Эсминцы и коса смерти (СИ) - Ангелов Августин

Были, разумеется, поначалу и паника, и хаос. Так что не удивительно, что не только из-за внезапности немецкого удара, но и по причине собственного организационного бардака треть всех потерь в войне пришлась на 41-й год. Это потом уже, когда руководство страны сильно клюнул жареный петух наступающего вермахта, начали принимать настоящие меры, в результате которых организационный и снабженческий бардак удалось, хотя бы, сильно уменьшить. Но искоренить его полностью так и не смогли, и именно такой непобедимый бардак привел в дальнейшем СССР к краху. Так что Лебедев упомянул в своих записях и об этом.

А вот, стоит ли писать про предательство генерала армии Дмитрия Григорьевича Павлова, командовавшего в первые дни войны Западным особым военным округом, Лебедев сомневался. Но подробно описал, как немцы с самого начала войны, с ее первого дня, провели ряд успешных ударов и быстро победили в Белостокско-Минском сражении. И что уже 28 июня противником был взят Минск, а армии генерала Павлова практически перестали существовать. Но виноват был не столько сам этот генерал, о общая неподготовленность к войне и, конечно, отсутствие связи штабов с войсками в критический момент. Потому что немцы позаботились о том, чтобы перерезать почти все проводные линии связи Красной армии в приграничной полосе накануне войны. Для этого они успешно использовали диверсантов из полка особого назначения «Бранденбург-800». Вот об этих диверсантах и их действиях, о том, как они, переодевшись в советскую форму, проникали на железнодорожные станции, захватывали мосты и узлы связи, Лебедев написал очень подробно.

Хотя, конечно, фигура генерала Павлова являлась неоднозначной. Ведь, именно он выступал за расформирование механизированных корпусов и за распыление таковых сил по частям. Еще в ноябре 39-го Павлов предложил эти мехкорпуса, созданные репрессированным маршалом Тухачевским, расформировать, как бесполезные и небоеспособные. Но он не один вынес это предложение. Его поддержал тот же начальник Генштаба Борис Шапошников, да и Семен Тимошенко и замнаркома обороны Григорий Кулик тоже поддержали. Но и хорошее дело Павлов сделал, когда поддержал создание танка Т-34. Именно он обосновал, зачем армии понадобится подобный танк.

Да и когда Минск сдавали, Павлов там находился не один из высшего командного состава РККА. Уже с 23 июня к нему были прикомандированы тот же Шапошников, срочно отозванный с началом войны из отпуска по болезни, а также маршалы Кулик и Ворошилов, пытавшиеся в обстановке хаоса координировать действия западных фронтов. Но виноватым оказался только Павлов с заместителями.

Вместо того, чтобы обвинять Павлова, Лебедев подробно описал, что немцы сосредоточили свои силы для ударов в сторону Бреста и Минска, в то время, как Красная армия собиралась обороняться на киевском направлении, а на брестском не было даже противотанковой артиллерии. И командование РККА совсем не ожидало, что армия бывшей независимой Литвы, преобразованная в 29-й стрелковый корпус, почти не окажет сопротивления немцам. И она не оказала противодействия на вильнюсском направлении третьей танковой группе из состава немецкой группировки «Центр». Да и мятеж литовцы подняли. Что, впрочем, легко можно было предугадать, как, аналогично, можно было предугадать предательство латышей и эстонцев. С чего бы всем этим прибалтам воевать за «Советы»? Ведь эти независимые до того момента республики присоединили к СССР совсем незадолго перед войной, согласно печально известному пакту Молотова-Риббентропа.

Наступление группы армий «Север» поначалу вообще происходило для немцев довольно легко. Литовские националисты подняли мятеж сразу же, как только война началась. Целые города быстро переходили под их контроль. Они грабили отступающие обозы Красной армии и убивали красноармейцев. Потому Литву удержать, буквально с первого дня войны, для РККА уже не представлялось возможным. Тем более, что в составе группы «Север» действовали две мощные танковые группы. Если основная ударная сила этой группы войск продвигалась в сторону Ленинграда, то четвертая танковая группа шла на Даугавпилс. Конечно, образованный из ПрибОВО Северо-Западный фронт попытался нанести контрудар силами целых двух мехкорпусов, имеющих в своем составе почти тысячу боевых машин, но сражение около городка Расейняй завершилось разгромом советских танкистов. Потому 25-го июня остатки войск все же решили спасти, отведя их к берегам Западной Двины.

