Альпинист. Книга 1 (СИ) - Волков Тим

И лишь Артем, идущий в самом конце цепочки, все продолжал опасливо оглядываться назад и прислушиваться, словно там что-то было.

Глава 13

Петрович

До Бобровки дошли уже к утру, без приключений, хотя я и ожидал, что Шрам и его подельник выскочат из ближайший кустов и начнут по нам палить. Разместились на остановке, порядком уставшие и вымотанные. Автобус, если верить старой покосившейся табличке, должен был прибыть через пару часов. Все это время мы молчали, кто погруженный в свои нелегкие думы (например, Володя), а кто спал (Артем и Костя).

К остановке подходили люди, желающие тоже уехать по делам в город и вскоре мы уже были не одни. Толпа собралась приличная и это придало всем уверенности и чувство безопасности. Все-таки человек стадное животное. А когда стоящие рядом с нами бабушки принялись щелкать семечки и обсуждать друг с другом какая нынче молодежь пошла некультурная, мне и вовсе стало тепло и уютно.

Табличка не соврала, через два часа подкатил автобус. Мы загрузились в него и двинули прочь из этих мест, оставивших после себя не самые хорошие воспоминания. Но глядя в окно, я вдруг поймал себя на мысли, что не огорчаюсь от этого. Напротив, ощущал легкое пощипывание от адреналина. Никогда так не отдыхал! Конечно, желания повторить нет, но опыт интересный. Есть что вспомнить.

В город въехали в восемь утра. На остановке попрощались друг с другом и двинули по домам. И только Володька направился в ДСО, чтобы отчитаться и сдать необходимые документы.

Дома меня ждала мать. Она, не смотря на утро воскресенья, уже не спала.

— Ты рано сегодня, — выходя из кухни, где что-то аппетитно жарилось.

— Успели все сделать, — ответил я, не сильно желая продолжать разговор.

Хотелось только одного — принять душ и хоть немного поспать. Мать что-то пробурчала в ответ и ушла на кухню. Я же скинул рюкзак и прямиком направился в душ.

Когда я помылся, на кухне на столе уже стояли румяные пирожки с капустой и картошкой.

— Давай, садись есть, — позвала мать, наливая в стакан чая и размешивая сахар. — Какие планы на день?

Я пожал плечами. На самом деле планов не было, я хотел просто спать.

— Я сегодня на день рождения иду к тете Наде. Ты не желаешь со мной?

Я состроил кислую мину.

— Не чужой ведь человек, — упрекнула мать. — Надо бы сходить, поздравить.

— Я только с похода.

— Ну и ничего страшного! Отдохнешь и пойдем. Не сейчас же день рождения, а вечером.

— Ну мам…

— Не мамкай. Кстати, у тебя самого через два дня день рождения. Не думал, как праздновать будешь?

— День рождения?

— Ну да, забыл, что ли?

— Ага, забыл, — кивнул я, откусывая пирожок.

Боги, ну и вкуснотища! А со сладким чаем… м-м-м!

— Ладно, — смягчилась мать. — Совсем уже ты с этим своим клубом забегался, забыл про свой праздник. Вон, загорел весь, голодный как волк. Не хочешь идти на день рождения к тете Наде — не ходи. Отдыхай.

Мама хитро подмигнула.

— Кстати, а у тети Нади Лариса будет, племянница ее. Помнишь ее? Ну такая, худенькая. С каштановыми волосами. Выросла девка. Восемнадцать уже ей. Краси-ивая!

— Ну мам…

— Ну чего ты? У самого уже усы под носом растут, а все носишься по горам своим скалам. На танцы что ли сходил бы.

Мать вдруг задумалась.

— Хотя, может, оно и к лучшему так. Не охомутает стерва никакая. Подольше со мной будешь, помощь хоть по дому. А то уведет вертихвостка под венец — и все. Забудешь в миг о мамке, как отец твой.

Я хотел подхватить тему с отцом, узнать, что с ним случилось и где он вообще, но мать переменилась в лице, встала из-за стола, бросила:

— Поешь — помой посуду. А я пойду прилягу. Ночь не спала, за тебя все переживала — сердце недоброе чувствовало.

Я поел пирожков, запил чаем и пошел в свою комнату. Едва лег на кровать, как тут же и уснул, проспав почти до самого вечера.

