Защитник - Матвей Геннадьевич Курилкин
— Манн? А как же его умение стрелять? Ну, он говорил, что всегда попадает в цель.
— Да говорю, врал он тебе. Стрелок он был знатный, я никого лучше не знал, но это как раз трибун достиг упражнением. Так что будь ему благодарен — он тебе столько лишних шансов выжить подарил, что не пересчитать. И давай, расскажи уже про трибуна. Хочу знать, как он погиб.
Причин отказывать не было, тем более, после демонстрации Керой глубокого доверия цветку, нарисованному на потолке. А еще откровенно не хотелось спугнуть этого Конрута. Во время дуэли он показал, что отлично разбирается в моем манне. По крайней мере, в методах защиты от него. Вдруг и меня сможет чему-нибудь научить? Неумение пользоваться собственными силами откровенно злило. Я чувствовал, что могу больше, что упираюсь только в отсутствие знаний и опыта. При встречах с чистыми огнестрел помогает далеко не всегда, а вот в сочетании с моим даром результаты уже значительно лучше. С чистыми встречаться я планировал часто, так что и необходимость в развитии дара была для меня очевидна.
Я начал с рассказа о том, как мы встретились с Рубио, и неожиданно увлекся. Думал, мне будет больно вспоминать — как ни крути, я успел здорово привязаться к вредному старикашке, и его смерть сильно ударила по мне. Как-то не думал я, что он вот так возьмет и помрет. Заканчивала рассказ Кера, как единственный свидетель смерти Мануэля. Он был интересен и для меня, тем более, что подробностей я не знал. Не забыла Кера рассказать и о том разговоре со стариком, который состоялся уже после его смерти.
— То есть он не выбрал Лету, — кивнул сам себе Конрут. — Не удивительно. Трибун никогда не сдается. Я не удивлюсь, если однажды он вернется даже из Тартара. Что ж, теперь моя очередь делиться воспоминаниями. Как вы уже поняли, с Мануэлем Рубио я был знаком давно. Служил под его началом, и он не раз спасал мне жизнь, а однажды даже спас душу…
Рассказывал Конрут интересно и увлекательно — я сам не заметил, как добил кружку с пивом, да еще повторил пару раз. Выходило так, что Конрут — старый боевой товарищ Рубио. Во время переворота, когда свергли императора он, в отличие от Мануэля, предпочел подчиниться новой власти, о чем в дальнейшем сильно пожалел. Во-первых, они на этой почве сильно поссорились с трибуном, во-вторых преторианцев все равно потом всех уничтожили, причем безо всяких официальных обвинений. Смерти шли одна за другой, и когда оставшиеся хватились, спасаться уже было поздно. Для большинства, но не для Конрута, чей манн как будто специально придуман для того, чтобы скрываться и уходить от преследования. Я уже и сам догадался, в чем он заключается — отвод глаз, причем Конрут в этом деле оказался настоящим профессионалом. Поняв, что их никто не собирается оставлять в покое, Конрут попытался найти Рубио. Не только чтобы извиниться — он считал, что вдвоем выживать будет легче. Да и вообще, свое мнение по поводу новой власти он изменил, и теперь, как и Мануэль мечтал поквитаться.
— Нихрена я, конечно, не нашел, — подытожил убийца. — И вообще думал, что трибун погиб еще тогда. Если б не ты, парень, так бы и был уверен до сих пор.
Конрут закончил рассказ и замолчал. Остальные тоже молчат. По идее можно вставать и уходить — все получили, что хотели. Ну, кроме меня. Однако ощущение незавершенности не отпускало не только меня.
— Скажи, Конрут, чем ты сейчас живешь? — осторожно спросил я.
— А тебе непонятно? — хмыкнул бывший преторианец. — Я наемный убийца. Кончаю людей на заказ. За большие деньги.
— Ясно. — Кивнул я. — А меня зачем позвал? Узнать про Мануэля Рубио? Странно это. Я понимаю, почему ты меня не прикончил там. Считаешь себя обязанным старику. Но разве обязательно было приглашать меня в Тестаччо, который кишит нелюдями, в этот трактир, который непонятно в каком мире находится? — я кивнул на крошечное окошко. Только сейчас заметил, что там, за стеклом, над городом стоит звездная ночь.
— Ты вполне мог узнать все просто так. Встретился бы со мной где-то еще.
— А не знаю. — Развел руками Конрут. — Правда, не знаю, парень. Сначала я надеялся найти трибуна. Надеялся, что он даст мне цель, как он делал всегда, когда я служил под его началом. Потом понял, что уже не найду и просто жил. А тут ты. Скажи, что хотел Рубио? Чего он хотел добиться? Почему тебя выделил?
— Уничтожить чистых, конечно, — пожал я плечами. — Восстановить империю. Во мне он видел лидера. Человека, который поведет за собой людей против чистых. Объединит всех недовольных вокруг себя и поведет их на войну. Только он ошибся. Я не лидер. Не хочу, не умею, и вряд ли смогу научиться. Настоящий лидер должен любить людей, а я не отличаюсь человеколюбием. Но чистых я тоже ненавижу. У меня к ним счет. К чистым и к их богу. Я убью их всех, как убил иерарха Нону. Я найду способ уничтожить чистого бога.
— И ты полагаешь, что найдешь помощь здесь? — хмыкнул Конрут. А ведь он будто специально подводит к тому, чтобы я попросил помощи. Когда я шел на встречу, я был готов к этому. Был готов просить, и даже готов был, что с меня попросят плату за знания. Но сейчас мне ужасно не хотелось высказывать просьбу — сам не знаю, почему.
— Я не прошу помощи, — покачал я головой. — Ты спросил, что хотел Рубио и зачем ему нужен был я — я ответил. А вот ты так и не сказал, зачем привел меня в это место. Интересное место, не скрою.
— Какой ты, парень, несговорчивый, — поморщился Конрут. — Ладно. Видно, на тебя где сядешь, там и слезешь, поэтому буду говорить, как есть. То, что ты видишь вокруг — это осколок. Маленькая кучка людей и нелюдей, которые так же как и ты не любят чистого, смогла сохранить крохотный островок, на котором можно существовать и не бояться, что тебя очистят. Те, кто сохранил верность старым богам, всевозможные нелюди вроде нашего трактирщика и те, кто сами когда-то были богами. Не такими, как Несущая беду, но тоже что-то могли. Мы живем здесь как в осаде, и каждый, кто может, делает что-то чтобы сохранить это место. Последний оплот иных, район Тестаччо. Народ тут по большей части не сильно боевитый. Те, кто воевать хотел — уже давно головы сложили. Местные просто хотят спокойной жизни. Все бы хорошо, но нас не замечают только до поры до
