Боги, пиво и дурак. Том 8 - Юлия Николаевна Горина
Изо всех сил вытянув шею, я увидел Яна, сидящего на своем ложе и одной рукой сжимавшего мучителя за шею.
— Давай, магистр, мочи гадов! — крикнул я, испытывая такую сатисфакцию от происходящего, что аж петь захотелось! Собрав всю волю в кулак, я забился в своих мягких кандалах, пытаясь освободиться.
А единственный уцелевший мужик в пижаме с криками бросился к дверям.
— Нештатная ситуация три-ноль! — заорал он, высунувшись наружу. — Вмешательство разрешаю!
Охрана влетела в палату, едва не подмяв себе под ноги щуплого медика, призвавшего их на помощь. Они всей толпой навалились на рычащего Яна, в то время как уже знакомый мне лысый мужик, влетев в помещение следом за охраной, на ходу готовил инъекцию.
— Помо… помогите… — просипел парень с разбитой головой, отлепляя себя от каменной стены рядом со мной. — Кажется… У меня сотрясение… Перелом…
— Уберите его отсюда! — крикнул через плечо лысый, брызгая из шприца в потолок. Пара охранников подбежали к пострадавшему, подхватили его под мышки и выволокли прочь из палаты.
А я криво улыбался разбитым ртом.
Так их, магистр. Пусть знают наших. То, что других убивает, для грифов — пища, дающая силу.
Краем глаза я видел, как Яну скрутили руки, и лысый сделал ему укол.
Еще несколько минут охрана удерживала пленника. И отпустили только когда он совсем обмяк.
Поругиваясь себе под нос, мужики начали расходиться. И я заметил, что все они бледные, как полотно, а пряди волос слиплись в сырые сосульки.
Похоже, Бельский говорил правду — им и правда непросто здесь находиться, в особенности если приходится напрягаться и энергично утихомиривать слишком активного пациента. Или, верней сказать, заключенного?..
Лысый дождался новую группу врачей, и вместе с ними ввез безвольно раскинувшегося на каталке Януса в стеклянный куб, и все звуки сразу стихли.
Что там происходило дальше, я уже не видел, потому что меня опять отвернули к стене.
Несколько минут я просто дышал, прислушиваясь к невнятным и едва различимым отзвукам за спиной.
А потом насильно запретил себе это делать.
Судя по всему, убивать Яна прямо сейчас никто не будет. Да и в любом случае, как я могу ему помочь, находясь в таком положении?
А значит, нужно сосредоточиться на более продуктивных задачах, чем мучительное сопереживание.
Например, довести свою ярость до предела и попытаться тем самым спровоцировать спящего чужого.
Я напрягся, нахмурился, стараясь вызвать эту странную тварь наружу, но все безуспешно. Она не реагировала на призывы и упреки. Все, что я мог — это сжимать кулаки от разочарования.
Что ж, ладно. Чужой — не единственный козырь у меня в рукаве, есть еще кое-какая возможность. И если ею воспользоваться как надо, все должно получиться!
А для этого надо остановить все эмоции и мысли. Сосредоточиться на внутренних ощущениях. Пусть у меня связаны руки, но кто сказал, что символ конструкта непременно должен быть написан всей рукой, а не, скажем, одним только пальцем?
Я закрыл глаза и попытался почувствовать свой источник энергии. Глухо. То ли меня каким-то образом уже хорошенько выкачали, то ли, наоборот, чем-то накачали, потому что какая-то неприятная сонливая ватность потекла по телу, проникая в сознание и не давая собраться.
От досады я хорошенько прикусил себе опухшую губу. Соленая жидкость плеснула мне в рот, и от боли в голове наступило легкое прояснение.
Ну давай же, Даня! Хотя бы что-то простое. Нож, например, чтобы освободить себе руки и ноги.
Оружие. Сталь. Острый. Гладкое блестящее лезвие, как бритва. Удобная рукоять.
Символ вспыхнул в сознании с такой четкостью, что я от радости чуть не выматерился вслух.
И медленно, с особой тщательностью повторил сложившийся в голове символ указательным пальцем, пытаясь так изогнуть кисть, чтобы призванный предмет упал ко мне на каталку.
И я неплохо рассчитал угол наклона, потому что он действительно появился прямо надо мной!
Вот только это был не нож, а зависший острием вниз хороший такой полуторный меч! И, блин, да, выглядел он очень даже острым!
Я дернулся всем телом в сторону — но это было совершенно напрасно.
Задержавшись на мгновение в воздухе, меч рухнул вниз. Он вошел в каталку легко, будто в именинный торт. Вжих — и утонул до половины в моей лежанке.
Аккурат между моих раздвинутых коленей.
Я медленно выдохнул.
Холодные капельки пота сползли с моего виска.
Хорошо, что он не воткнулся чуть выше. А то петь бы тебе, Даня, тенором!
Если вообще петь.
Опасливо покосившись в сторону двери я на мгновение аж дыхание затаил, прислушиваясь.
Но, судя по всему, местные инквизиторы были слишком заняты Яном, а охрана то ли ничего не слышала, то ли ей без особого разрешения было запрещено сюда заходить.
Вот только это ненадолго. Так что теперь мне терять было нечего!
Крепко зажмурившись, я стал придумывать самого жуткого монстра, какого только мог придумать. Здоровенного, мощного, страшного!
Главное — чтобы он меня слушался, как собака. Но понимал все, как человек, иначе как я с ним командами объясняться буду? На уровне Бельского, «дай» и «кака»? А еще моему монстру нужны руки, как у обезьяны, и, конечно же, острые зубы и когти! А еще лучше — две головы. Да, сразу две головы, и пасть такая, чтобы если укусил — то как в «Челюстях». Хрясь — и нет половины противника, только кишки по полу стелятся!
Я смело набрасывал целую кучу вводных, прекрасно понимая, что стопроцентного попадания у меня почти не случается, но, если соединить в одном конструкте несколько синонимичных понятий, шансов заполучить хоть один из этих признаков становится куда больше.
Несмотря на множество элементов, символ в моем сознании понемногу склеивался, пока, наконец, не обрел цельность.
Ну, давай, Даня.
Погнали!
И я принялся сосредоточенно и тщательно выводить пальцем загогулины конструкта. К сожалению, визуально я толком не мог проследить, все ли правильно рисуется. Но выбора не было, и действовать приходилось на ощупь.
Пространство слева поплыло, будто от сильного жара, и даже будто бы подернулось легкой дымкой.
А потом из пустоты на каменный пол шлепнулось мое чудовище, вынырнувшее из глубин небытия.
В том, что оно действительно когда-то плавало, не могло быть никаких сомнений,
