Главная роль 2 (СИ) - Смолин Павел
— Ваше Высочество (дамам опускать «императорское» я тоже в самый первый день разрешил), это великолепнейшая идея! Моя кузина Машенька замужем за англичанином — этот джентльмен состоит в чине майора, и из-за этого бедняжка вынуждена скучать в Индийской глуши. Поиск пригодных для нашего будущего детища зверей станет для нее изрядной забавой!
— Очень жаль, что я не знал об этом раньше и упустил возможность познакомиться с нею лично, — сымитировал я уместное огорчение.
Поняв, что графиня готова взять всю суету на себя, губернатор с легкой душой подмахнул:
— Места у нас много, вон какой простор! — обвел руками окружающее пространство.
Жест метафоричен — нас окружают леса, холмы побольше, а на том берегу Ангары видны скалы. Завтра на Ангаре будет весело — узнав, что уезжать из Иркутска я не тороплюсь, губернские штатские и воинские ветви власти решили перенести строительство понтонного моста со следующего года на этот — чтобы цесаревич успел перерезать ленточку и проехать по нему первым. Я не против — необходимость моста очевидна, потому что в него упирается развитие второй половины Иркутска, а мне нравится «открывать» и «закладывать» — развитие Родины ощущается буквально руками.
Воспользовавшись моментом, князь Барятинский рассказал байку о том, как обезьяна на Цейлоне похитила у него кисет, а потом долго чихала. Пока мы смеялись, прибыл Остап, представив одетого в приличную косоворотку, второвского производства мануфактурные штаны, лапти с онучами и серую кепку, канонично кудрявого русоволосого мужика с опрятно подстриженной бородой:
— Михаил, Викторов сын.
Я бы пригласил такого крепкого середняка за стол, но такого уважаемые господа, все сплошь добропорядочные христиане, могут и не понять. Мужик отвесил поясной поклон.
— Здравствуй, Михаил Викторович, — поприветствовал я его. — Выпей с нами в честь праздника.
Опытный официант поднес гостю рюмку и закусить.
— Спасибо, Ваше Императорское Высочество, — поклонился он снова. — Да нельзя мне пить, — выпрямился, посмотрел на меня виноватыми глазами и в поисках поддержки покосился на Афанасия. — Зарок давал.
Экий конфуз.
— Зарок дал — надо держать, — проявил я понимание. — Квасу выпей.
Официант словно из воздуха достал запотевший бокал.
— Спасибо, Ваше Императорское Высочество, — в третий раз поклонился Михаил и залпом выпил квас.
— Дочка у тебя молодец, с характером, — снял я с головы венок.
— Гоголем теперь по улицам ходить будет, — улыбнулся комплименту мужик.
— Жениха получше выбирай, — выдал я ценный совет. — А чтобы сподручнее было, будет и от меня приданое, — покачал пальцем, и лакей Карл протянул мужику конверт.
Пять штук приготовил, по сто рублей содержат.
— Премного благодарен, Ваше Императорское Высочество, — принял подарок Михаил и поклонился в четвертый раз.
Когда Остап увел гостя, епископ не без иронии в голосе заметил:
— У Мишки с Наською опосля Клавки, — кивнул на венок. — Долго деток не было, вот и дал он зарок, от хмельного отказываться. Крепок верою — зарок эвон как держит, — приосанился. — Да только Клавка-то замужем давно.
Дамы и господа грохнули через осторожную секунду после меня.
— Ничего, — добродушно улыбнулся Афанасий. — У него еще меньшая есть — тоже под венец скоро, — указал на поляну.
В середину хоровода внесли наряженный в косынку, рубаху и юбку ствол березы, под подол шмыгнула девочка лет десяти, и хоровод пустился в пляс вместе с «ожившей» березкой.
Хороший сегодня день.
Глава 14
Всплеск насилия, уже прозванный журналистами «опиумным бунтом», окутал все крупные города России. В Петербурге, как самом населенном и богатом — что почти всегда приводит к засилью деструктивных идей — даже пришлось немного пострелять на поражение. Западные газеты злорадно рассказывали о «захлестнувшей Россию опиумной эпидемии». На себя посмотрите, мать вашу! Нихрена в этом мире не меняется — соринка в русском глазу оправдывает десять тысяч бревен в западном.
