Боксер 2: назад в СССР (СИ) - Гуров Валерий Александрович
— Чего там у тебя?
— Тс! — шикнул толстяк, огляделся, и оттянув край кармана показал какие-то очки с красными стеклами. Наверное, покрашены линзы чем-то вроде гуаши.
Я выгнул бровь от удивления.
— Весч! Мих! — сиял толстяк. — Сто пудов рабочие!
— В смысле, рабочие? — продолжал удивляться я.
Сеня вздохнул, закатывая глаза и всем видом показывая, что поражен моему тугодумию.
— С помощью красных очков можно видеть девок голыми, прямо сквозь одежду, — придвинувшись, сообщил он. — Ты че, в натуре не слышал?
Слышать-то я слышал, да по прошествии стольких лет забыл. Ходили одно время россказни про эти красные очки. Как и про красную пленку для фотоаппарата, выполнявшую примерно те же функции в разгоряченном воображении. Захотелось возразить, что самый проверенный способ увидеть девушку голой — с нее одежду снять, но я промолчал.
— И кого хочешь голым видеть?
Толстяк зыркнул на меня так, что едва не прожег взглядом. Я продолжать разговор не стал. Сам пусть попробует.
Рома, как главный романтик в лагере, рачехлил гитару и поводил пальцами по струнам, проверяя настройку. Я думал, что он начнет заводить что-то вроде «Пусть всегда будет солнце», раз кругом пионерские уши, но нет. Аккорды я узнал с первых звуков. Выдав их, Роман довольно неплохо запел. Немного с хрипотцой, подражая оригиналу.
— Я спросил тебя: 'Зачем идёте в гору вы? —
А ты к вершине шла, а ты рвалася в бой….
Он выразительно взглянул на Тому.
— И с тех пор ты стала близкая и ласковая,
Альпинистка моя, скалолазка моя.
Тома засмущалась так, будто на Роме были надеты эти самые красные очки Сени, и он видел ее без одежды. Все-таки как мало надо женщинам, всего лишь грамотно напеть в уши.
Потом Рома снова переглянулся с Тамарой, та кивнула — видно, о чем-то они договаривались заранее.
— Ребята, а сейчас я спою одну песню… про мочалки, — улыбнулся гитарист. — Она так и называется: «Мочалкин блюз». Ее автор Борис Гребенщиков, группа «Аквариум». Думаю, вы очень скоро о ней услышите!
И Рома запел о мочалках, которых он хочет «застебать». А пацаны и девчонки слушали, сложив острые подбородки на ладонях.
Пахло жареными сосисками, печеной картошкой, что томилась в горячей золе, дымком и… детством. И я поймал себя на мысли, что провожу, возможно, свое самое лучшее лето в жизни. Когда я был малой, то не понимал, какой это кайф, а теперь я впитывал этот миг жизни каждой стрункой своей души.
Время пролетело, как один миг. Не заметили мы, как солнечный диск завалился за реку, стало темнеть.
— Ну расскажи, Миша, что у тебя за история? — кивнула старшая пионервожатая. — Ты так тянешь руку.
Руку я действительно тянул. Успев послушать страшилки от других пацанов, я решил, что настало рассказать свою историю. Тоже страшную, но собственного сочинения. Правда, никому это не надо знать. Ведь я быль рассказать хочу. Истинную быль…
— Ща какую-то фигню расскажет, — забурчал Лев, но под взглядом Тамары осекся, и подгреб колени руками.
Пока сидишь у костра, соблюдай незыблемое правило — каждому дай высказаться.
— Итак, — я прочистил горло. — Моя история, в отличие от тех, которые мы слышали сегодня, так сказать, основана на реальных событиях. То есть… Она произошла именно в этих местах, где мы сейчас находимся. Мне ее рассказал отец. Он еще школьником сам бывал в этих местах в лагере.
Шмель и Муравей зашушукались, вспоминая наши приключения с ежом. А Лев снова не смог сдержать язык за зубами.
— Чешет! Лагерь построили лет десять назад!
— Миша правду говорит, — Рома мне подмигнул. — Двадцать лет назад на этом месте был другой лагерь.
— Свято место пусто не бывает, — философски вставила свои пять копеек Тома, доверяя Роману. — Продолжай, Миша.
Я кивнул и продолжил.
— Отец рассказывал мне, что в этом месте много много лет назад погиб мальчик. Самый обычный мальчик, пионер, которого отправили в лагерь родители.
