Конторщица 5 (СИ) - Фонд А.

Первый раунд «войны» с Шуркой и Лариской закончился моей позиционной победой. То, что сперва я восприняла, как зло, обернулось на благо. Тот же Колодный воочию увидел, что из себя представляют родственнички Лиды и сделал правильные выводы. А, значит, есть шанс на благоприятный исход этого дела.

Вот чем они думают? Чем больше они скандалят и пытаются заставить и прогнуть меня, тем меньше у них шансов на благополучный исход дела. Почему некоторые родители считают, что дети должны по первому зову бежать и все выполнять, только потому, что те их родили и воспитали? Дети разве просили об этом? Неужели нельзя включить мозг и относиться к детям с уважением? Разве разница в возрасте является поводом, чтобы хамить и гонять другого человека? Хотя перекосы бывают и в другую сторону, когда деткам буквально дуют в жопку и в результате из них вырастают хрупкие капризные одуванчики, совершенно неприспособленные к жизни в реальном мире. И при этом такие детки считают, что им все должны, и страшно удивляются, и негодуют, когда вокруг них не водят хороводы. Мне кажется, если Лида была из первой категории, то Лариска — из второй. И это у одной-то матери.

В общем, еле-еле Колодный выпер лидочкиных родственниц из кабинета. При этом они визжали и вопили так, что из соседнего крыла аж Жердий с Лактюшкиной прибежали. С одной стороны, неприятно, что теперь всё депо «Монорельс» будет об этом знать (хотя и так все знали), а с другой, может, увидев всё это, симпатии коллег хоть немного станут на сторону Лиды, то есть меня.

Но, когда я вернулась к себе в кабинет, я была настолько взбудоражена, что не могла сосредоточиться и работать. И опять я решила сходить на пару минут на улицу и купить себе сливочный пломбир. Это была моя и Лидочкина слабость. Здесь у нас полностью с ней совпало. Мороженное меня всегда успокаивало и примиряло с самыми сложными ситуациями.

Я вышла на проходную и, перекинувшись приветствием с бабой Валей, которая сегодня дежурила, через стекло входной двери увидела, как по улице медленно идут, о чём-то споря, Шурка с Лариской. Мне не хотелось с ними сейчас сталкиваться, и я резко притормозила на вахте.

Баба Валя что-то там рассказывала. Я что-то невпопад ей отвечала. Не вслушиваясь. А сама наблюдала за родственницами.

И тут к ним подошел… товарищ Иванов. Они немного поговорили и втроём куда-то пошли.

И, кстати, у меня сложилось впечатление, что они хорошо знакомы.

Глава 13

— Какая ещё, ипиегомать, командировка⁈ — вызверился Иван Аркадьевич. — Лида, ты точно там ничего не перепутала⁈ Может, ты с будуна⁈ Нет⁈

Я молча пожала плечами. Но без резких движений, чтобы не провоцировать разъярённого шефа ещё больше. Да что тут говорить? Сама в шоке.

— Лидия, мы же с тобой как договорились? Как, я спрашиваю⁈ — продолжал метать громы и молнии шеф, а я не могла ничего опровергнуть. Мой косяк, но вариантов отказаться от поручения Быкова не было. И дело здесь не только в талонах на шубу Римме Марковне, но и в нашем деловом взаимополезном общении. Жертвовать долгосрочной стратегией ради сиюминутной похвалы Ивана Аркадьевича я не намерена.

— Ты и так прогуляла целых два дня!

— Я в отгулах была, — осторожно поправила его я, стараясь не злить ещё больше.

— Да хоть в Гондурасе, хоть на Луне! — со всей дури стукнул по столу кулаком Иван Аркадьевич, охнул и подул на руку. — Мы с тобой как договаривались, Лида? Как⁈ Что ты отдохнешь и дальше будешь работать без перерывов. А ты, мало того, что среду и четверг пробегала с этими жалобами, так теперь без ножа меня режешь!

Я молча слушала и терпеливо ждала, пока он перезлится. Так-то он был полностью прав.

— Ну вот что мне с тобой делать, Горшкова⁈ Что⁈ Кто план мероприятий по совершенствованию подготовки специалистов писать будет? Мне же в понедельник хоть умри его сдать надо! Постановление мы выполнять обязаны! — он схватился за голову и уставился на меня злыми глазами.

— Я до субботы всё напишу, — пообещала я.

— А доклад мне?

— И доклад напишу.

