СССР: вернуться в детство 4 - Владимир Олегович Войлошников
Мы нашли Татьяну Геннадьевну, которая отвела нас к завучу старшего блока, а та, в свою очередь — к классной руководительнице четвёртого «а», к которому мы были приписаны — биологичке Марине Ивановне, женщине мягкого характера, полноватой, голубоглазой, с короткой светло-русой стрижкой. Подозреваю, что всё было оговорено задолго до нашего прихода, потому что нам выдали листок со списком дат и времени, когда нужно было подойти и решить: консультации нужны, посещения или ещё что. И только по рисованию был сразу перечень тем, которые следовало отрисовать. Ну и супер.
Дальше мы поехали в музыкалку. Дни наших занятий были определены как среда и суббота.
— Это очень удобно, что среда, — жизнерадостно объяснила мне моя гитаристка, — и время я тебе оставила очень подходящее. Сразу после занятия — на сольфеджио!
Вова, который маячил в дверях, чтобы узнать назначенное мне время и записаться по возможности одинаково, сделал такое лицо… А когда он услышал, что кроме сольфеджио полагается ещё и хор — тоже в среду, пристроенный по времени так, чтобы первоклашкам никуда не ходить… Я думала, он сразу умчится. Но Вова принял этот удар мужественно, со всей возможной стойкостью, хотя сделался столь убийственно серьёзного вида, что мне так хотелось ржать — думала, я лопну.
— Ну, что, твоя душенька довольна? — спросил он, когда мы выскреблись из кабинета хора (на втором этаже) в коридор.
— Вова! Помни о развитии мозгов, — изо всех сил не ржа, призвала я.
Он вздохнул с таким видом, дескать: всё равно спорить с тобой бесполезно, и развернул меня вниз:
— Пошли, узнаем номера счетов.
Списки с лицевыми счетами новичков были вывешены на стенде рядом с раздевалкой, мы выписали свои циферки, доехали до ближайшей почты и заплатили сразу за девять учебных месяцев — чтоб до следующего года голова не болела. Двадцать семь рубликов на двоих, фигня вопрос вообще.
С этими музыкальными школами и прочими сдачами зачётов канители стало больше. Кроме того, сентябрь в Иркутске — самый месяц копки картошки. В высоких грядах-коробах, да под толстым слоем мульчи картошка уродилась крупная, красивая, рекордный куст (каждый, раз уж это эксперимент, взвешивался отдельно) потянул на восемь с лишним килограмм. Родственники удивлялись нашей необычной технологии, а ещё больше — результатам. Спорили о том, сто́ит ли так упираться, чтобы получить впечатляющий урожай с небольшой грядки или проще привычным образом кусок в несколько раз бо́льший засадить. Нашлись адепты и той, и другой стороны.
Но на фоне горки картошки с крупной карточкой сорта и указанием «с одного куста», охотно фотографировались многие. К тому же, опять приезжал Пал Евгеньич, а, значит, фотки будут цветные.
СЪЕЗДИЛИ, ПОНИМАЕШЬ, В МУЗЫКАЛКУ…
11 сентября 1985, среда.
Объём общеобразовательных знаний четвёртого класса для взрослых мозгов оказался, понятное дело, смешным. Тут мы всё прошли и всё сдали, в полном соответствии со школьной пословицей, пролистав на скорую руку учебники, буквально за один день, экстерном. Рисунки я тоже за вечер изобразила, сразу за двоих. А вот с инязом возникли некоторые проблемы.
У Вовки, при всей его словарной базе, английский получался с чудовищным немецким акцентом. А у меня — испанский с колумбийским! Моя учительница никак не могла понять, почему я настолько криво произношу некоторые слова, а я непроизвольно сбивалась на манеру говорения Шакиры, несколько песен которой в прошлом будущем я как-то выучила по приколу (с переводом, между прочим, благодаря которому я могла блеснуть знаниями отдельных испанских фраз и выражений типа «не хлебом единым жив человек» и тому подобных).
В музыкалке особых проблем не было, мы учились бренчать на гитаре и дудеть в саксофон, начальные уроки сольфеджио, вопреки моим опасениям, вообще оказались примитивнее некуда. Зато хор вызывал у Вовы стойкую изжогу, особенно слащавым детским репертуаром.
Дважды сходив на тот самый хор, мы решили забить на него (или положить большой болт, если так удобнее), и если уж нас выгонят к новому году из-за этого хора — то и хрен с ним, сил у меня нет петь про весёлого жука.
Рассуждая таким образом, мы вывалились на крыльцо музыкалки и увидели, что рядом с пристёгнутым к дереву Вовкиным великом дежурят два невыразительных товарища в совершенно непримечательной одежде. Так-так…
Мы с Вовкой переглянулись. Он слегка пожал плечами, дескать — посмотрим, чего хотят. Бежать было очевидно бессмысленно. Куда бежать, в самом-то деле? Да и зачем?
— Ваш велосипед? — вежливо спросил дядька, который на вид показался мне постарше.
Ой, можно подумать, они не знают! Вовка в ответ ехидно спросил:
— А что, припаркован в неположенном месте?
— Повежливее со старшими надо, мальчик, — строго сказал второй и прихватил меня за рукав курточки: — Пройдёмте.
Газа у Вовки сделались злые:
— Руки убрал от неё! Иначе хер вам, а не беседа.
— Да погоди-и, — успокаивающе начала я, — это, может, совсем не те, которые нас слушают. Левых каких-то прислали…
— Да по́хер мне, кого они прислали! — внезапно забыковал Вова.
Потом, разбираясь в эпизоде, я подумаю, что в этот момент он просто устал. Устал быть маленьким. Устал под каждое своё утверждение подводить мощную аргументационную базу (иначе контраргумент один, но железобетонный: дети глупости придумывают). Устал ждать и опасаться, куда нас вывезут наши растоптанные бабочки. Сорвался. А пока я просто обалдела.
Дядька, державший меня за куртку, нахмурился и прихватил сильнее, слегка прижав плечо:
— А ну, ты… — это, конечно, Вове.
А я непроизвольно зашипела — потому что больно же.
Это, наверное, стало последней каплей, потому как Вова включил бешеную росомаху.
Я как всегда не успела увидеть, что произошло. Просто вцепившиеся в плечо клещи исчезли, рядом кто-то зашипел, почти как я недавно. Потом другой голос охнул. А глаза у меня вообще фиксировать не успевают. Мелькает всё…
— Садись, — хмуро велел Вова, уже отцепивший велосипед. — Мы передумали разговаривать.
— Ты с ума сошёл, — сказала я его спине.
— Будут ещё мою женщину хватать! — и с такой яростью он это сказал, что я поняла — вот он, срыв.
— Чё сделал-то?
— Что должно[22].
— Да не-ет. Этим что сделал?
— А-а… Больно, но не смертельно. Через пару минут одыбают.
Однако, через две минуты нас догнал обычный милицейский бобик и остановился впереди, перегородив обочину.
— Давай уже не будем заваливать город трупами, а? — попросила я[23].
— Попробуем, — проворчал Вова, и пристегнул велик к ближайшему столбу.
— Драки устраиваем? — строго и как-то весело спросил выпрыгнувший из машины лейтенант.
— А что, защищать