Но толку было мало. Отходить не успевали. И уже 26-го июня четвертая танковая группа немцев под командованием Манштейна форсировала Западную Двину у Даугавпилса, а 27-го июня была оставлена Лиепая-Либава. К 1 июля немцы заняли Ригу и вышли на юг Эстонии. Между тем, третья танковая группа из группировки немецких армий «Центр», проведя уничтожение советских сил под Алитусом, 24 июня вошла в Вильнюс. И тут же повернула на юго-восток в тыл советскому Западному фронту.

Именно бездействие литовских сил привело к тому, что немцы смогли, проскочив через Литву и сходу заняв Каунас и Вильнюс, почти без всякого сопротивления, стремительно выйти в тыл всей советской минской группировке. Потому и пришлось спешно сдавать Минск, а также линию укрепрайонов по прежней границе Советского Союза. Враг эту линию укреплений прошел тоже очень легко, потому что, после присоединения прибалтийских республик к СССР, укрепрайоны старой границы были разоружены и, фактически, заброшены. Вот на этом моменте Лебедев и сделал акцент. Не забыл он и указать, что враг использовал тактику «двойных клещей» и «танковых клиньев» не только в атаке на Белоруссию, а и в других операциях 41-го года.

Главной особенностью немецких тактических приемов, тех самых «клиньев» и «клещей» была способность быстрой концентрации наступающих войск на решающих направлениях. Немецкий «блицкриг» основывался как раз на тактике внезапных для противника прорывов фронта и окружения его войск по сходящимся направлениям, как в оперативном, так и в тактическом плане. Немцы и ставили перед собой именно такую задачу в начале войны — прорыв оборонительных советских рубежей «клиньями», последующий охват войск противника в «клещи», быстрый выход, таким образом, за спину противника и закрепление на важных рубежах. А уже потом решалась задача планомерного уничтожения окруженных войск. Что, впрочем, в июне у немцев вполне получилось. Хотя внезапность удара и сыграла большую роль, но, еще большую роль сыграло то, что, фактически, немцы напали на неготовые к войне войска. Именно за первый год той войны немцы захватили большую часть пленных красноармейцев, чем они захватили потом за все оставшееся время войны.

Красноармейцы массово сдавались в плен не только потому, что многие набирались в армию из крестьян, а страна все еще была крестьянской, и по натуре крестьяне были людьми миролюбивыми, не желающими никакого убийства и не слишком любящими товарища Сталина. Но и потому сдавались в плен, что в армии царил организационный бардак, и не было организовано эффективного материального обеспечения. При том, что склады ломились от запасов, во многих частях не хватало даже патронов к винтовкам. И бойцам попросту нечем было обороняться. Потому немцам часто доставались грандиозные трофеи в виде тех самых складов военного имущества и вооружения, которые вовремя советским войскам не раздали. Про бесхозяйственность армейских снабженцев первого этапа войны Лебедев тоже упомянул. Может быть, хоть какие-то меры примут?

Не скрыл Александр и того факта, что в Москве поначалу не могли реально оценить масштаб вражеского вторжения и положение собственных войск в приграничных районах. А потому отдавали бессмысленные приказы и выдвигали постоянные требования войскам наносить по немцам контрудары, в то время, когда силы, оставшиеся после разгрома первых часов войны, имелись уже только для обороны. И эту оборону недалеко от границ еще можно было попытаться нормально организовать, чтобы укрепиться на позициях и попробовать сдержать врага, но командование подгоняло потрепанные формирования в бессмысленные атаки, в результате чего положение приграничных армий только постоянно ухудшалось.