков. Это стало началом вытеснения стрельцов на окраины государства. Напуганный мятежом Алексей не препятствовал.
Мне пошёл шестнадцатый год и теоретически я уже мог жениться и тогда бы считался полностью совершеннолетним. Ежели с женой управляешься, значить стал взрослым. За это время мы хорошо продвинулись с Алексеем в наших проектах.
Прежде всего вышло уже пару десятков выпусков еженедельной газеты «Московские новости». В редактировании приняли участие многие, включая царя. Реакция москвичей была неоднозначна. Сторонники западников были в восторге. Консерваторы плевались, церковники искали крамолу, а люди выжидали. Но четыре сотни экземпляров расходились на ура, как горячие пирожки. Мы подумываем увеличить выпуск.
С «гошпитальной» школой было полегче. Там непререкаемый авторитет у Тимофея и его учеников. Пока мы приняли пятьдесят человек чёрного сословия, но треть уже отсеялась. А ещё открыли сестринское отделение. На него набрали исключительно девчонок. Конкурс просто бешенный, родители в ноги падают, просят забрать лишние рты.
А вот будущий университет пока буксует. Вроде и преподавательские штаты согласованны, но постоянно что-то мешает открыть полноценную школу. Пока что работает только счётное отделение. Здесь проще, преподают мои ребята.
Но что я ставлю себе в заслугу, мне удалось объединить наш род под знаменем царя. Я потихоньку ещё в прошлом году пристрастил Алексея к посиделкам в узком семейном кругу. Государь даже после женитьбы и молодую жену приводил на наши посиделки. Мне удалось создать атмосферу непринуждённости и заинтересованности. Приходила Ирина с Анной, приводили и подросшую Татьяну. Я приглашал артистов, мы разыгрывали сценки из театральных постановок. Я даже тряхнул стариной и вспомнил семейный игры. К примеру, когда мы делились на две команды. И задавалась тема, угадать о чём идёт речь. При этом разрешалось задавать наводящие вопросы. Одному из членов команды соперники сообщали на ушко правильный ответ и тот должен был без слов, только мимикой и жестикуляцией довести до сведения своих товарищей по команде задание. Ну тут бесспорной фавориткой являлась артистичная Татьяна. Но и Алексей тоже молодец, был в ударе. Вот вчера весьма артистично показывал поддавшего кучера. Мы очень быстро угадали.
Сорокатрёхлетний архимандрит Новоспасского монастыря Никон прибыл в Москву зимою 1649 года. К этому времени он уже был известен царю и входил в кружок «ревнителей благочестия». Главным идеологом этого направления являлся духовник царя протопоп Благовещенского собора Стефан Вонифатьев. Туда ещё входил боярин Фёдор Матвеевич Ртищев и протопоп Казанского собора Иоанн Неронов. Вскоре именно они станут зачинщиками Никонской церковной реформы. И к сожалению, их влияние на царя неоспоримо.
Никон начал ездить к царю на приём каждую пятницу для бесед и советов. На мой взгляд он проводил популистскую политику защитника угнетённых. Но до полного его влияния на царя ещё было время. Мои слухачи докладывают, что Никон стремится не только к духовной, но и к светской власти. До патриаршего чина оставалось совсем немного времени. А пока царь назначил его митрополитом Новгородским и Великолуцким. С этим циничным правителем от церкви срочно надо что-то решать.
Я не мог бороться с Никоном на его поле. Но у меня были и другие средства. Я давно для себя всё решил.
Весной 1651 года Никон заявился в Москву с идеей перенести мощи митрополита Филипа из Соловецкого монастыря в Москву. Алексей охотно разрешил. Я теперь от него только и слышал, — «Никон то, Никон это». Прямо святее него никого нет, и я решил действовать.
В мае Никон занемог, и брат попросил прислать лекаря. Тимофей осмотрел его и не нашёл серьёзных болезней. А митрополит тем не менее стал чувствовать себя всё хуже. А как он хотел, королевская отрава действует неторопливо, но верно. Через неделю он скончался, царь объявил траур по своему любимцу. Я вместе с ним стоял всенощную и скорбел как положено.
А нечего лезть своими грязными лапами куда не след. Сидел бы святоша в своём монастыре. Нет, полез в государственное управление, только Морозова удалось выпереть, как этот вылез.
На этом фоне незаметно прошли роды царицы. Но ребёнок умер родами, и я по-прежнему остался наследником престола. Не знаю, что тут сказалось. Нервное напряжение при народном бунте или ещё что. К сожалению, брат традиционно воспользовался услугами повитух и повивальной бабки. Возможно, Тимофей и смог бы помочь. Но, видать не судьба.
Сразу после похорон митрополита стал подавать признаки жизни из своего монастыря Морозов. И мягкосердечный брат стал забывать, кто виноват в его последних горестях. Мне стоило немалых усилий поднять боярство и не дать вернуть опального боярина. И всё равно Алексей распорядился вернуть из ссылки своего бывшего воспитателя. Но царь остался верен данному народу слову. Морозов более не занимал официальных постов, стал чем-то вроде внештатного советника. А его место подле царского уха успешно заняли другие люди.
Война с Речью Посполитной закончилась Белоцерковским миром. Украину колбасило и гетман в третий раз обратился к царю с просьбой о вхождении украинских земель в состав православного восточного соседа. Это казалось Хмельницкому выгоднее, чем ложится под поляков, с которыми у гетмана были непримиримые отношения. Царь отказал, но дал денег на войну и послал охочий людей для поддержки. На мой взгляд самая выгодная политика. Пусть дерут чубы друг другу, а мы поможем, чем можем. Я-то знаю, что впереди длительная война с Польшей за эти земли. Так что может быть лучшего, чем воевать чужими руками. А вот дворянам, желающим помочь православным, надо помочь. Иначе хохлы быстро проиграют.
