Начальник милиции – 2 - Рафаэль Дамиров
Но самое главное, о чём я думал — о маслянистом фитиле и той разбитой бутылке. Нужно подумать, как обезопасить Алёну. Если Интеллигент пытался поджечь хату один раз, что ему мешает второй раз попытаться? Понять бы еще, зачем ему это, и тогда бы я знал, как действовать дальше… Ничего, данные я его записал, найду, никуда он от меня не денется.
Сверился с часами. До планерки еще минут двадцать. Я покормил Мухтара, заскочил к себе, чтобы взять на планерку блокнот, в котором я больше не рисовал человечков и Зарыбинский орнамент, а честно записывал значимые происшествия за сутки из зачитываемой сводки. Почему-то хотелось владеть, что называется, оперативной обстановкой. Как сказал кто-то из известных буржуев: кто владеет информацией, тот владеет миром. Мир мне пока даром не нужен, а вот Зарыбинск хотелось бы охватить.
— Можно? — дверь тихонько приоткрылась, и в мой кабинет заглянула Аглая.
— Привет, входи…
Что она, пришла забрать меня на планерку, чтобы не забыл явиться?
— А я вот пирожков принесла, — проговорила та.
— Спасибо, что так много-то? — я озадаченно смотрел на корзинку, накрытую полотенцем. — Я не красная Шапочка, я столько не съем. И даже не волк.
— А это я вам на двоих напекла.
И теребит это своё полотенце.
— Мухтару нельзя пирожки. Жареное собакам не желательно…
Чистая правда — ради его питания я тут уже и так маленький переворот произвёл.
— Да не с Мутаром, а с Нурланом… — смущенно улыбнулась следачка.
— А-а… — я чесал затылок, не зная, что и сказать, чтобы не расстроить Аглаю. — Ну-у… Спасибо, спасибо!
— Ты ему привет передавай. Он обещал заехать…
— Там такое дело, понимаешь… э-э…
Вот как ей объяснить? Ну, Нурик! Теперь из-за его неуёмного донжуанства мне следачку обижать?
Но женщина грустно кивнула и проговорила:
— Да все я понимаю… старая я для него. Да?
Я слегка поперхнулся. Никогда в жизни я так не ждал планерки.
— Да нет, — проговорил я. — Он даже наоборот, любит таких. В смысле, не старых, а… постарше. Да не старая ты.
— Не успокаивай, Саша, я поняла.
Она чуть повернулась, чтобы уйти, но не слишком решительно.
— Да погоди ты… Я ему все передам и скажу, чтобы зашел к тебе, но — вот ты мне скажи, тебе-то оно надо? Просто Нурик такой… джигит, понимаешь. Они же ветреные. Перекати-поле. Сегодня здесь юрту поставит, завтра там…
Я изобразил руками пустынные ветры. Да когда же это кончится?
— Ага, таким подавай кобылку помоложе… — горько усмехнулась следачка.
— Да что ты зациклилась на своем возрасте?
— Со мной только поматросить можно…
Не могу я смотреть на грустную женщину, даже если мне её давно выпроводить хочется.
— Не говори глупостей, — сказал я жизнерадостно, как мог. — Да на тебя и молодые заглядываются.
— Не успокаивай, Саша, не поверю.
— Да правда!
— Кто, например? — во взгляде Простаковой блеснула надежда.
Я не захотел разрушать ее, да и за свои слова надо отвечать, поэтому выдал как на духу:
— Например, твой ближайший коллега. Голенищев.
Повисла драматическая пауза.
— Кто? Авдей Денисович?
— А у тебя там несколько Голенищевых в кабинете сидит? — улыбнулся я. — Авдей Денисович…
— Да ну-у… не может быть, — женщина даже села на стул.
Но в лице её определённо что-то потеплело. Она мечтательно задумалась.
— Информация из достоверных источников. Но, учитывая деликатность ее содержания, прошу не выдавать источник. То есть меня.
— Ну у него же эти… усы… такие, как щетка обувная. Смешные. И он… странный.
— Усы можно и сбрить, странность — наоборот, индивидуализирует, так сказать. Во всяком случае, тут человек сохнет по тебе одной, а Нурик сохнет по многим.
— Спасибо, Саша, — зарумянилась следачка, а в глазах ее блеснули искорки хорошего настроения. — Я пойду…
Аглая вспорхнула бабочкой, даже удивительно с ее-то габаритами.
Я тоже засобирался на планерку. Взял, наконец, блокнот, посмотрелся в зеркало (его недавно прикупил в универмаге и повесил в кабинете), поправил на рубашке погоны и галстук на резинке. Надо бы в парикмахерскую сходить. Какие стрижки сейчас в моде для мужчин? А в моде сейчас прически повышенной лохматости, не до плеч, конечно (хотя и такие экземпляры частенько встречаются, но это явно не мой вариант), а когда ушей не видно. Я такие не очень люблю, считаю, что уши у мужика должно быть видно, да и в милиции требования к внешнему виду особые. Стрижки сотрудники носят короче остальных сограждан. Хотя на улице уже никого патлатыми мужчинами и парнями не удивишь. Эта битловская мода, что просочилась в шестидесятые в СССР, уже намозолила гражданам глаза и никого в шок не ввергала. А в студенческой среде, так и вовсе коротко стриженных днем с огнем не сыщешь. Если стриженный — значит, либо из глухой деревни, либо с военной кафедры.
Поразмыслив о внешнем виде, я потопал на планерку. Зашел в кабинет Кулебякина, уже продумывая, как потом ему высказать и не обидеть насчет освобождения Интеллигента, но с порога встал как вкопанный. Вместо шефа в его кресле и с его кружкой в руке сидел ухмыляющийся Рыбий Глаз.
Глава 11
Я думал, мне померещилось, но нет. Рыбий глаз собственной персоной! Сидит, гад, щурится и прихлебывает прямо из кружки шефа. Судя по запаху — не чай вовсе, а кофеек дефицитный дует. Какого хрена он здесь забыл? Кокарду ему в жопу!
— Морозов! — зацепился за меня взглядом Купер. — Почему опаздываем?
— А где шеф? — спросил я сотрудников, будто не замечая вопроса подполковника, и как ни в чем не бывало сел на свое место в ряду коллег.
— Я теперь твой начальник! — рявкнул Рыбий Глаз.
А я лишь снисходительно повел взглядом: мол, не ори, не глухие…
— Здравствуйте, товарищи, — уже успокоившись, проговорил официально и покровительственно подпол, обращаясь ко всем.
Началась планерка, видимо, я был последним, только меня и ждали.
— Все вы меня прекрасно знаете, — покачивал ногой Купер. — Майор Кулебякин заболел, слег с сердцем. Состояние не тяжелое, но серьезное. Сбежал из строя, так сказать, возможно, надолго… Руководство приняло стратегически верное и важное решение — прислало временно исполнять обязанности меня. На носу закрытие полугодия, подготовка к третьему кварталу, важный
