Триединый (СИ) - Сухов Александр Евгеньевич
Итак, будем считать первый опыт применения магических практик в реальном мире вполне успешным. Вообще-то я не сомневался в том, что иначе и быть не могло, ну если только чуть-чуть где-то в самой глубине души шевелился мелкий такой червячок неуверенности.
Окрыленный открывающимися возможностями, перебрался в кровать, где моментально заснул. Всё-таки здесь я только что вернулся из весьма утомительного похода по Пустошам. К тому же, получил нервный стресс в процессе торговли с хитрожопым Зябкиндом. Впрочем, прошедший день, вне всяких сомнений, вышел для меня весьма и весьма удачным. Теперь можно и в какое относительно безопасное Гнездо наведаться. Ну это не завтра.
Ночь, как это обычно бывает для тех, кто не страдает бессонницей пролетела мгновенно. Сновидений, если даже таковые имели место быть, я не запомнил. Проснулся полностью отдохнувшим и в хорошем настроении. И тут же сам себе его испортил, вспомнив про висевшие на подвязках в теплице огуречные плети и плоды, которые необходимо в срочном порядке оприходовать в продукт длительного хранения, то есть, часть засолить, часть замариновать в уксусе. Рецепты у меня в голове.
Частица души, доставшаяся мне от Ивана буквально требовала тут же покинуть спальное место и заняться делом, пока драгоценные кукумберы не переросли.
А вот, рациональная натура Игоря Ветрова всеми доступными способами искала вариант избежать суровой необходимости убить целый день на заготовку вкусной закуси. Ладно, один день, им можно и пожертвовать. Но пока занимаюсь заготовкой первой партии огурцов, на очереди вторая, третья, и так далее. Затем подоспеют помидоры, физалис, за ними дыни с арбузами подкатят, а там грибы подоспеют и пошло-поехало. Короче, процесс переработки грозит поглотить все мое свободное время на протяжении оставшейся части лета и, пожалуй, всей грядущей осени. С другой стороны, много ли мне тех огурцов с помидорами и прочих закруток нужно? Эвон на полках в подвале пара сотен банок со всякими разностями, а непочатая бочка соленых огурцов, начинает потихоньку пованивать. Кстати, надо бы от них избавиться. Еще одна с квашеной капустой, практически полная, другая с солеными арбузами. Тыквы под потолком в сетках, а кашу из них забыл, когда и варил. Спрашивается, на кой хрен столько трудов мой реципиент вбухал в прошлом году, занимаясь переработкой фруктов, овощей и всего прочего, коль употребил меньше трети от заготовленного? Вот же жадная крестьянская натура!
Думал-думал и все-таки придумал, каким образом избавить себя-любимого от необходимости делать заготовки на зиму.
После завтрака, приоделся в недавно приобретенную приличную одежонку и направился к Глафире Воскобойниковой, соседке, проживающей на моей стороне улицы за пару домов от моего. Вполне себе расторопная бабенка лет под тридцать. После того, как муж запропал в Пустошах, крутится как может с двумя малыми детишками: дочкой восьмилеткой и шестилетним сыном. Глафире, конечно, помогает её престарелая мать, но всё равно, без мужика в доме тяжко. Через день на железнодорожную платформу неподъемные баулы с незамысловатой домашней едой таскает. Трудолюбивая. Вот кого я и припашу.
— Глаш, тут такое дело, — тянуть вола за гениталии не стал, — у меня огурцы на огороде прут как не в себя. А скоро помидоры и прочая хрень созреет. Не могла бы ты помочь мне с их переработкой, на постоянной, так сказать, основе? Можешь половину урожая забирать себе, я еще и деньжат, по полтине в день буду приплачивать за работу.
Воскобойникова от таких моих слов буквально остолбенела. Разумеется, она была в курсе, что Ванька Силаев «в ум вошел». Но знать — одно, а видеть собственными глазами и слышать собственными ушами вполне вменяемые речи от того, кто еще совсем недавно пары слов толком связать не был способен — абсолютно другой коленкор. Мне показалось, что до сознания ошарашенной бабенки не дошла суть моего, вне всяких сомнений, весьма щедрого предложения. Но я ошибся. Цепкий бабий ум мгновенно оценил возможный гешефт от нашего взаимовыгодного сотрудничества. Полтина в день в Дубках очень даже неплохие деньги.
— Банки за твой счет, Вань, — выйдя из кратковременного ступора, заявила Глафира, — и крышки тоже, ну и соль, перец и прочие ингредиенты, також. Хошь, натурой, хошь, деньгами отдашь, тогда всё необходимое сама в магазине возьму.
— Не вопрос, — поспешил согласиться я, — лучше деньгами. Скажешь что и по чем, я тебе тут же выдам сколь потребно.
— Так, трехлитровая банка с крышкой по пятаку, для огурцов самое то. Соль гривенник кило, сахар…
Пришлось прервать Глашины подсчеты, ибо процесс грозил затянуться надолго.
— Может для начала оценишь фронт работы?
— Чё?
— В огород ко мне пошли, посмотришь на урожай огурцов и прикинешь, что с ними делать.
Перед тем, как направиться со мной, Воскобойникова строго-настрого предупредила мать, чтобы глаз с детей не спускала. А двум своим чадам настоятельно велела находиться либо в доме, либо во дворе. Как водится, попугала страшным Букой, который по улице ходит, всех непослушных деток запихивает в мешок и в темный лес уносит.
После осмотра моей огуречной плантации, баба азартно потерла вспотевшие от волнения ладошки. Ну как же, вёдер десять планирует снять сегодня, из которых пять достанутся лично ей. К тому же, на горизонте маячат пятьдесят копеек, не считая оплаты нанимателем всяких расходных материалов: банок, соли, перца и прочих недешевых ингредиентов, существенную часть которых, судя по её ментальному фону, женщина планирует применить и к собственному благу. Ну и ладно, пусть воспользуется «моим ротозейством», будет для её семейства от меня неофициальной гуманитарной помощью. Я не обеднею, а человеку приятно.
Сориентировавшись с объемом предстоящей работы, и осмотрев мою обновленную кухню, Глафира осталась довольной. Не теряя времени, она потребовала от меня двадцать пять рублей на текущие расходы и тут же умчалась в магазин за покупками.
Утомленный общением с суетливой бабёнкой я присел на лавку во дворе и, подставив лицо солнечным лучам, попытался абстрагироваться от суровых жизненных реалий.
Но тут, как назло, на горизонте нарисовался Виталий Иннокентьевич Варсонофьев собственной персоной. Обычно кабатчик присылает за мной кого-то из своих халдеев, а тут, нате вам, самолично пожаловал в мой дом. Судя по покрасневшей и запотевшей морде лица, мужчина находится в состоянии «сурьезного» душевного волнения, о причинах которого я, кажется, догадываюсь.
Перед тем, как войти во двор через калитку, Варсонофьев обратился ко мне в несвойственной ранее для него шутовской манере:
— Иван Игнатович, ваша милость, окажите честь уделить толику вашего драгоценного внимания бывшему вашему покровителю и благодетелю. — Ёрничает, ну и ладно, юморист доморощенный. Значит, доложили о моем вчерашнем возвращении из Пустошей и о добыче от похода, пролетевшей со свистом мимо его кассы.
Ссориться с этим человеком я не хочу, но и оставаться дальше под его «щедрой» покровительственной пятой не собираюсь. Попробую договориться, если не получится, и этот неугомонный мужчина начнет метать «говно лопатами на дующий в мою сторону вентилятор», устраню по-тихому, благо опыт и соответствующие навыки при мне.
— Почему же бывшему, Виталий Иннокентьевич? Для меня вы навсегда останетесь человеком уважаемым, коему я несчастный калека очень многим обязан…
— Так отчего же, Иван, после своего похода в Пустоши ты пришел с добычей не ко мне, а к этому пройдохе Зябкинду? Короче, с тебя штраф, скажем, тысяча рублёв. Это на первый раз. Коль подобное повторится, пеняй на себя.
Бесцеремонный наезд кабатчика меня буквально вывел из себя. Я, было, собрался пригласить его в дом, чайку откушать, по душам поболтать, теперь категорически отказался от этой идеи. К тому же, в памяти всплыли многие неблаговидные факты его былого сотрудничества с моим реципиентом. Видит Бог, я не хотел обострять ситуацию, но товарищ не понимает, с кем имеет дело. Придется ему доходчиво всё объяснить.
