Маг 12 (СИ) - Белов Иннокентий
— Третья Дума перед своим закрытием отправила в те места сразу целых пятерых адвокатов под руководством того самого Керенского, — я уже не знаю, помнит ли император со своею занятостью, что я уже сам говорил ему про этот момент.
Поэтому еще раз повторяю, что именно Керенский отдаст приказ об аресте его семьи в Царском Селе и отправлении в Тобольск, навстречу неминуемой смерти.
— Поэтому сейчас именно такой важный момент, государь. Когда можно нанести удар по всей пропаганде против вас и вашей семьи и перехватить инициативу из рук либеральной и социалистической прессы!
— Это каким же образом? — заинтересовался император.
— Очень просто. Не ждать конца расследования сенатора Манухина, оно затянется до ноября и будет еще полгода обсуждаться, поэтому окажется уже никому не нужно. Я вам и так его процитирую сейчас, у меня оно имеется из-за его важности для судьбы страны:
«Условия жизни рабочих на приисках были названы не совместимыми с человеческим достоинством, принятая в „Лензото“ практика обращения с рабочими — не соответствующей закону, стачка рабочих оправдывалась как чисто экономическая и мирная по характеру, а ружейные залпы решительно осуждались как неспровоцированные».
— То есть, попытка замять случившееся и ваша отсутствующая реакция на беспредел местных властей начнут хоронить самодержавие. После такого нет смысла как-то заигрывать с рабочими.
Император задумался:
— И что вы посоветуете?
— Посоветую выйти сухим из воды, образно говоря. Показать рабочим всей страны, что у них есть защитник, выбить из рук у революционеров такой невероятный козырь! Назначить, естественно, виновным в случившемся жандармского ротмистра, самовольно отдавшего приказ открыть огонь по рабочим и обязательно руководство компании. Ротмистра посадить на хороший срок, руководство компании обязать выплатить пособие пострадавшим и назначить пенсию семьям, потерявшим кормильца при расстреле. Приказать изменить условия труда и быта, часть денег от прибыли компании принудительно направить именно на это. Выступить в роли беспристрастного арбитра над всем случившимся, несмотря на то, что в акционерах компании находится ваша матушка, вдовствующая императрица Мария Федоровна и ряд сановников, те же министр торговли и промышленности Тимашев, бывший председатель Комитета министров Витте, бывший министр торговли и промышленности Тимирязев, — зачитываю я по своей шпаргалке.
— Не знаю, могу ли я так поступить? — император и так знает, кто там и всем владеет.
— Государь, вопрос не в том, можете ли вы так поступить? Вопрос в том, что иначе вы поступить просто не можете! В этом конкретном случае именно что не можете! — упорствую я, — Если хотите спасти самодержавие на какой-то обозримое время — необходимо делать шаги навстречу самому сплоченному классу!
— Что вы еще знаете про случившееся на приисках? — похоже, что императору нужны еще аргументы для принятия решения.
— Что сначала рабочим поставили плату в пятьдесят пять рублей за месяц, большие деньги для тех мест. Но, когда набрали больше, чем нужно, рабочих, стали затягивать им нормы и выдачу платы деньгами. Потому что тем просто некуда из глухой тайги деваться в зимнее время. Деньгами выдавали четверть из платы, остальное талонами, чтобы покупали продукты в ларьках администрации по завышенным ценам. Отбывший свой срок депутат из социал-демократов Второй Думы возглавил протестное движение и вот вам результат! Там много всяких обстоятельств, но, главное в другом, ваше Императорское Величество!
— В чем же? — интересуется император, уже понимающий, что я называю его так в особо важных случаях.
— В том, что это отличный повод для вас лично выставить себя защитником и покровителем всех русских людей!
