Конунг Туманного острова (СИ) - Чайка Дмитрий
— Я не доносить пришел, — усмехнулся мужик. — Я вообще не болтлив, боярин. Десять лет ни одной живой душе не рассказывал, как владыка Прибыслав в сортире утоп. И как владыка лютичей Вартислав подо льдом поплавать решил. Умею язык за зубами держать.
— Вот даже как?
Горан посмотрел на воина долгим задумчивым взглядом. То ли дурак, головой скорбный, то ли отчаянно смел, раз не боится такие вещи вслух говорить. А Вацлав-то, оказывается, налажал тогда…
— Ну, раз не болтлив, сказывай, зачем пожаловал…как тебя, парень?
— Крок, — представился северянин. — Крок меня зовут. Из руян я. На острове мы живем. Святовид наш бог.
— Знаю ваш остров. И град Аркона знаю тоже. Хочешь чего? — нетерпеливо спросил его Горан.
— Князем хочу стать, — сказал Крок. — Я хорошего рода, и удачей воинской не обделен. На эстов ходил не раз, на пруссов, свеев и готландцев. Хочу к господарю Самославу в подручники пойти. Я не хуже сербского Дервана службу сослужу ему.
— Просишь ты немало, парень, — задумался Горан, который сегодня решил уже ничему не удивляться. — А раз просишь много, то и дать, наверное, тоже многое готов. Что же ты предложить князю хочешь?
— Янтарь, — улыбка Крока напоминала трещину в старом дубе. Обветренное лицо морехода, какими были все руяне, стало хищным, как у дикого зверя. — Я весь янтарь под себя заберу. Есть залив большой, он больше на озеро похож. Туда проход узкий ведет. В тот залив река Прейгиле (2) впадает. На той реке сильный град поставить можно. Тогда вся земля пруссов в кулаке будет.
— А ты те места знаешь? — пытливо спросил его Горан.
— Хорошо знаю, — кивнул Крок. — Три раза там был.
— За янтарем ходил? — вскинулся Горан. — И кому сдавал?
— Я у них имен не спрашивал, — усмехнулся Крок. — Купцы да купцы. В Гамбург ваш не повезу нипочем. Его там вполцены забирают. Да ты о том и сам знаешь не хуже меня.
— Смелый, да? — задумчиво посмотрел на него Горан. — Или просто глупый…
— Скажи обо мне князю, боярин, — попросил вдруг Крок. — Я дочь тамошнего владыки за себя сговорил. Если вено богатое за нее отдам, то сяду в тех местах по праву. У владыки своих сыновей нет, одни дочери. А сильного чужака с дружиной они князем признают легко. Такое там в обычае. Я дело верное предлагаю.
— В харчевню у ворот иди, — Горан взмахом руки отпустил воина. — Спросишь Сома. Скажешь, что от меня. Он примет на постой и кормить будет. Жди, пока позову.
Северянин ушел, а боярин встал, с трудом разогнув поясницу. Он не молодеет, и спина все чаще напоминает о себе. Солнце клонилось к закату, и ему все равно идти к князю на доклад. Вот заодно и о парне этом расскажет. Есть в нем что-то такое, что вызывает доверие. А вот страха, наоборот, нет вовсе. Отчаянный парень. Только такой и полезет в земли свирепых пруссов, терзавших своими набегами окрестные племена. Дорог солнечный камень. Ватаги охочих людей идут за ним, да только половина их них назад не возвращается. Не любят пруссы чужаков. А идти туда с войском государь не хочет. В тех болотах надолго застрять можно.
Боярину подали коня, и он поскакал в княжий замок, что хмурой громадой нависал над столицей. Горожане, видевшие его фигуру на персидском иноходце, издалека ломали шапку, а когда он скрывался из глаз, то крестились в испуге и плевали через левое плечо. Похорошела Братислава. Главные улицы были застроены сплошь, и заселены не абы кем. Сам государь здесь место под жилье жалует. Ни за какие деньги купить его нельзя, а вот лишиться можно запросто. Сделай шаг за пределы дозволенного, и твой дом уже не твой. И жизнь твоя уже не твоя. Твоя жизнь теперь — в соляной шахте с киркой в руках. Не один дом здесь трудами Горана хозяина сменил. Уж очень зыбка та грань, когда дозволенное недозволенным становится. Иной чиновник по лезвию ножа не хуже ромейского акробата ходит.
