Чужой (СИ) - Кощиенко Андрей Геннадьевич

Эврика! Это же просто!

— Я хочу срочно поговорить с госпожой начальницей учреждения коррекции поведения! — резко остановившись, заявляю я.

Замечаю, как конвоиры, от неожиданного «включения тормоза» пугаются и хватаются за дубинки.

— Сначала, — в камеру. — мгновение подумав, отвечает мне старшая из сопровождающих. — Затем госпожа начальница решит, — захочет она тебя видеть или нет.

— Вперёд! — командует мне она.

«Ну в камеру, так в камеру». — не спорю я, подчиняясь приказу. — «Думаю, придумка сработает. Единственное, что непонятно, — на чём следует остановиться из имеющегося в голове? И что вообще в ней есть?»

(позже, в кабинете начальницы исправительного учреждения «Анян»)

— Госпожа самчонин, благодарю вас за предоставленную возможность общения с моим адвокатом. — говорю я, вежливо наклоняя голову. — Понимаю, в данный момент вы имели все основания отказать, но всё же пошли навстречу. Это очень ценно для меня…

Аджума доброжелательно смотрит на меня, видимо, довольная «политесами». Хотя она сама была заинтересована в этом разговоре и можно было не расшаркиваться, но тут такое. Восток — дело тонкое. Благодарить и кланяться, кланяться и благодарить, — вот правильный путь здешней девушки, ведущий в никуда. Вначале следует выказать уважение, а уж после этого, — переходить к делам.

— Мне сообщили, что младший наследник Ким ЧжуВон, из семьи, владеющей корпорацией «Sea Group», организовал сбор подписей под прошением к президенту страны о моём помиловании…

Прикроемся «оппой». Всё равно он придёт договариваться. С него не убудет.

 — … Он уверен в положительном решении данного вопроса, но вместе с тем выставил ряд условий, которые я согласилась выполнить. Госпожа, обещаю впредь не нарушать дисциплину и активно участвовать в общественной жизни «Анян», для создания благоприятного о себе впечатления…

Начальница одобрительно кивает. Наверное, думает — «где же ты раньше была?» или про ЧжуВона, — «где тот раньше был»?

— Господин младший наследник также порекомендовал, пока решается вопрос, — не сидеть сложа руки и сделать для страны нечто ещё, способное поднять её международный престиж…

Вообще-то, — это чисто моя придумка. Но «генерить идеи» здесь прерогатива исключительно мужчин, а мне сейчас необходимо «слиться с корейским обществом» и не «отсвечивать». Поэтому… Противно, да. Но выйти на свободу и отмстить недругам — хочется сильнее обидки. Просто добавим сей пунктик в список претензий к Стране утренней свежести. С надеждой когда-нибудь огласить его целиком и полностью.

—… Он предложил написать ещё одно произведение, достойное мировой литературной премии и, тем самым, укрепить нацию в мысли о том, что Пак ЮнМи странная, но её можно простить, если она раскаивается и работает на благо страны…

Хозяйка кабинета чуть слышно хмыкает. То ли удивляясь услышанной самоуверенной наглости, то ли ещё чему.

— Ты точно «раскаиваешься»? — спрашивает она.

— Госпожа, как только удастся выяснить, за что именно мне нужно это сделать, мгновенно сообщу, — «да» или «нет». Пока же…

Я неопределённо пожимаю плечами.

 — … всё словно в тумане.

На меня пристально смотрят оценивающим взглядом.

— Согласно установленным правилам, все, отбывающие наказание, — работают. –продолжаю дальше объяснять свою идею. — С целью приобретения профессии и улучшения личного материального положения, а также общего социального уровня жизни здесь. Подумав над словами господина Ким ЧжуВона, хочу предложить вам на рассмотрение вариант моего более эффективного использования для нужд «Анян». Как свежеиспечённый лауреат премии «Хьюго», давайте я обращусь к какому-нибудь крупному книгоиздателю с предложением написать, допустим, роман, который он издаст и продаст. Из полученного гонорара, согласно условиям составленного договора, скажем, — тридцать процентов будут пожертвованы на нужды местного общества. По моим представлениям, можно надеяться на сумму контракта около трёхсот тысяч долларов. Уверена, прибыль от меня в сто миллионов вон, за два года на швейном производстве, — не получить никак. На это потребуется, наверное, лет двести.