— А если Клавдия там косяки найдёт и не примет?

— Ничего страшного, я Кашинской все первоисточники оставлю, если вдруг что — она в рабочем порядке поправит, Клавдия Валериановна всегда так разрешает, — попыталась успокоить шефа я, — а хотите, я художника попрошу, пусть вам к докладу пару красивых графиков на плакатах нарисует?

— А он успеет? — чуть подобрел Карягин.

— Иван Аркадьевич, основные цифры у меня есть, сейчас прямо посажу его рисовать, а сводную таблицу до вечера закончу, он за завтра вполне нарисует. А не успеет — пусть в субботу и воскресенье выходит. До понедельника всё у вас будет.

— Ну тогда ладно, — окончательно смилостивился Иван Аркадьевич и закурил сигарету, — езжай тогда в свою командировку, Лида. Но больше так не делай!

Я подавила облегчённый вздох и уже развернулась уходить, как шеф меня окликнул:

— Что там с недоразумением с матерью? Чем всё закончилось?

— Да она уже сама сюда приехала, — поморщилась я. — Уже к Колодному даже добралась. Он вызывал, очную встречу делал…

— Это я знаю, слышал, — задумчиво кивнул Иван Аркадьевич и выпустил кольцо дыма, — ты мне вот что объясни, Лида, а почему ты ему сказала, что Света — это дочь сестры твоего бывшего мужа Горшкова, а не дочь твоего умершего мужа Валеева? Разве так не правильнее?

— А это я «соломки подстелила» на будущее, — объяснила я, кисло скривившись.

— В каком смысле?

— Светкина непутёвая мамашка в заграницах своих нагулялась, и буржуйский муж её под зад ногой нынче пнул. Так вот она решила обратно вернуться и Светку отобрать. Думаю, скоро очень большая война за Свету будет.

— Лида, ну что ты как маленькая, — покачал головой Иван Аркадьевич, — сама подумай, что она тебе может противопоставить? Ты — заместитель директора депо «Монорельс», член Партии, да ещё вдобавок входишь в наш городской Комитет советских женщин. А она — неблагонадёжная актрисулька с подмоченной репутацией.

— Именно поэтому я и стараюсь подстраховаться, — вздохнула я. — Когда происходит противостояние «ум» или «красота», всегда стопроцентно побеждает красота. Особенно если это касается женщин. И связи. Увы, но это так. И эта непутёвая актрисулька вполне может обаять какого-нибудь деятеля «наверху», и он может решить судьбу Светы в пользу Ольги. Это — раз. А во-вторых, я боюсь, что мои родственнички, Ольга и моя мамашка, в борьбе против меня очень быстро споются. А так у меня протокольно отмечено, что я взяла дочь сестры бывшего мужа, да ещё после нашего с ним развода, к себе, чтобы не допустить детдом.

— Ох, накручено как, — покачал головой Карягин и поморщился, долгоиграющие многоходовые стратегии он не любил.

— Да ничего не накручено! Одно дело — забрать падчерицу, это как семейный долг воспринимается, и совсем другое — очень отдалённую родственницу, считай совершенно чужого человека. Это уже как героический подвиг почти.

— В принципе, ты тут права, — кивнул Иван Аркадьевич, — но вот всё равно не пойму ничего. Зачем же ей обратно Свету забирать, если она не занималась нею и хотела в детдом сдать?

— Квартира.

— Что квартира?

— От Валеева Светке осталась квартира. Улучшенной планировки в доме для партработников.

— А-а-а-а, тогда понятно, — отрешенно побарабанил пальцами по столешнице Карягин, — но ладно, раз ты так думаешь — действуй. Если нужна будет моя помощь — ты знаешь.

— Знаю, — улыбнулась я и сказала, — спасибо вам, Иван Аркадьевич. Вы для меня очень много сделали и делаете. И я это ценю.

— Иди уж, егоза, — проворчал он, но видно было, что тронут.

Я вышла из кабинета Ивана Аркадьевича и по новой привычке решила сбегать на улицу, купить пломбир, чтобы успокоить нервы. Прямо напротив проходной депо «Монорельс» продавали мороженое с уличного лотка.

Я зашла на проходную и замешкалась, роясь в сумке в поисках мелочи (кошелёк сегодня забыла дома в другой сумке, но мелочь на сдачу я часто бросала в боковой карманчик, вот и накопилось там). Пока я копошилась на выходе, из комнатки проходной выглянула тётя Валя. Она сегодня дежурила: