Курсант: Назад в СССР 11 (СИ) - Дамиров Рафаэль
Неприятный холодок пробежал по моей спине.
Глава 13
— Разрешите? — постучавшись, я вошел в дверь кабинета с табличкой «начальник УВД Литейского горисполкома полковник милиции Д. И. Лосев».
Дмитрий Ильич скинул китель и сидел в форменной рубашке и галстуке, попивал чаек. На столе отпечтанная сводка, пара кодексов и красная папка с надписью на корочке: «На подпись», с выпирающей из нее кипой бумаг.
— Андрей Григорьевич, — кивнул он по-хозяйски, — входите, присаживайтесь. Здравствуйте.
Улыбка на пухлом лице полковника казалась радушной, но в глазах сквозил тревожный интерес к моей персоне. Руководитель целого органа явно гадал, зачем я к нему пожаловал.
— Здравствуйте, Дмитрий Ильич, я по поводу нашего дела Парамонова, — я сел на стул за приставным столом, повернулся полубоком к собеседнику.
Неудобное положение, но я компенсировал это, облокотившись на стол и закинув ногу на ногу.
— Вам помощь нужна? — осведомился Лосев. — Могу выделить парочку оперуполномоченных. Ребята толковые, после школы милиции.
— Спасибо, не надо. Пока, во всяком случае. У меня тут прелюбопытная информация появилась насчет потерпевшего. Якобы Савелий Артурович имел нетрудовые доходы.
— Вот как? — пузатый милиционер отставил кружку и вытер рукавом вспотевшую вдруг лысинку.
Лицо его немного раскраснелось, то ли от горячего чая, то ли от моих слов.
— Я поговорил с вашими сотрудниками ОБХСС, с руководством уголовного розыска — никто ничего не знает, лишь плечами пожимают.
— Ну, раз не знают, значит, информация не подтвердилась ваша, — улыбнулся Лосев и, немного расслабившись, снова взял кружку, на фарфоре которой, виднелось изображение победоносной «Авроры» на фоне ордена и надпись «1917 — 1977».
— Я так не думаю… — я смотрел прямо в глаза собеседнику.
— Вы хотите сказать, мои сотрудники некомпетентны? — заерзал в кресле полковник.
— Не хочу… Но хотел бы прояснить ситуацию. Источник информации достоверный, нет у меня оснований ему не доверять… Дмитрий Ильич, у меня сложилось такое ощущение, что есть некое указание. Замалчивать некоторые моменты, так сказать. Не обращать на них внимание.
Я снова помолчал и всё смотрел ему в глаза.
— В каком смысле? — чайная ложечка тревожно звякнула в кружке Лосева.
— Вот я об этом и хотел вас спросить.
— Вы на что намекаете, товарищ Петров? Что я прикрываю цеховика? — Лосев нахмурился, поддав обиды в голос.
— Вы сами это сказали… А я лишь хочу докопаться до истины.
Глаз полковника дернулся, но он быстренько снова натянул на круглое лицо улыбку и развел руками:
— Да что вы такое говорите? Савелий Артурович — герой соцтруда, уважаемый человек, а вы имя его порочите.
Он даже погрозил мне пальцем — впрочем, аккуратно, этак полушутливо.
— Я хочу найти его убийцу. Возможно, смерть его как-то связана с его профессиональной деятельностью.
— Вот и ищите, съездите на фабрику, поговорите с людьми. Я-то при чем?
— Уже съездил, — твёрдо ответил я, — но вы же понимаете, что никто ничего на фабрике не скажет, а вот вы, как начальник милиции, наверняка в курсе его возможных незаконных делишек.
— Нет, — замотал головой полковник. — Мне нечего вам рассказать. Ваша информация, вероятно, недостоверная. Ничего такого за товарищем Парамоновым я не помню…
— Вот как? — я забарабанил пальцами по столешнице. — Тогда, может, я помогу вам вспомнить? Я тут со статистикой немного вашей ознакомился.
— С какой статистикой? — приподнял брови собеседник.
— Со служебной… Сводки полистал, журналы в дежурке.
— И что не так?
Я повернулся лицом к своей части стола и теперь сидел к Лосеву боком.
— Вроде все хорошо, и раскрываемость на высоте. Управление ваше — лидер соцсоревнований. Но странное дело, регистрация преступлений у вас слишком, как бы это сказать, ровная, что ли. Без всплесков. Из квартала в квартал одна и та же картина. Даже в сравнении с прошлыми годами.
