Академия попаданок. Второй семестр - Мила Светлая
Глава 20
Время шло, Фендюлятор сидел за столом и с презрением посматривал на меня. Я старалась сделать вид обездоленной сиротинушки и чуть только слезу не пускала. Хотя нет, пускала. Этот мерзкий суслягух добился своего и от жгучего перца несколько слезинок всё-таки вырвались наружу.
Наконец, Фендюлятор решил, что с меня довольно, что эликсир впитался и я могу начать «раскалываться». Судя по его состоянию, впитывание никак не отражалось на здоровье. Он даже не вспотел.
— Итак, что ты можешь сказать о пророчестве?
Ручка начала бегать по бумаге, записывая вопросы и ответы. Я чуть-чуть понаблюдала за размашистыми прыжками современного стилуса, а после постаралась сделать голос похожим на голос робота Вертера из советского фильма «Гостья из будущего».
— Я. Уже. Говорила. Что. Мне. Надо. Доучиться. До. Выпуска. Меня. Нельзя. Отдавать. Похотуну.
Вот так и говорила, одно слово в предложении. Плюшки-ватрушки, знали бы вы, как это трудно — удержаться от смеха в такой ситуации. А я ещё сделала личико кирпичиком, чтобы достоверность была полной.
— И что? В самом деле это правда? Тогда скажи — почему тебя так рьяно защищает герцог? — спросил Фендюлятор.
— Я. Лучшая. Ученица.
В таком ключе мы поговорили ещё минут пять. Он спрашивал, я отвечала так, как мне нужно, а ручка записывала наш разговор. Фендюлятор кивал на мои ответы и даже не думал их проверить. А я развлекалась как могла, даже забыла про обжигающий вкус перца во рту.
Рано или поздно, но всё заканчивается, вот и наш разговор подошел к концу. Фендюлятор двинул бровью, и ручка тут же упала мертвой палочкой, как будто никогда весело не скакала по бумаге.
Фендюлятор двинул другой бровью и кресло разжало свои крепкие объятия. Я тут же принялась растирать затекшие руки и ноги. На ноги скоро должны напасть тысячи мурашек, вооруженные острыми иглами.
— Ты можешь идти, девочка, — сказал ректор и допил остатки вина из своего бокала.
Я кивнула, хотела уже двинуться к выходу, чтобы оказаться подальше от этого места, но тут затекшие ноги дали о себе знать и меня шатнуло. Чтобы не упасть, я переставляла ноги вплоть до того самого момента, пока не уперлась рукой в простыню на картине. Под моей рукой простыня скользнула вниз, и я увидела…
Нет, конечно, я подозревала, что не просто так Симпатир спрашивал меня о той девушке в белой мантии, но чтобы та-а-ак…
За простыней оказалась та самая красавица с Гаваев, которая даже не попросила передать ему привет, но приглашала меня в гости. Она красовалась на фоне багрового заката, стоя на берегу темно-синего моря. Её волосы красивой волной взметнулись от дуновения ветерка, на губах играла задумчивая улыбка, а глаза устремлены вдаль, где на фоне уходящего солнца угадывалась фигура летящего дракона.
И всё бы ничего, но эта девушка чем-то была похожа на меня…
В замке Похотуна я не успела её как следует разглядеть, да и не до этого мне было, но вот сейчас сходство явно на лицо… Или в лице? В общем, она походила на меня также, как походила бы на меня старшая сестра, если бы она у меня была.
— Иди-иди, чего застыла? Или никогда картин не видела? — спросил Фендюлятор.
— А кто это? — от неожиданно возникшего волнения я забыла, что пародирую робота Вертера.
Фендюлятор усмехнулся.
— Если ты думаешь, что я расскажу тебе о любимой девушке Симпатира, то ты крупно ошибаешься. Я даже не скажу тебе, что её звали Славояра. А уж тем более не скажу, что любовь его была безответной.
Это любовь Симпатира? Хотя, по тому, как он среагировал на мои слова и так было понятно. Но почему? Почему она не полюбила такого симпатяжку? И зачем её скрывать под простыней? А Фендюлятор продолжал восторженно распыляться, как будто был тамадой на грузинской свадьбе и сейчас произносил получасовой тост.
— И мне никогда не узнать, почему вы ко мне прицепились и что за глаз был в зеркале? — приняла я игру.
Так вот как действует эликсир Правды — человек вовсе «не рассказывает» о том, что нужно спрашивающему.
— Нет, и даже не узнаешь, что тебя почему-то боится Хозяйка. Вот честное слово — ты ни за что и никогда не услышишь, что её трясет от одного упоминания о тебе.
— А также я не узнаю, почему эта девушка похожа на меня? — показала я на картину.
— Конечно не узнаешь. И про Симпатира со Славоярой ничего не узнаешь. Я не скажу, что с его помощью она прошла вплоть до самого конца Академии. А также ты не узнаешь, что он хотел ей только счастья и поэтому запихнул свою любовь глубоко в сердце, а Славояру ждала королевская доля. И она осталась одна из трех выпускниц, которые претендовали на трон. Нет, никто тебе не расскажет, что её за месяц до выпуска похитил Похотун. И вот ты ни за что не узнаешь, что…
Раздавшийся громкий треск за дверью заглушил последние слова Фендюлятора. У меня возникло ощущение, как будто семнадцать дровосеков-дроворубов начали вразнобой колоть дрова. И что именно я ни за что не узнаю, я так и не успела узнать. Простите за тавталогию. Нервное.
В кабинет ворвался герцог с таким перекошенным от ярости лицом, что я всерьез испугалась за здоровье Фендюлятора. За спиной Крысиуса маячили любопытные мордашки моих соседок. По удивленно вскинутым бровям Маньяры я заключила, что они ожидали увидеть меня расчлененной на тысячи маленьких Маринок, а вовсе не стоящей у картины с видом художественного критика. Под их ногами хрустели щепки акаций. Похоже, что деревья сражались до последнего.
— Проходите, герцог. Присаживайтесь в удобное кресло, — с радушной улыбкой приветствовал Фендюлятор, показывая на то самое кресло, которое недавно едва не задушило меня.
— Блямбатор, — махнул платком герцог и после этого спокойно уселся на вполне обычное кресло.
А кресло даже подзатыльник герцогу не отвесило — вот что значит опыт. Сразу разгадал ловушку.
— Я ни за что не расскажу вам, что хотел вас задушить, — улыбнулся Фендюлятор. — А так же вы не узнаете, что на дух вас не переношу.
Брови герцога устремились к потолку. Он метнул взгляд на меня:
— Это эликсир Правды?
Я только кивнула в ответ.
— Девушки, заберите вашу подругу, а нам с ректором предстоит тяжелый разговор, — проговорил герцог, не отрывая взгляда от улыбающегося Фендюлятора.
Я демонстративно прислонилась к портрету и скрестила руки на груди.
— Я никуда не пойду!
Взгляд герцога скользнул по мне, выше и он почему-то вздрогнул,
