Единственный цветок в этой говноклумбе 5 - Holname
— Ты же знаешь, что после этого нам придется ее убить.
Юстас резко замер. Эти слова, как и появление матери семейства, оказались полной неожиданностью. Парень, сразу же оторвался ото всех своих дел, развернулся и спокойно спросил:
— И что? Подобное когда-то волновало матушку?
Юстас выглядел иначе, нежели раньше. Из его взгляда пропала неуверенность и пугливость, лицо стало выглядеть мужественнее и резче. Казалось, даже голос звучал более властно. Однако с появлением магической силы у парня подобное не было удивительным.
— Расточительство, — отвечала Шанна, — да, волновало.
— Но это не расточительство. — Широко и даже как-то нервно улыбнувшись, Юстас указал на девушку, все еще сидевшую на полу, и радостно воскликнул: — Я всего лишь учу нашу прислугу правильному поведению.
Горничная была в ужасе. Она все еще сидела на коленях перед стеной, не отрывая лба от твердой холодной поверхности. В этот момент она будто вообще боялась пошевелиться, ведь понимала, что появление свидетелей в этой ситуации означало то, что теперь она не могла спастись. Горничным, кроме самой старшей из них, было запрещено прикасаться к сыновьям и даже общаться с ними. Пусть она и не говорила с Юстасом в этой ситуации, пусть она и не трогала его добровольно, но контакт был, она провинилась, а это означало лишь смерть.
Между тем настроение Шанны сменилось кардинально. Ее выражение лица, до этого спокойное, теперь казалось строгим. Разгневанным голосом Шанна спросила:
— Ты кем себя возомнил?
Юстас от такой резкой смены интонации наконец-то заволновался. По мелькнувшему в его глазах страху можно было понять, что он наконец-то осознал смысл своих слов.
— В какой период моей долгой жизни, — холодно продолжала Шанна, начиная медленно надвигаться, — сыновья стали учить прислугу правильному поведению?
Юстас чувствовал все нараставшее и нараставшее давление. Ком, застрявший в его горле, не позволял вставить и слова. Это было даже странно и непривычно, ведь все последние дни в этом особняке на едине с прислугой он делал все, что хотел, и когда хотел. Никто его не останавливал.
— Или, — Шанна, остановилась в нескольких шагах от своего сына, но в этот момент Юстас чувствовал, что расстояние между ними было слишком близким, — это я недостаточно учила тебя?
Юстас молчал. Он не мог даже сглотнуть, чтобы увлажнить иссохшее горло. Страх настолько сковал его, что теперь он наконец-то вспомнил почему в прошлом опасался своей матери и сестер. Почему молчал несмотря ни на что.
Шанна, намеренно наклонившись вперед, строго добавила:
— Сначала думай, потом делай. Раз уж ты получил силу, то постарайся держать в голове, что любое твое действие теперь тенью ложится на имя нашего рода.
Юстас молчал еще секунду, и по его лицу было видно, что он обдумывал эти слова. Однако главный смысл остался для него наверняка не осознанным, ведь после этих слов его лицо исказилось в радостной гримасе.
Счастливым высоким голосом он спросил:
— Говоря об этом, матушка, вы рады?
— Чему я должна быть рада? — Шанна нахмурилась, сразу понимая, о чем шла речь. — Тому, что мой сын без моего ведома обучался непонятно чему у кого-то?
Юстас снова насторожился и невольно отступил. Не понимая почему его мать не была счастлива от последних новостей, он стал теряться в догадках. Между тем Шанна недовольно продолжала расспрашивать:
— Как ты пробудил магию, Юстас?
— Оно произошло само. — Парень снова сделал шаг назад. — Я просто…
— Бред, — перебила Шанны, — ты же и сам это понимаешь?
Юстас не отвечал. Опустив и отведя взгляд в сторону, он четко дал понять, что отвечать на эти вопросы ему не хотелось. Однако Шанна не собиралась подыгрывать ему.
— Я хочу, — серьезно заговорила женщина, — чтобы перед отъездом в академию ты заключил клятву. Так как мы еще не решили, кто станет твоей парой, клятва будет заключена со мной.
Отступив на еще один шаг, Юстас встревоженно возразил:
— Шейн не заключал клятву!
— Наступит день, и он сам попросит меня об этом. — Шанна усмехнулась и слегка склонила голову, будто сама мысль об этом доставляла ей наслаждение. — А вот с тобой все иначе.
Юстас не отвечал. Хмурясь, кусая губы, и все обдумывая эту ситуацию, он тревожился еще больше. Казалось, все его тело в этот момент теряло свои силы и содрогалось лишь от одной мысли о том, что случится, если Шанна узнает откуда у него магия.
— Я не понимаю… — дрожащим голосом проговорил еще некогда самоуверенный юноша. В этот момент даже горничная, переставшая плакать и морально смирившаяся с грядущей гибелью, повернула к нему голову и посмотрела на него с недоумением. — Не понимаю, почему вы злитесь на меня. Вы должны быть рады тому, что я пробудил в себе силы. Я смогу продолжить наследие семьи. Даже Шейн не может этого сделать, ведь он не огненный маг.
— Юстас, прекрати. — Шанна сделала шаг навстречу. — Я уже сказала, что меня тревожит.
Юстас, неспособный нормально контролировать свои эмоции, резко наклонился и громко воскликнул:
— В чем разница между мной и Шейном?!
Шанна нахмурилась и остановилась. В этот момент она даже замолчала, будто раздумывая над тем, что ей вообще стоило отвечать.
— В том, — чуть тише заговорила она, — что Шейн мыслит рационально и полагается только на свои силы. А вот на кого полагаешься ты — это я узнаю после заключения клятвы.
Выхода не было, и Юстас это понимал. Если бы клятва была заключена, Шанна бы легко смогла выведать то, откуда у ее сына такие силы. Как бы она отреагировала на его сговор со змеевиками? Об этом и думать было страшно.
Резко развернувшись, парень бросился прочь. Из этого места был всего один выход — окно на другом конце коридора. Четко смотря на свою цель и уже готовясь к необходимости использования магии, Юстас протянул ладонь вперед, но в тот же миг ощутил нечто странное. Его тело, скованное незнакомой силой, резко затормозило. Ярко-фиолетовое пламя, охватившее пространство всего коридора, заживо начало сжигать горничную, сидевшую подле стены неподвижно. Девушка не испытывала даже боли: завороженная этим необычным огнем и не контролировавшая себя, она просто сидела и смотрела в пустоту, пока не превратилась в прах.
В то же время Юстаса огонь не пожирал, но он, проникнув в его тело, начал контролировать все его действия. Парень чувствовал нараставший