— Не только богатых и влиятельных, а вообще всех! Создать новые условия взаимодействия между вашей властью, промышленниками и рабочим людом! Когда вы не будете отвечать за подобные злоупотребления властью на местах промышленников, а начнете осуществлять правосудие с высоты своего положения! Наказывать своей неограниченной властью виноватых, помогать пострадавшим. С такой-то прибылью прииски вполне должны создать своим рабочим нормальные условия труда, а не выжимать из них все соки, доводя до рабского состояния! Пусть не заработают они пятьдесят пять процентов от вложенного за один год, пусть заработают сорок пять процентов!
— Это же шикарные деньги и так уж неволить людей нет смысла, прииски не имеют никаких проблем с окупаемостью. Теперь обсудим отношения между сами компаниями и наемными рабочими, они должны как-то договариваться между собой, не рассчитывая на грубую силу государства. И еще — вам по большому счету не так важно, сколько получат денег акционеры компании, как интересно то, что ее рабочие будут нормально жить, тратить заработанное тяжким трудом на свои семьи. То есть, поднимать уровень их жизни и создавать платежеспособную прослойку населения. Чтобы не единицы из элиты прятали деньги в наших банках, что в принципе неплохо или выводили за границу, что особо ни к чему в свете грядущих событий.
— Чтобы они делились частью прибыли с рабочими — вот для этого после указа об итогах расследования, пусть оно и не закончено, придется заняться серьезнейшим вопросом и снова выступить передовой державой, заботящейся о своих гражданах.
— Каким еще вопросом? — император снова ошарашен.
— Решить то требование, которое рабочие выдвигают на своих выступлениях и демонстрациях. Это именно про восьмичасовой рабочий день.
— Не думаю, что могу так поступить! Это вне всяких правил и договоренностей с промышленниками, — тут уже император готов сразу отказать мне.
— Государь, я и не прошу вас опубликовать указ о введении такой продолжительности рабочего дня. Сейчас для этого еще немного рановато. В Англии, Франции и Германии рабочий день ограничен в наше время от десяти с половиной часов до одиннадцати-двенадцати. Вот и нам можно ограничить его десятью часами, чтобы быть самой передовой страной и утереть нос западу.
— Но, рабочие же выступают за восьмичасовой день? Как Вы это требование обойдете? — заинтересовался Николай Второй.
— Достаточно просто, государь. После восьми часов работы плата поднимается на четверть за каждый отработанный час. Вот и все, теперь пусть у промышленников голова болит, нужно им больше рабочего времени или нет. А не у вашего Императорского Величества. Тут не сказать, конечно, чтобы и волки были сыты, и овцы целы оказались. Однако, другого выбора у Вас нет. Пусть повышают производительность труда рабочих, покупают дорогие машины, чтобы не платить больше.
— Так что в итоге? — спрашивает напоследок император.
— В итоге ваша роль — наблюдать сверху, не влезая в выяснение отношений со стороны государства. Рабочие и предприятие, на котором они работают — это два хозяйствующих субъекта. Пусть учатся разбираться и договариваться между собой, идут на какие-то компромиссы, не рассчитывая на винтовки солдат и жандармов. Вот и вся хитрость. Если они все будут знать об этом, тогда стимулов будет гораздо больше договориться, чем начинать стрелять и потом сесть надолго за кровопролитие.
Император ушел к семье, а я вернулся в свой флигель и растянулся на кровати. Пришлось ее из двух составлять, чтобы спать вдвоем без особой тесноты.
Камер-юнкером государь меня согласился сделать, с присвоением звания и новой фамилии.
Теперь я Сергей Афанасьевич Ржевский, прошу любить и жаловать. Никому не подчиняюсь, кроме императорской четы. Даже цесаревич ниже меня по уровню подчиненности и должен слушаться моих указаний как доктора.
Правда, я ему ничего не приказываю и не заставляю учиться, не мое это дело. Подлечил вывихнутую при падении с дерева руку и отбитое плечо, заслужив искреннюю благодарность от него и родителей. Теперь помогаю мастерить аэропланы из дощечек и картона, насколько что-то понимаю в аэродинамике. Помог вырезать из жести хорошо цепляющий лопастями воздух винт и теперь вместе с цесаревичем экспериментируем с полоской натурального каучука, используя ее в качестве привода винта.