— Так ведь работаем… Раскрываем, стараемся…
— А может, вы не все регистрируете? — снова впился я взглядом в полковника.
— Ну, знаете ли, Андрей Григорьевич, у нас свои надзорные органы есть — Главк и прокуратура. Проверки регулярно у нас бывают по части регистрационной дисциплины.
— То местные проверяющие, — с нажимом произнёс я, — а то — я…
— Простите, а причем тут вы? Хотите, проверяйте. Только, извините меня, полномочий у вас таких не имеется. Вы же командированы по конкретному делу, вот и занимайтесь им.
— Наше дело общее — борьба с преступностью, — кинул я немного пафоса. — И если есть основания полагать, что имеются нарушения законности, то я не могу не вмешаться и не отреагировать. А что касается полномочий, то это вовсе не проблема. Запросим у Москвы соответствующее предписание, мол, поступил сигнал, что не все так гладко в отчетности и статистике органа. Имеются вопиющие нарушения в деятельности. Хотим, так сказать, проверить.
— Так не было никакого сигнала, — Лосев уже теребил форменный галстук на резинке, то оттягивал, то отпускал его.
— Будет сигнал, — улыбнулся я. — Не сомневайтесь. А потом запросы сделаем на предприятия, попросим сообщить их о фактах хищения социалистической собственности и других нарушениях, подпадающих под признаки преступного деяния. Думаю, нам они с удовольствием ответят. Почему? Потому что советские руководители — сознательные граждане. После проведем сверочку.
— Какую сверочку? — внезапно осипшим голосом переспросил Лосев.
Он заглянул в свою чашку, как будто ища спасение в чае, но та была уже пуста.
— С записями в книгах учета заявлений и сообщений о преступлениях. Дмитрий Ильич, — я сделал невинно-глуповатое лицо, какое бывает у персонажей Пьера Ришара, — вот только мне почему-то кажется, что там будут расхождения. И не маленькие.
Лосев сглотнул. Потер вспотевшие ладони о брючины форменных штанов.
— Ну, все не идеальны, Андрей Григорьевич, — уже миролюбиво продолжил он. — Может, дежурный пару раз что-то и забыл внести в регистрацию. Всякое бывает.
Уж мне ли не знать, как бывает. Такое «забыл» повсеместно встречалось и в милиции, и в полиции. Особенно в девяностые так лихо подбивали нужную статистику — заведомые незначительные глухари старались не регистрировать. Сам грешен. Это потом, уже в мое время, введут аудиозапись всех входящих звонков в дежурную часть, а в то время уровень суточной преступности в городе напрямую зависел от начальника дежурной смены и его помощников. Вовсе, как это можно подумать, не от их умелого оперативного реагирования, а от их умения скрывать некоторые неудобные заявления и сообщения от регистрации. Естественно, с подачи или же с прямого попустительства руководства.
Не мне их осуждать, время было такое, и спрашивали с личного состава в три шкуры, но сейчас, в относительно благополучном и стабильном СССР, такое вовсе не должно быть нормой.
— Всякое бывает, — кивнул я. — Но если обнаружится, что происходит это у вас систематически, то… тут уже выговором не обойдется, сами понимаете.
— Да что я могу? — вскинул руки полковник. — Я же не могу сидеть в дежурной части с каждым дежурным?
— У вас есть для этого рычаг воздействия. Прием-сдача дежурства. Суточный контроль. Не мне вас учить. Дежурный должен докладывать вам обо всех зарегистрированных происшествиях, а о тяжких — незамедлительно.
— Так и делаем, — с надеждой закивал начальник милиции.
— Замечательно, значит, вам нечего опасаться, если я инициирую проверку в вашем УВД. Так?
— Не надо никакой проверки, Андрей Григорьевич, — Лосев заискивающе улыбнулся.
— Хочется с вами согласиться, мне тоже недосуг в цифиры зарываться. Что ж, тогда давайте вернемся к нашему разговору про Парамонова?
Дмитрий Ильич медленно кивнул, и я продолжил, как будто и не было сейчас никакого с моей стороны давления.
— Есть сведения, что он занимался не вполне законным производством швейных изделий. Изготавливал из излишков сырья продукцию сверх нормы, на том же самом оборудовании и в тех же самых цехах. Не исключаю, что рабочие даже не знали, что шьют сверхплановую продукцию.