Империя привычно ничего с проблемой не делает. Да и что с ней сделаешь? Первое время наркоманы будут лютовать, потом нечистые на руку аптеки осознают перспективы, прикормленные таможенники станут закрывать глаза на некоторые ящики, а потребители научатся «не палиться» — получится почти нормальная жизнь с нюансами. Как бороться? Даже расстрелы не всегда помогают — мы же не Филиппины, у нас три четверти территории сухопутная граница. А поручу-ка я это дело Синоду! Пусть церковные «оперативники» совершают контрольные закупки, открывают специальные монастыри для реабилитации и проводят с населением разъяснительную работу. Решено — отправлю Александру письмо с такой инициативой, он сейчас тоже поди репу чешет и думает, как бороться с ранее неведомой напастью.
В дополнение к телеграмме пришлось ответить на привычную кипу писем от родни. Польза от этого есть — я потихоньку знакомлюсь с Романовыми, и пока впечатления вполне положительные — они меня обильно хвалят, а девичья часть очень переживает за мою внезапно проснувшуюся большую любовь.
Разобравшись с русскоязычной почтой, я пригласил Оболенского, и мы засели за письмо Маргарите Прусской.
— «…постараюсь посетить вашу прекрасную страну при первой же возможности».
— Суховато, — оценил князь.
— Продиктовано тоном ее письма, — развел я руками. — Предполагаю вмешательство сверху — либо Его отцовское Величество, либо Вилли. Признание было принято в качестве дипломатического сигнала, и Маргарита от этого на меня несколько обижена. Нужно сбавить напор и подождать, пока время и собачка сделают свое дело.
— Разумно, — принял он аргумент.
Следующие два часа ушло на изучение немецкого. Мозг — он же немножко мышца, и, если его тренировать, будет работать хорошо. Голова у Георгия тренированная, а я не ленился в прошлой жизни, поэтому пользоваться предоставленными мощностями умею — это дает хороший прогресс. К прибытию в Германию — а это минимум через полгода, я уже смогу почти свободно общаться с будущей супругой.
Уроки были прерваны обедом, после которого мы оставили Иркутск на два дня — гастролировали по окружающим деревням, населенным в основном казаками. Согласно указу Николая I — и спасибо Андреичу за то, что рассказал мне об этом — русский цесаревич является почетным атаманом всех казачьих войск, а значит с казаками мне дружить долго и плотно. На Дальнем Востоке получилось очень удачно, и этого задела мне хватит надолго — достаточно оделять таких универсальных юнитов регулярным вниманием да обучать петь песню «Конь» группы Любэ — мой прошлый отец много эту группу слушал, и теперь я за это ему благодарен.
В Манчжурию отсюда успели уйти многие — снимались с места целыми сёлами. Оставшиеся переделили оставшуюся землю, так что хорошего настроения было хоть отбавляй: засеянными полями, как бы парадоксально для почти крестьян не звучало, переселенцы решили пренебречь. Копытный скот старались уводить с собой, а вот хрюшек продали соседям с хорошей скидкой — удивительной величины «подъемные» легко компенсируют потери. Прикольный эффект получается — делаешь полезное в одном месте, а хорошо от этого становится в нескольких.
Во время непременных на таких встречах маневров казаки из Конвоя хвастались «Японской конной забавой», с легкой душою стреляя по прицепленному к лошади мешку из револьвера. Мне это ОЧЕНЬ не нравится, потому что мы потеряли так пару лошадей — возмещать стрелкам пришлось из своих — и сломали несколько костей. Мужики, однако, слезно просили не запрещать такое веселье, и я пообещал — до первого человеческого трупа. Пока обошлось.
Портфель моих японских акций за эти дни почти удвоил свою цену. Для меня это статистическая погрешность, но механизм понятен — как только подвернется возможность самолично создать «инсайд», сразу же воспользуюсь.
Последние два дня в Иркутске получились продуктивными: я разрезал ленточку понтонного моста, проехался по нему первым и пообещал, что когда-нибудь понтоны заменит нормальная, железобетонная конструкция. Медицина тоже не осталась без внимания — выздоровление Андрея и гнойных больных из местных больниц в целом закончилось, и в газета появились соответствующие статьи. Производство «сибирия», равно как и масок, до моего отъезда наладить успели — масок пошили двадцать тысяч — я на такой объем и не рассчитывал — а остальное будет поступать в западные губернии по мере готовности. Целебного порошка со мною и всей шестеркой докторов поедет четыре килограмма, а остальное, опять же, будет поступать по мере готовности.