Проснувшись, я подумал, что придется теперь всю ночь чем-то себя занять. Позвонила мать, сказал, что останется у тети Нади с ночевкой, попутно посетовав, что я не согласился пойти с ней, ведь Лариса стала такая красавица. Я что-то буркнул в ответ, положил трубку. Потом пошел на кухню. Налил себе холодного чаю и в три глотка выпил.

Усталость вновь навалилась на меня, и я пошел в зал. Открыл балкон, запуская в комнату свежий вечерний воздух, да прямо на диване и уснул, в полной тишине.

Утренний подъем был ранним и бодрым — крепкий долгий сон придал сил.

Я вскипятил воду в чайнике, к своей радости нашел на полке жестяную банку кофе. Попутно вспоминая из своей юности, являлся ли кофе диковинкой, заварил себе напиток. На ломоть серого ноздреватого хлеба намазал домашнего варенья и с превеликим удовольствием все это умял.

Позавтракав, я оделся, оставил матери короткую записку и двинул на работу.

В гастрономе было тихо, завскладом словно бы и не уходила оттуда, продолжая стоять на своем привычном месте и отщелкивая кости на счетах.

— Андрюша, доброе утро! Опаздываешь.

Я глянул на часы. Убедился, что не опаздываю. Попытался возразить тетке, но вновь погрузилась в свои расчеты.

Я двинул в подсобку. Там уже сидел Петрович. Судя по помятому лицу и красным глазам выходные он провел весьма бурно.

— Отдыхай, — бросил он, кивнул на кипятильник и кружку с водой.

Это значило, что можно спокойно пару часов посидеть — машина с товаром должна приехать не раньше десяти.

Я включил кипятильник, заварил прямо в стакан заварки. Не забыл и про своего коллегу. Ему сыпанул заварки больше — Петрович уважал крепкий чай.

Начали не спеша пить, думая каждый о своем. Я вспомнил наши приключения на выходных. Принялся анализировать — а все ли правильно сделал? Может быть, нужно было поступить иначе? Пойти в милицию? Попытаться все рассказать, как есть? Можно было бы убедить людей в форме о том, что стрельба Володи была только с целью самообороны. Сомнительно конечно, что это получилось, но все же.

Но тогда пришлось бы говорить и про Артема. И ему точно вылезла бы статья. Уголовный кодекс РСФСР, статья 144. А если подвести сюда крупный размер похищенного и организованную группу (смешно, но кто будет разбираться, нас было там четверо — я, Володька, Генка и Артем, а это уже самая настоящая группа, даже банда) то десятка с конфискацией могла светить неиллюзорно.

Конечно, сейчас, сидя в подсобке, попивая чаек, можно легко рассуждать о том, как нужно было поступить правильно. Но тогда в голову бил адреналин, всего трясло. Однако, как мне кажется, мы все сделали правильно. Рана у здоровяка не смертельная, били дробью, отойдет, если помощь оказать. Будет хромать, но на минуточку — они хотели проломить мне голову молотком! Еще мягко отделался.

От этих серых мыслей я переметнулся к другому. Вспомнил лес, голубое небо, гору на горизонте.

Вновь потянуло в горы, неведомо как, хотя я ни разу там и не был. Они словно звали меня беззвучно, фантомно. А я не мог им ответить. Только и думал о том, как же там, наверху? И буквально кожей ощущал ветер и прохладу.

И свободу, чистую, кристальную, которая царит на самой вышине. Словно наркотик. И даже на Каменке можно получить эту дозу, но которую я так и не получил.

— Чего это ты такой хмурной сегодня, ек-макарек? — спросил Петрович, доставая из кармана штанов пачку «Беломорканала».

— Все нормально, — отмахнулся я.

— Нет, не нормально, ек-макарек, — продолжал настаивать Петрович. — Меня не проведешь, я насквозь всех вижу. И тебя вижу.

Я некоторое время мялся — делиться с малознакомым человеком не хотелось, но Петрович настаивал.

— Говори, ек-макарек, чего уж там.

— В горы не удалось попасть, — ответил я.

Петрович на удивление не стал расспрашивать и уточнять, а лишь многозначительно протянул:

— М-да, это беда.

И закурил. Сизый дым тут же окутал тесную подсобку.

— Без гор — тяжко, — добавил Петрович и в голосе просквозило задумчивостью и тоской, будто сказал он про что-то глубоко личное, давно и безвозвратно потерянное.