Вот это жизнь! (СИ) - Леккор Михаил
По ночам плот надежно прикрепляли к берегу, разводили большой костер, варили уху из пойманной рыбы. Ее в ХVIII веке было очень много, а полиции, готовой штрафовать за браконьерство не будет еще, по крайней мере, пару столетий. Сетку разворачивали, ставили позади плота неким подобием бредня и так волокли. Через полчаса в ячейках сети было полно рыбы, несмотря на небольшой водоем: крупные щуки, серебристая плотва, душистые окуни и ерши, и еще различной речной мелочи какой-то породы, которые Дмитрий и никогда не знал.
В большом котле варили рыбу, а потом на ее бульоне кашу или щи, а рыбу убирали, иначе пищи было маловато. Часть рыбы запекали в костре, наложив на нее нетолстый слой глины.
Дмитрий в приготовлении пищи не участвовал — не господское это дело. Зато вносил свой пай — соль, которая стоила дорого, и поэтому народ ее расходовал довольно экономно. Или муку, из которой мастерицы делали пресные лепешки.
В Москве Дмитрий (точнее Саша) для начала нашел пристава, заплатил немалые налоги за продажу бревен. Он хорошо знал, что можно не платить, в многолюдной Москве поначалу не заметят, может и проканает. Но он также знал, что рано или поздно на этом попадается самый хитрый мошенник, а ему не хотелось ронять свой авторитет перед Петром. И ведь не прогадал, как позднее выяснилось. А пристав за маленькую денежку еще и объяснил, где ныне в Москве лучше продавать и почем.
Глава столичной плотницкой артели сначала заартачился, услышав о цене по алтыну за бревно, но сосна была первоклассная — длинная, почти без сучков, без следов червя. Посмотрел весь плот, каждое дерево (готовые к продаже, стволы лежали в воде у берега в один ряд.) — все было в прекрасном состоянии, и плотник сдался — вытащил деньги и расплатился с Дмитрием.
Итого небольшая операция принесла ему прибыли в два рубля с полтиной и несколько копеек. Оплатил крестьянам по несколько копеек, подивившись низкому уровню оплаты. Хотя здесь срабатывал классический рыночный принцип соотношения спроса и предложения. При том, что свободных рабочих рук было много, требования к работникам практически отсутствовало. Люди был готовы работать за сущие гроши, лишь бы была работа.
На полученные деньги он задешево снял лавку совсем недалеко от Кремля. По старому знакомству Дмитрия взял на работу Коську (Костю) Хмелева — тоже мелкого сына боярского. На памяти Дмитрия тот попытался было открыть изрядную торговлишку, да не выдюжил, разорился. В последние месяцы Мишка нанимался на разные случайные работы, лишь бы не протянуть ноги с голоду. По его признанию, даже готов был пойти на войну, если бы она была. Но не повезло, это было редкое, хоть и очень короткое время, когда Россия ни с кем не воевала.
Предложение Дмитрия работать у него приказчиком он воспринял с восторгом. Вообще Коська был хватким бизнесменом, будь у него больше стартового капитала, он бы развернулся, но получить коммерческий кредит на Руси в ХVIII веке на приличных условиях было невозможно.
Договорились, что за лето Коська, не торопясь, сделает ремонт, а параллельно разузнает конъюнктуру и цены. Осенью же, с новым урожаем, Дмитрий приплывет с товарами и его лавка заработает.
С тем Дмитрий и уехал. В Москве делать ему было нечего, царь также пропадал то в Прибалтике, то в Архангельске, то просто непонятно где. Страна большая, важных и интересных мест было много.
С Хилковым сам не приехал — знал, что князь замучает работой. Он бы и рад, но некогда. Если бы не Даша, то совсем не вспомнил.
В вотчине крестьяне его на предложение забрать себе господскую пашню долго мялись, хотя и поначалу обрадовались. Средневековая психология такова, особенно крестьянства, всегда боятся нововведения. Но землю все же взяли, видели же, как они на ней поднимутся. Хоть и боялись, что их обманут (всегда обманывают!), но землю-кормилицу крестьяне не взять не могли.
Саша только ухмылялся, зная о своих грандиозных планах. Ничего, мужички, мы еще с вами замутим бизнес. Вы, главное, не ленитесь работать, а уж барин вам пропасть с голоду не позволит. Как никак, он тоже православный, хоть и не верующий.