Цокают копыта по брусчатке мостовой. Заплатили горожане за эту роскошь немыслимые деньги, но никто и не подумал хоть копейку зажать или пожаловаться. Мигом в посаде за стеной окажешься вместе с мастеровыми и лавочниками средней руки. А это позор немыслимый для любого гордеца-нобиля. Таким вот хитроумным способом государь из ворюг неправедно нажитое обратно вытаскивает. Собственный город за их деньги благоустраивает. А другой способ — посуда эта проклятая, что китайцы делают. Стоит она чуть ли не на вес золота, а не позвать приличных людей в дом, если полного сервиза на сотню персон нет. И ведь покупают! Горан даже зубами скрипнул от возмущения. Те сервизы все до одного разные. Их бабы китайские вручную расписывают дивными картинками. Очередь на них на год вперед. Вне очереди только два человека свою посуду получили: ромейский император, которому она в подарок поехала, да сам Горан. Старый боярин даже покраснел от постыдных воспоминаний. Никогда он еще служебным положением не пользовался, а тут пришлось. Невместно персоне его уровня на серебряной тарелке есть, словно он купец какой.
— Тьфу ты, пропасть! — расстроился Горан, который к роскоши был равнодушен совершенно, но вынужден был соответствовать.
Ну… так он сам себе говорил, когда надевал сапоги из тончайшего сафьяна и шелковую рубаху. Он бы ни за что не признался, что вспоминает прошлую жизнь с каким-то недоумением. Словно и не он рыбу острогой бил, а потом дожидался, когда она дойдет под стрехой до зрелости, отравляя крошечную избушку невыносимым смрадом тухлятины. М-да… С этими мыслями и зашел боярин в кабинет князя, кивнув в ответ на приветствие гвардейца у дверей покоев. Ему сюда ход был открыт в любое время.
— Да ты где эту штуковину взял, владыка? — услышал Горан удивленный голос князя. — Неужели у нас умеют линзы делать?
— Так с незапамятных времен умеют, государь! — не менее удивленно ответил Григорий. — Еще у Сенеки в письмах про это есть. И у Аристофана в комедиях. А он и вовсе тысячу лет, как помер. Горный хрусталь давно полировать умеют, а стеклом выпуклым римляне огонь разжигали.
— Так чего ты мучаешься? — спросил Самослав.
Григорий читал длинный свиток, донесение из Александрии, с помощью линзы, то приближая, то удаляя стекло. Горану это было без надобности. Он читать не умел, но, чтобы мелкие детали рассмотреть, порой отодвигал вещь от себя, насколько хватало рук.
— Не мучаюсь я, государь, — вновь удивился Григорий. — Видишь, велел мастеру линзу мне сделать. Ослаб глазами. Слишком много читать приходится.
— Так сделай две линзы! — заговорщицки подмигнул ему Самослав. — И надень их на нос. Это называется очки. Надо только постараться, чтобы они тебе по диоптриям подходили. Ну, да это вопрос времени, я думаю. Нужную кривизну линзы сами подберете. Но непременно надо, чтобы оправа была из чистого золота! Это самое главное! Без нее не получится.
— Я не знаю, что такое диоптрии! — ответил Григорий, на которого снизошло озарение. — Но я тебя прошу, государь, святой церкви на такое полезное дело монополию выдать. У нас многие отцы мучаются, утомив глаза в ночных бдениях. Так, пусть они свои очки бесплатно получат, а остальные полную цену платят. Мне деньги очень нужны! Мне еще собор расписать надо. И цветные витражи вставить. А все вдовы боярские и купеческие, как на грех, здоровы, аки дикие туры во время весеннего гона. И ведут себя порой точно так же. Хоть плачь просто! Прелюбодействуют так, что я уже устал им грехи отпускать. Совсем совести у людей нет. Епархия в такой нужде, а хоть бы кто из них помер! Так что, княже, отдашь монополию?
— Забирай, — махнул рукой князь. — Садись, Горан. Докладывай! Что у тебя?
— Янтарь, — коротко ответил Горан. — И готовая база в земле пруссов. Прямо в том месте, про которое ты сказывал. Оно еще в честь лесной ягоды называется. Как его… Калининград, во!
1 Нерун — современный Хайдарабад, провинция Синд, Пакистан.
2 Прусское название реки Прейгиле на русском звучит как Преголя. Впадает в Калининградский залив.
Глава 13
В то же самое время. Ноябрь 640 года. Королевство Кантваре. (В настоящее время — графство Кент, Великобритания).