Начальница озадаченно смотрит на меня.

— Тебе настолько просто придумывать книжные сюжеты? — удивляется она.

— Просто такое устройство головы досталось. — отвечаю ей, желая принизить себя в её глазах. — Кто-то хорошо играет в баскетбол, кто-то придумает сценарии к кинофильмам или отличный рассказчик, а у меня в голове слова удачно друг с другом складываются.

— Но сценарии, это ведь тоже, можно сказать, — книги?

— С кинематографом лучше не связываться. Там слишком много вовлечённых сторон. Невозможно предугадать, сколько придётся ждать, пока какой-нибудь режиссёр захочет воплотить написанное. Всё это время — денег не будет. В этом плане с литературными произведениями проще. Только автор и издатель. Полгода на работу, сроки не сорваны — получите деньги.

— А ты сможешь уложиться в полгода?

— Всё зависит от условий работы. Если не отвлекать, то… думаю, можно и быстрее. Как по мне, так в одиночном заключении — абсолютно рабочая обстановка. Сиди, твори, концентрируясь на одном деле. Скажу честно, — весьма раздражают «прыжки» между разными занятиями. В агентстве меня этим просто утомили.

— Хочешь и дальше находиться в одиночной камере?

— Одно из условий улучшения и ускорения процесса, госпожа. Всё-таки, будем откровенны, в этих стенах собраны со всей страны одни отрицательные девиантки, не сумевшие встроиться в общество. Заводить среди них подруг нет никакого желания. Да и вовсе неинтересно. Между нами слишком разный уровень.

— «Отрицательные девиантки»?

— Бывают и положительные. Как, например, — я. Но таких тоже не любят, поскольку их поведение также не соответствует общепринятым ценностям и нормам. Однако, подобных порою терпят, поскольку они способны делать деньги. Предлагаю вам заняться именно этим.

Начальница иронично хмыкает.

— «Терпеть»?

— И делать деньги. — добавляю я и выкладываю ещё один козырной аргумент. — Уверена, — без вашей доброй воли ничего не выйдет. Поэтому, планирую так и написать на первой странице книги, — «С искренней благодарностью госпоже Ким НаБом. Без её поддержки — это произведение никогда бы не увидело свет». Или какую-нибудь более крутую фразу, которую пока не придумала. Посвящение, как музе.

НаБом, которой внезапно предложили стать богиней вдохновения, несколько раз изумлённо моргает в ответ.

— К тому же… — говорю я, вспомнив Остапа Бендера и решив добавить красочности. —… Произведения, получившие мировое признание, — навсегда остаются в сокровищнице человеческой мысли. Через сто лет, или через двести, если вдруг захотите, вот, пожалуйста, — произведения древних греков. Или, — авторов Туманного Альбиона, или, — брызжущих солнцем и жизнерадостностью итальянцев, или, — «Цветы для Элджернона» корейской писательницы Пак ЮнМи. Или — её книга, пока ещё не написанная, с дарственной надписью: «Госпоже Ким НаБом». А возле ворот «Анян» — прикрепят на стене скромную бронзовую табличку, в которой будет написано, что «Здесь, с 2016 по такой-то год, творила известная корейская писательница Пак ЮнМи». Во времена вашего руководства организацией. Сюда же будут экскурсии водить, госпожа!

«Гнилые стены коннозаводского гнезда рухнули, и вместо них в голубое небо ушёл стеклянный тридцатитрехэтажный дворец шахматной мысли…» — глядя на выражение лица собеседницы, вспомнилось мне из «Двенадцати стульев». Но аджума оказалась крепче васюкинских любителей шахматной игры. Спустя пять секунд дурман рассеялся.

— ЮнМи, если бы я не знала о твоих успехах, то подумала, что ты — авантюристка. — помолчав, произнесла охмуряемая начальница. — Но поскольку они известны, то скажи: ты — посланница ада, ввергающая в соблазн?

— Ничуть не приукрасила последствия, госпожа. — недовольно, но стараясь не подавать виду, отвечаю я. — Единственным слабым звеном во всём выше сказанным является одно — понравится ли книга читателям?