Раны его заживали даже без особой медицины. Еще бы! Дмитрий вволю ел только экологически чистую продукцию — сметану, яйца, мясо, рыбу, овощи и хлеб. Какой хлеб пекла ему старушка Агафья! Ходила она с трудом, была подслеповата и глуховата. Он хотел было поначалу даже прогнать ее, пусть отдыхает на заслуженном отдыхе.
Но оказалось, что в это время понятие пенсии не существовало (вернее, обозначало совсем другое), да и идти ей было некуда. Родила Агафья девятерых детей, но не сподобилось, все умерли, кто еще в детстве, кто позже, уже в рабочем возрасте. Туда же ушел и муж, намаявшись на тяжелой работе. Вот и приткнулась старушка с подобранной девочкой сиротинушкой на господской кухне.
Марья, узнав о замыслах Дмитрия, сердобольно взмолилась, но тот вкусив душистого хлеба (аналоги в ХХI веке отсутствуют) и объевшись яствами деревенской кухни (простые люди нашего прекрасного века никогда не обретут этого счастья) быстренько передумал. Марью он, конечно, промурыжил, та два дня старательно уговаривала, особенно в постели, но потом милостиво согласился. Хорошо быть барином!
Никита свою руку тоже залечил и теперь старательно ее тренировал. Встретившись, они часто дрались на саблях и, новомодная игрушка волею царя, шпагах. Кроме того, Дмитрий, получив определенные инструкции, работал над собой — маршировал, ходил в штыковую атаку, проводил манипуляции с деревянным макетом фузеи. Отпуск ведь не вечен, будет и воинская учеба в Преображенском полку.
Ему также удалось неподалеку найти несколько иноземцев, среди них голландца и немца. Для них он проводил еженедельные пирушки, водки и пиво лилось рекой. Разумеется, гости не могли отказать радушному хозяину в незначительной просьбе — беседовать с ним на различные темы на их родных языках, чтобы он научился говорить, почти, как и они. В итоге, за несколько месяцев он хорошо говорил на немецком и бегло на голландском. Два самых популярных иноземных языка в России при благословенном царе Петре I.
Не забывал он и о растущем бизнесе. По его предположению, крестьяне должны дать ему в оброк рожь, овес, сено, мясо и масло. Кроме того, два бочонка квашенной капусты, по бочонку соленых огурцов, грибов, моченой клюквы. Опять возникла острая проблема соли. И даже не от долгого пути, что, естественно, значительно увеличивало себестоимость. Еще больше увеличивала цену фискальная политика государства. Косвенный налог на соль был одним из больших, что очень тяжело сказывалось на населении. Ведь при отсутствии холодильников беречь продукты можно было только солью. Даже квашение и мочение не помогали.
Но тут уж барин помочь никак не мог. Источники соли были только вдалеке, не воевать же с государством по его налогам!
А так владельческий оброк был не слишком накладный, крестьяне не разорялись. Да и урожай в этом году обещал быть как-то средний. Почему как-то? Средневековая агротехника была очень низкой. Сам-3, сам-4 — вот и все достижения. Так что средний он был только по средневековью, в будущем уже становился низким. Но о повышении агротехнологий речи пока не шло.
С передачей господской пашни при господствующем ныне трехполье крестьяне в среднем засевали рожью одиннадцать десятин на двор. Урожай состоялся в сорок пудов на десятину. Срамота-то какая! Нищий колхоз самого бедного региона. Ну ладно, оброку будет округленно отдано пять тысяч пудов, да три с половиной тысячи пудов крестьяне привезут на продажу. Овса будет немного, но сотню пудов мужички соберут. Мясо надо брать живым весом, пусть коровки ждут своего времени.
Плохо было с молочными продуктами. В его деревнях не нашлось хороших специалисты. Нет, конечно, крестьяне выделывали и масло, и творог, но Дмитрию их вкус не нравился. Не продать хорошо даже в Москве. Надо поискать, благо сейчас все просто, были бы деньги — покупай!
А осень уже властно стучалась в ворота. Мимолетно прошел сенокос с девичьими хороводами и тяжелой косьбой. Дмитрий в этом году в ряд косцов не встал, отговорился, что не дворянское это дело, а он еще и ранен.