Я взял короткую паузу, оглядев слушателей. Эффект был произведен что надо. Упоминание о том, что история основана на реальных событиях, тотчас привлекло внимание всех.
— А как звали мальчика? — пискнула Яна.
— Антон, — я назвал первое пришедшее в голову имя. — Когда он приехал в лагерь, то подружился с другим мальчиком, по имени Женя. Им обоим понравилась девочка, и они оба в нее влюбились. Антон и Женя не могли понять, кому эта девочка нравится больше. А девочка не говорила, кто из мальчиков нравился ей больше.
— Девки они такие, водят вокруг носа, — вздохнул Шмель.
— Так вот, — продолжил я. — Однажды друзьям пришла в голову идея, как разрешить спор. В тот день сильно испортилась погода, а тогда был конец августа, Антон и Женя сбежали из лагеря. Пошли на реку, и там договорились. Женя предложил Антону спор — кто сумеет переплыть неспокойную реку в непогоду, тому и признаваться девочке в любви.
— Ой, ну как всегда, мальчики все там между собой решили, а девочек никто не спрашивает, — послышался комментарий из женской половины.
Все захихикали, но быстро замолкли, ожидая продолжения истории.
— Антон вызвался плыть первым. Он не хотел давать Жене ни единого шанса, потому что думал, что друг непременно переплывет реку. Но Женя уступил и позволил Антону попробовать первому. Антон, несмотря на пронизывающий ветер и накрапывающий дождь, — я изобразил непогоду руками, — разделся и зашел в воду. Было холодно и зябко, но мальчик поплыл на другой берег реки, искренне веря, что у него обязательно получится.
— Блин, вообще-то… — перебил возмущенно Лев.
Однако ему договорить не дали — остальные начали шикать. Уже полностью погрузившись в мою историю, все хотели ее дослушать. Я решил добавить в повествование чуточку драмы.
— Антон плыл, у него сводило то руки, то ноги, но каждый раз он представлял перед глазами лицо той девочки, в которую был без памяти влюблен, и ему это придавало сил. На обратном пути мелкий дождь превратился в ледяной ливень. Усилился ветер, поднимая волны, а вода стало настолько холодной, что зуб на зуб не попадал. Но он доплыл. Совершенно обессиленный, Антон выбрался на берег и лег на холодную землю. Он позвал тихим голосом своего друга… Же-ня…
Я специально добавил в голос как можно больше жалостливых ноток и повторил мольбу выдуманного героя несколько раз.
— Но никто не отозвался. Тучи закрыли небо, и стало темно, как ночью. Антон почувствовал, что замерзает, и захотел одеться, чтобы согреться, но на месте его одежды была лишь примятая трава… Мальчик не поверил, что с ним мог так поступить его друг. Он сел на берегу, обнял себя за колени и ждал, когда Женя, его друг, вернется. Однако дождь усиливался, становилось холоднее, а Жени все ее было.
— А где был этот Женя? — прошептал Муравей.
— Женя пошел на хитрость и, похитив вещи друга, убежал с ними в лагерь. Подумал, что если девочка увидит Антона, замерзшего до синевы и в одних трусах, то посмеется над ним и, конечно же, выберет Женю. И они будут смеяться уже вместе.
— Вот козел…
— Попрошу без ругательств! — шикнула Тамара.
Впрочем, на лице у неё была написана примерно та же реакция. Она явно мечтала поймать воришку и примерно наказать.
— Когда к вечеру никто не пришел, вожатые отправились на поиски, но на берегу реки Антона не нашли. Женя так и не признался, что они были вместе. Пионер бесследно исчез, как будто его и не было. А через несколько дней ребята пошли в поход, прям как мы сейчас, встали на этом самом месте. Женя думал, что Антон просто убежал. Он готовился признаться в любви девочке, и с этими мыслями лег спать, чтобы сделать свое признание утром. Но ночью… — я понизил голос до шепота. — Когда легли спать, все в лагере услышали душераздирающий крик и выскочили из палаток. Палатка, где должны были ночевать Женя и Антон, упала. Женя, конечно, теперь ночевал там один. Вожатые подошли к палатке и увидели, что все веревки срезаны, а сама палатка зашнурована изнутри намертво. Пришлось рассечь брезент… но внутри никого не оказалось. Женя исчез. Лишь его крик холодил кровь, никто его не мог забыть. Так кричат от боли или от леденящего страха.
